блюда Бурбура никому не лезли в рот, и того перевели из поваров в матросы. Теперь он то крутился возле штурмана, мешая ему прокладывать курс, то заглядывал на кухню к Марине и загадочно бормотал: «Хорошая растет девочка!» А сыщик, который все еще не расстался с надеждой найти затаившегося где-то на корабле недруга, временами натыкался на Бурбура в самых темных закоулках корабля. «Такова наша матросская доля – встречаться в самом неподходящем месте», – разводя руками, говорил тот удивленному сыщику.
Не было особых забот и с «Сестрицей».. В первые дни она забывалась и по старой привычке принималась плыть. Но твердая рука командира возвращала ее в вертикальное положение и заставляла лететь. И вскоре звездолетиха стала заправским космическим судном. Правда, Бур-бур научил ее раскладывать на экране компьютера карточный пасьянс. «Сестрица» вошла во вкус, и экипажу порой приходилось ждать, пока У нее не сойдутся все карты.
– Уважаемая «Сестрица», нам нужно ввести в компьютер новую программу. Не будете ли вы столь добры освободить экран, – просили ее через переводчика Кузьму и напоминали: – Между прочим, дорогая «Сестрица», мы спешим.
– Сейчас, сейчас, – рассеянно отвечала звездолетиха. – Вот еще одну карту… И еще одну… последнюю… Нет, это была предпоследней…
Но вскоре прошло и это. «Сестрица» быстро увлекалась и так же скоро остывала. Пасьянс ей надоел, и она полетела дальше без малейших запинок.
– Вы уж больше не учите ее азартным играм, – попросили матроса.
– Она захотела сама. Я только показал. Как что, так все валят на матросов, – обиделся Бур-бур.
Но однажды, проснувшись утром, Аскольд Витальевич и его друзья обнаружили нечто странное и к тому же весьма печальное. Они висели в своих койках посреди пустого космоса. Куда-то исчезли и надежные стены, и добрый светлый потолок, и твердый прочный пол. Их славный корабль словно растворился в полнейшем вакууме, ровно кусок сахара в чашке горячего чая. Вместе с ним пропали механик Кузьма и матрос Бурбур.
– Какие только со мной не приключались истории! Одна удивительней другой. Но в такую загадочную я угодил впервые, – признался великий астронавт, сидя на кровати и спустив ноги в пустоту.
А юный сыщик и вовсе заставил себя вылезти из теплой постели и приступить к исполнению своих служебных обязанностей. Он обыскал окрестности и принес обрывок какой-то радиопередачи.
«…числа на планете Тонцор произошла подлинная катастрофа…» – сурово извещал незнакомый диктор.
И на этом обрывок кончался.
– Командир! Передача вылетела из радиоприемника, что установлен на нашем корабле. Время вылета: глухая ночь. Сегодня. Когда мы сладко спали. На обрывке остались царапины динамика и следы темноты, – сказал сышик, изучая находку сквозь увеличительное стекло.
– Некое событие на Тонцоре, несомненно, связано с пропажей нашего судна. Нам нужно во что бы то ни стало попасть на планету со столь необычным именем, – решительно произнес командир. – Вот только как это сделать? Увы, мы остались без средств передвижения. У нас нет даже простейших космических лыж! – закончил он с горечью.
И тут, будто услышав его слова, полные грусти, вдали мелькнул зеленый огонек, а через ми-нуту-вторую к брошенным путникам подлетело космическое такси. Водитель радушно распахнул люк, а когда земляне уселись в удобные кресла, всмотрелся в лицо командира и воскликнул:
– Никак, Аскольд Витальевич?! Великий астронавт?! Ну и ну! Вы даже помолодели. И особенно Саня. Порази меня севший аккумулятор! Словно мы расстались вчера. А вы-то меня узнали?
– Ба! Водитель космического грузовика! – в свою очередь воскликнули командир и юнга.
– Да, я тот, кто двадцать лет назад вам сообщил, сам того не подозревая, очень важную информацию. А было это в таверне «Тихая гавань», – подтвердил водитель. – Вскоре после того случая я пересел на космическое такси, думал, работенка будет поспокойней. Но куда там! Мотаюсь по глухоманям Вселенной и совершенно случайно подбираю по дороге брошенных путников, таких, как вы. Вам, кстати, в какой пункт?
