сытая жизнь. У него появились деньги, в холодильнике теперь постоянно была еда, Денис даже подарил сотовый телефон — совершеннейшую роскошь в его окружении. В туалетном бачке всегда имелась заначка — бутылка магазинной водки. Только похвастать всем этим было не перед кем: прежние друзья обходили его стороной и даже не заходили в подъезд.
Но с этим, в конце концов, можно было примириться.
Звягинцев между тем готовил общественное мнение. В назначенный день он с комиссией пришел в «хрущевку» на улицу Каныгина. Площадка второго этажа, в отличие от других, была свежевыкрашена ядовито-зеленой краской. Почему-то иной казенной краски в ДЭЗах и ЖЭУ никогда не водилось.
— Хорошо сделали, — сказал худенький старичок из совета общественности, останавливаясь возле новой железной двери с домофоном. Здесь она выглядела, как ухоженный «мерседес» среди проржавевших раздолбанных «жигулей».
— Да, постарались, — кивнул журналист городской газеты, пишущий на темы морали и городского хозяйства.
Алла Сергеевна — толстая тетка из отдела опеки и попечительства, молча рассматривала стоящий на подоконнике горшок с фикусом. Внештатник Юра считал, что это явный перебор, но выполнил указание наставника и принес цветок из дома.
Сергей нажал кнопку звонка. Видин сказал — дело идет к концу, и он искренне надеялся, что скоро развяжется и с Денисом, и с Журавлевым, и с его квартирой. У участкового своих дел выше головы, и заниматься какой-то двусмысленной благотворительностью уже порядком надоело. Тем более он не понимал, каким образом квартира для личного состава все более явно приобретала черты квартиры для племянника начальника.
Дверь открылась. На пороге стоял выбритый, наодеколоненный и одетый в темный костюм с галстуком Семен Иванович Журавлев. Он был трезв, торжествен и держался так, будто палку проглотил.
— Здравствуйте, Семен Иванович, — произнес Звягинцев.
Не избалованный вежливым обращением со стороны милиции, замаскированный алкаш дернул щекой.
— Здра…
— Можно, мы войдем?
— Мо…
В квартире было чисто убрано, окна светились новенькими металлопластиковыми рамами.
— Как живете, любезный? — доброжелательно спросил журналист. У него была установка на положительный материал.
— Хоро…
Казалось, что Журавлеву не хватало воздуха на окончание произносимого слова. Но все присутствующие его понимали.
— Еда есть? — Алла Сергеевна привычно открыла холодильник. В нем была колбаса, сырки, кефир, какие-то пирожки и даже половина торта.
— Гм, вполне достаточно, — старичок из совета общественности сглотнул слюну.
— Кто вам помогает? — спросила сотрудница отдела опеки и попечительства.
— Так Дени…
— Кто?
— Денис — это его попечитель, — пояснил Звягинцев. — Ну, в смысле, который договор пожизненного содержания заключил.
— Ага, — с сомнением произнесла женщина и с не меньшим сомнением осмотрелась.
— Значит, вы довольны?
— Доволе…
В это время в дверь позвонили, и в квартиру зашел Денис с большим пластиковым пакетом.
— Здравствуйте, Семен Иванович! — не обращая внимания на членов комиссии, произнес молодой человек. — Принимайте продукты питания…
Он стал выгружать на стол консервные банки, пакетики масла, яйца, какие-то промасленные свертки…
— А вот и очередной денежный взнос. Только, извините, попрошу расписочку для порядка.
Алла Сергеевна саркастически усмехнулась. Ей уже давно стало ясно, что здесь разыгрывается примитивный, хотя и неплохо срежиссированный спектакль. Но, поскольку режиссер стоял тут же в милицейской форме, возражать она не стала.
Составить акт обследования заняло десять минут. Когда комиссия вышла в подъезд, навстречу попались две соседки.
— Вот, может же милиция работать, когда захочет, — сказала одна. — И порядок навели, и алкашей из подъезда выгнали, и о Семене заботятся…
— Только я вам вот что скажу, — доверительно понизила голос другая. — Пить он все равно не бросит. Каким высран, таким и заморожен…
— Очень образно, любезная! — одобрил журналист. — Вы просто мастер художественного слова!
С Каныгина Звягинцев поехал в райотдел, зашел к начальнику отчитаться.
— Ну, как все прошло? — заинтересованно спросил Видин.
— Как в кино, даже лучше!
Он положил на стол лист бумаги.
— Вот акт обследования. В конце недели выйдет статья в газете. Соседки в восторге. От Дениса. Он ведь разогнал всех алкашей, они теперь боятся даже заходить в подъезд.
— Сильный ход, — похвалил подполковник. — Короче, комиссия довольна?
— В восторге.
— Ну, вот и хорошо. Сейчас у нас середина января. В конце февраля будем закрывать эту тему.
— Я могу идти?
— Подожди. Надо же все спланировать…
— Что именно, Сан Саныч?
— Как тему закрыть. Я думаю, метиловый спирт лучше всего.
— ??
— Что глаза вытаращил? Он же продолжает бухать, твой подшефный? Занести ему бутылку и оставить. Остальное он сам сделает… Знаешь, где метиловый спирт взять?
— Как… Отравить его, что ли?!
— Зачем его травить? Он сам отравится. Алкаши все подряд жрут, что горит — то и льют в пасть. Ты просто спирт в квартиру занеси. Денис говорил, у него «заначка» в сортирном бачке. Вот туда и положи…
— Так это же…
— Что ты сопли жуешь? Что с тобой такое?!
— Сан Саныч, это же убийство! — покраснев, выпалил Звягинцев.
— Что ты мелешь! — Водяной тоже побагровел. — Какое убийство?! Ты что, не знаешь, сколько алкашей каждый год травится?
У Сергея даже голова закружилась.
— Я этого делать не буду!
— Чего ты не будешь?! — Водяной побагровел еще больше.
— Травить Семена Ивановича не буду! — твердо сказал Сергей.
Видин вскочил, облокотился на кулаки и наклонился вперед, к стоящему по другую сторону стола Сергею.
— Ты что, такой честный и принципиальный? А пенсионеру патроны подбросить — это можно? Это нормально?
— Мне и тогда стыдно было. Но он условную меру получил, это совсем другое…
— Как «другое»? Два месяца в СИЗО просидеть, — думаешь, это легко? И стрессы, и судимость, и
