Через минуту задержанные исчезли. Ефимов взвесил пакет на руке, заглянул внутрь. И удовлетворенно кивнул.
— Поехали ко мне, на опорный, поделим. Только мы не крысы, надо шефу долю выделить. Вот эту брошь, гля какая!
Он достал золотую жар-птицу с рубиновыми глазами и изумрудным хвостом.
— Класс?
— Да, красивая!
У всех было хорошее настроение, только Звягинцев спросил:
— А вдруг они причастны к делу «Налетчиков»? Зря мы их так отпустили…
— Да брось! — Толян махнул рукой. — Ни одна из этих цацек по разбоям «Налетчиков» не проходит. И сами они на фотороботы не похожи. Приметы тоже не совпадают. Шрам, например, всегда в глаза бросается, а его никто не назвал!
Лицо Звягинцева выражало сильные сомнения, но Толян не обращал на это внимания.
— Это, конечно, тоже какие-то ханыги, но всех ханыг не арестуешь! Помнишь, что наш ветеран, Зеленин, говорил? В тюрьму нужно сажать только того, кого нельзя оставлять на свободе. А не всех, кого можно посадить. У нас и так за решеткой мест не хватает…
Сергей подумал, что все перечисленное вовсе не исключает принадлежности задержанных к разыскиваемой банде. Но возражать не стал.
— Только это…
Толян сдвинул фуражку на затылок.
— Сбывать цацки надо очень осторожно… Кто знает, откуда они на катране оказались…
И Звягинцев понял, что старшего участкового тоже мучают сомнения, хотя виду он и не показывает.
— Сергей, ты соображаешь, что делаешь? — Видин строго смотрел на подчиненного. — Разве можно лишать людей последнего куска хлеба?
— Кого это я хлеба лишаю? — не понял Звягинцев. Он не знал, чем обусловлен внезапный вызов к начальнику. — Особенно последнего куска?
Подполковник потряс листом бумаги.
— Магомеда с ипподромного рынка. Вот он какую телегу накатал. Хорошо она ко мне попала. Я регистрировать не стал, но в другой раз он куда угодно напишет!
— Да что он напишет, он вообще писать не умеет. Это их один негодяй подбивает. Правозащитник…
— Не важно. Этот Магомед только приехал, еще торговать не начал, ничего не продал, денег не заработал, а ты ему выкатил десять тысяч и три мешка овощей! Вот это и значит — забрать последний кусок хлеба!
— Ну да, заберешь у них! Пусть не прибедняется, не строит сироту казанскую… У него и деньги есть, и хлеб, и мясо, и водка. Все есть!
— Ты меня не перебивай, — свел брови Видин. — Не тебе решать, последний это у них кусок или нет. Ты у них не покупаешь, ты у них забираешь… Разницу чувствуешь?
Участковый опустил голову. Раз шеф так настроен, лучше не лезть на рожон.
— Запомни, не надо перегибать палку и создавать проблемы. А то знаешь, как бывает: одна жалоба, вторая, третья, потом куда-то достучится, и закрутилось колесо! УСБ, уголовное дело, расследование… Сам недавно в суде был…
— Да, лучше туда не попадать…
— Вот и хорошо, что ты это понял. Значит, Магомеда надо из врага сделать своим другом.
— Это как?
— Его племянник, Гуссейн Аликперов, задержан миграционной службой. Я уже позвонил их начальнику, договорился, чтобы его отпустили. А подать это надо, как твою заслугу. Заберешь племянника, отдашь Магомеду, вот уже и обида забыта, да он еще и у тебя в долгу.
Звягинцев улыбнулся. Все-таки голова у Водяного здорово работает!
— Хорошо, сделаю.
— Но чтобы и нам польза была, ты этого племянника на чувстве благодарности сделай своим информатором. Будет у тебя на рынке доверенное лицо, будешь в курсе всех их дел. И в отчетности лишнюю палку поставим.
Через час Сергей приехал в опорный пункт вместе с Гуссейном. Это был совсем молодой парнишка — лет девятнадцати-двадцати. Матовая кожа, влажные, черные, как маслины, глаза, густые волосы, крупный орлиный нос. Он был очень рад и не скрывал этого.
— Думал, домой отправят! А там что делать? На хорошую работу без больших денег не устроиться, на плохой не заработаешь. Вот к дяде приехал и сразу попал в облаву…
— Это не облава, а рейд, — поправил Звягинцев. — Облав уже с войны не было. Садись на диванчик, отдыхай.
Сам он сел на стул напротив, так что возвышался над ним, а следовательно, как прочел когда-то в затрепанной книжке «Тактика допроса», имел психологическое и тактическое преимущество.
— Как дальше жить думаешь, Гуссейн?
— Дяде помогать буду. Деньги зарабатывать. Маме посылать надо, она одна двух братьев воспитывает.
— Так тебе вначале надо разрешение получить на работу и проживание. Иначе опять попадешься и депортируют в двадцать четыре часа!
Гуссейн посмотрел ему прямо в глаза.
— Другие же не попадаются. Вы мне один раз помогли, я отблагодарю. Чтобы и дальше помогали. Только дайте время денег заработать.
Звягинцев изобразил на лице разочарование и вздохнул.
— Разве все измеряется деньгами, Гуссейн? Есть ведь еще и дружба, и человеческие отношения, и сотрудничество…
— Какое сотрудничество? — насторожился Гуссейн, сразу выделив главное слово.
— Простое. Будешь держать меня в курсе — что там на рынке происходит. Может, бандиты наезжают, может, краденое предлагают… А я тебя поддержу в случае чего…
Молодой человек задумался.
— Давайте я лучше отдам деньги.
— Деньги — это одно, а дружба — совсем другое… Ты ведь хочешь дружить с милицией?
— Хочу… Только за это и убить могут…
Сергей рассмеялся.
— Так только в кино об итальянской мафии бывает. Так что, договорились?
Гуссейн неохотно кивнул.
— Договорились.
— Ну, и отлично! А я тебе помогу получить нужные разрешения. Потом договоримся, как будем встречаться. Запомни мой телефон, звони в случае чего. Мобильный не даю, нечего зря деньги тратить. Сюда звони — я здесь и утром и вечером. Раз в месяц будешь писать отчет…
— Да я пишу плохо, — сказал Гусейн.
— Ничего. Это не сочинение, за грамотность оценки ставить не буду. За другое оценки буду ставить. Очень важные оценки. Так что смотри по сторонам, знакомься с людьми, интересуйся их жизнью, старайся со всеми подружиться, но без назойливости… Научишься, дело нехитрое! Только никому не говори, даже дяде. Сейчас мы его обрадуем…
Сергей позвонил Магомеду.
— Привет, Мага, это Звягинцев. Ты на меня жалуешься, а я тебе помогаю… Как? Да очень просто. Вот, Гуссейна из миграционной службы забрал. Да. У меня сидим, беседуем. Я ему все бумаги помогу оформить. Ладно, ладно… Я не в обиде. Ну, и хорошо. Дружить лучше, чем воевать.
Оставшись один, Звягинцев подвел итог. Магомед из врага стал другом, Гуссейн — доверенным
