руки моего дяди.
— Позвольте мне помочь вам, леди Грейстоун, — сказал он со злобным торжеством.
— Держитесь от нее подальше, Чарлвуд, — услышала я голос Адриана. Потом его руки ухватили меня за талию и вскинули на сиденье с такой легкостью, словно я ничего не весила. В следующую секунду лорд Грейстоун вскочил на сиденье рядом со мной, и гнедые резвой рысью понесли нас прочь из Ластера. Казалось, им самим хотелось покинуть эту пыльную деревеньку как можно скорее…
Дорогой мы с лордом Грейстоуном почти все время молчали. Я произнесла всего лишь три слова: «Мне очень жаль». Взгляд, который Адриан бросил мне в ответ, был полон презрения. Впрочем, я его за это не винила.
Дважды мы останавливались, чтобы перекусить и дать отдохнуть лошадям, однако кусок не лез в горло. Если бы я была плаксивой девушкой, то к тому времени, когда мы добрались до Лэмбурна, уже выплакала бы все глаза. Однако, как я однажды упоминала, я не из тех, кто любит хныкать. Когда мы свернули на обсаженную буками подъездную аллею Лэмбурн-Мэнор, одного из многих имений Грейстоунов, глаза мои оставались сухими, а губы и подбородок не дрожали.
В день приезда в поместье Адриана я почти ничего вокруг не заметила и не запомнила, но потом, когда узнала Лэмбурн, я полюбила его всей душой, поэтому хочется рассказать о нем хотя бы немного прямо сейчас.
Дом был старый и относительно небольших для жилища аристократа размеров, но смотрелся он на продуваемой всеми ветрами равнине Беркшир-Даунс просто замечательно. Поросший зеленью дерн вплотную подходил к его дверям, так что дом казался неотъемлемой частью пейзажа. Интерьер был таким же старым, как и само строение. Комнаты выглядели так, словно за последние сто лет краску в них ни разу не освежали. Тем не менее выцветшие стены и потолки мне понравились. Они создавали своеобразный уют, на них отдыхал глаз. Все комнаты были выдержаны в мягких пастельных тонах — голубой, розовый, малиновый, желтовато-белый с легким золотистым оттенком.
Большую часть своих земель лорд Грейстоун сдавал в аренду окрестным фермерам, которые пасли лошадей, молочный скот и овец на богатых кормом пастбищах и выращивали пшеницу, ячмень и овес. В основной усадьбе работали несколько постоянных слуг. Кроме того, в имении было два конюха, которые ухаживали за лошадьми на конюшне.
Разумеется, обо всем этом я узнала позже. В первый же день я успела обратить внимание лишь на то, что дом был сложен из очень необычного камня — серого с серебристым блеском. Кроме того, от моего внимания не укрылся тот факт, что слуги не смогли скрыть своего удивления, когда хозяин поместья представил им меня как свою жену.
Экономка, которую звали миссис Ноукс, проводила меня в мою комнату. Позже я узнала, что, по понятиям Грейстоунов, комната эта была маленькой и весьма непрезентабельной, но мне она показалась большой и красивой.
— Поскольку вы не привезли с собой свою служанку, я пришлю к вам Нэнси. Она поможет вам раздеться, миледи, — сказала экономка.
— У меня нет служанки, миссис Ноукс, — ответила я, — и, кроме того, я привыкла раздеваться без посторонней помощи. Пожалуйста, не надо беспокоить Нэнси.
— Какое же тут беспокойство, миледи? — в изумлении уставилась на меня миссис Ноукс.
Тем не менее я отослала Нэнси обратно и, оставшись одна, обошла всю просторную комнату, восхищаясь удобной, обитой ситцем мебелью, которой она была обставлена, и старинным, несколько поблекшим от времени ковром. Между тем я искала дверь, соединявшую мою спальню с другой, смежной: мне приходилось слышать, что супруги, принадлежавшие к аристократическому обществу, обычно занимали расположенные рядом спальни, которые сообщались между собой. Тем не менее в моей комнате никакой другой двери, кроме входной, я не обнаружила. На сердце у меня стало немного полегче от того, что Адриан, слава Богу, не стал размещать меня в парной, так называемой супружеской спальне.
Я подошла к окну с утепленной на зиму рамой и бросила взгляд на простиравшуюся за ним покрытую дерном равнину, на которой кое-где виднелись небольшие холмы. При виде этой мирной картины тревога поутихла.