– Нам на планету Тонцор! – ответили земляне.
– Я так и подумал, – признался водитель. – Там что-то стряслось. Но не знаю что. Радиопередачу, где речь шла об этой драме, тут же перехватил какой-то хулиган и вырвал из нее все самое важное. Однако вы-то быстро разберетесь: что там и и зачем. А я вас сейчас домчу с ветерком. Солнечным, конечно, – пообещал таксист.
Юнга и сыщик о чем-то пошептались, потом, подталкивая друг друга, смущенно спросили:
– Командир! Как же так? Вы знаете все! Но вот о планете Тонцор словно бы слышите в первый раз.
– Ничего подобного, – обиделся Аскольд Витальевич, но только самую чуточку. – Я слышал о ней и раньше. Когда вы, юнга, еще ходили в первый класс, а вас, сыщик, не было и в помине. От знакомых авантюристов. Они тоже не могли объяснить, что означает имя Тонцор! Хотя расспрашивали самих тонцорцев и так, и этак. Однако те на все вопросы отвечали глубоким молчанием. Впрочем, может, что-то изменилось за эти годы.
– Абсолютно ничего! – категорично отрезал таксист. – Как не ведали раньше, что кроется за этим словом, так не ведаем и по сей день.
Он привез своих пассажиров на планету Тонцор, высадил в центре столицы и, пожелав удачи, покатил дальше, чтобы где-нибудь на отшибе Вселенной вновь так же совершенно случайно подобрать бедствующих путешественников.
А землян сейчас же обступила толпа тонцорцев. Лица аборигенов были печальны. Знать, с их планетой и вправду приключилась беда.
– Что случилось? И чем мы можем помочь? – обратился командир к местным жителям на чистейшем земном языке, который считался во Вселенной общепринятым.
Кстати, он был избран среди бесчисленного множества других языков и наречий благодаря бешеной популярности Аскольда Витальевича. Те, кто хотели послушать рассказы о его невероятных похождениях из уст самого великого астронавта, должны были вольно или невольно учить язык землян.
Но здешним жителям он, очевидно, был совершенно неведом. Тонцорцы лишь недоуменно пожали плечами: мол, не поняли ни слова. Тогда великий астронавт повторил вопрос на всех языках Вселенной. Однако каждый раз аборигены молча разводили руками.
– Командир! Что же делать? – в отчаянии воскликнул юнга.
Он уже стал верным другом всего населения Тонцора и сгорал от желания броситься ему на помощь и выручить его из беды.
– Остался еще один язык. Последний. Но им, увы, пользуются только немногие специалисты, – вздохнул великий астронавт, потеряв все надежды. И вдруг забубенно вскрикнул: «Эх! Была не была!» Разухабисто швырнул наземь воображаемую шапку и пустился… в пляс!
Он заскакал, выбрасывая ноги то вверх, то в стороны и откалывая всевозможные замысловатые коленца. Его молодые товарищи ошеломлен-но разинули рты. Такого они уж никак не ждали от ну очень серьезного Аскольда Витальевича. А тот, прокрутившись волчком, хлопнул ладонью по своей могучей гулкой груди, затем по лаковому голенищу воображаемого сапога, притопнул и замер, выжидающе глядя на тонцорцев: ну, мол, братцы, теперь ваш черед.
Точно так же вдруг что-то стряслось с грустными тонцорцами. Один из них, высокий и черноусый, сунул в рот два пальца и по-казачьи пронзительно свистнул. После чего его соотечественники выстроились в цепочку, взялись за руки и запрыгали на одной ноге, высоко задирая вторую. Потом, не переводя дух, они сплясали вприсядку, прошлись вокруг землян девичьим хороводом и, дружно выдохнув «ха», застыли на месте.
– Надеюсь, вы уже догадались сами, – сказал командир сыщику и юнге. – Эти люди изъясняются на языке танца. И следовательно, истинное имя планеты