Я знала, что сделала ужасную вещь, и, разумеется, испытывала чувство вины и стыда за содеянное. С другой стороны, душа моя освободилась от парализующего необъяснимого страха, который я испытывала в присутствии дяди. Поразмыслив немного, я решила, что чувство вины и стыд все же лучше, чем страх. Придя к этому выводу, я умылась теплой водой, которую оставила миссис Ноукс.
Потом мы с лордом Грейстоуном какое-то время сидели в уютной, застеленной персидским ковром столовой с украшенными лепниной стенами и потолком. В ожидании, пока нам подадут обед, мы о чем-то говорили, но при этом в лице лорда не было ничего, кроме холодной вежливости. Тем не менее в голову мне непонятно почему вдруг пришла глупая мысль: то, что произошло, не так уж и плохо. Окружающая обстановка как бы убеждала в том, что в поместье Лэмбурн я в безопасности.
Когда мы закончили обедать, было уже около десяти часов.
— Идите наверх, — сказал, обращаясь ко мне, Грейстоун. — Я присоединюсь к вам после того, как выпью бокал портвейна.
Ощущение, которое я испытала после этих слов, было такое, словно меня ударили в живот. Я почувствовала, как глаза мои широко раскрываются. Заметив мою реакцию, лорд Грейстоун вопросительно приподнял бровь.
— Д-да, милорд, — пробормотала я и выскользнула из столовой.
Миссис Ноукс опять предложила мне помощь Нэнси, и я снова отказалась. Дождавшись, пока меня оставят одну, я осторожно вышла из своей комнаты, чтобы обследовать другие, двери которых выходили в коридор.
То, что я увидела, не на шутку встревожило меня. Я выяснила, что меня не поселили в спаренную супружескую спальню по той причине, что таковой в доме просто не было. Моя комната значительно превосходила все остальные комнаты на этаже своими размерами, и я с ужасом поняла, что, скорее всего, это спальня самого графа Грейстоунского. В небольшой комнатке, расположенной сразу за той, в которой разместили меня, на бюро были разложены принадлежащие лорду Грейстоуну щетки для волос, но я сразу же поняла, что он вряд ли планирует провести ночь на стоящем в этой комнатке обитом ситцем кресле. Здесь, судя по всему, была гардеробная, а спать он скорее всего собирался в одной комнате со мной.
«Ты же вышла замуж за этого человека, — сказала я себе, стоя посередине уютной спальни и глядя на широкую, удобную кровать. — Чего же ты в таком случае от него ждешь?»
Надо признать, что я плохо представляла себе возможные последствия случившегося. Когда человек пытается от чего-то убежать, очень часто случается так, что у него просто нет времени понять, куда приведет это бегство. Предаваясь этим грустным мыслям, я услышала, как поворачивается дверная ручка. Крутнувшись на месте, я резко обернулась и увидела, как открывается тяжелая дубовая дверь и в комнату входит Адриан.
Маска вежливости, которую он носил на лице, чтобы скрыть свои переживания от слуг, исчезла. Я сразу поняла, что лорд Грейстоун в ярости, и мышцы живота у меня так напряглись, что их едва не свело судорогой. Тем не менее я заставила себя выпрямиться и, подняв высоко голову, встретила надвигающуюся опасность лицом к лицу.
Лорд Грейстоун пересек комнату и остановился прямо передо мной. «Господи, — подумала я, — какой же он огромный!» На какую-то секунду в душе у меня возникло искушение попросить у него пощады, попытаться объяснить, что я такая же жертва гнусного дядиного плана, как и он. Но я не могла найти для этого подходящих слов. Впрочем, даже если бы я нашла, в них заключалась бы ложь — мы оба знали, что я в результате нашей свадьбы не потеряла ровным счетом ничего, в то время как Адриан потерял все.
Грейстоун смотрел на меня. Лицо его хранило суровую неподвижность, глаза сузились. Живот мой напрягся еще больше. Однако я испытывала не то чувство, которое одолевало меня в присутствии дяди. Мне сразу же стало ясно, что мой страх перед Адрианом какого-то другого рода, нежели перед лордом Чарлвудом. Мысль эта придала мне мужества, и я, немного взбодрившись, сказала:
— Я уже говорила вам, милорд, что сожалею о случившемся. Я готова сделать для вас все, что вы захотите.
Глаза Адриана на секунду метнулись в сторону кровати за моей спиной, потом снова впились в мое
