превосходительства, — как бы между прочим сообщил Ма Жун. Затем он пришпорил коня, оставив стоять посреди двора остолбеневшего домоправителя с серым лицом.
Когда всадники выезжали за ворота усадьбы Цзяня, четверо стражей отдали им честь.
Глава шестая
Вернувшись в управу, Ма Жун и Цзяо Дай передали все еще бесчувственного Цзянь Моу и двух постанывающих его советников старосте Фану, а затем отправились в кабинет судьи Ди. Десятник Хун помог судье переодеться в домашнее платье. Ма Жун откинул забрало своего стального шлема и утер ладонью пот со лба. С восхищением посмотрев на судью, он воскликнул:
— Это был самый великолепный розыгрыш, в каком мне доводилось участвовать.
Судья слегка улыбнулся.
— Мы бы не смогли победить в прямом столкновении с Цзянем, — объяснил он. — Даже если бы у нас в распоряжении действительно было две сотни солдат, не обошлось бы без кровавой битвы. Цзянь Моу, конечно, мерзавец, но никоим образом не трус, и его бойцы бились бы не на жизнь, а насмерть. С самого начала я собирался прибегнуть к хитрости, создав у Цзяня и его людей впечатление, что исход схватки заранее предрешен. Я собирался разыграть окружного начальника или пограничного инспектора, совершающего объезд. Но как только Дао Гань поведал мне, что в городе полно дезертиров и часть из них служит у Цзяня, я изменил свой план.
— Не рисковали ли мы, позволив старшине с пятью солдатами вернуться в усадьбу Цзяня после ночного нападения? — спросил Цзяо Дай. — Они могли начать наводить справки и узнать, что мы хитрим.
— В этом-то все и дело, — ответил судья Ди. — Никто в здравом рассудке не отпустил бы шесть хороших бойцов в лагерь врага, если бы не был уверен в своем численном превосходстве. Старшине Лину даже и не пришло в голову наводить справки. Цзянь очень хитер, но и он не усомнился в том, что в город вошло войско. Он собирался биться насмерть, но его приспешники рассудили по-иному, особенно когда мы намекнули им, что можем их и помиловать.
— А как же нам теперь избавиться от этого воображаемого полка? — спросил десятник Хун.
— Если я что-то понимаю в том, как возникают и распространяются слухи, — спокойно молвил судья Ди, — то полк сперва разрастется в воображении местных жителей до большой армии, а затем точно так нее бесследно испарится без всяких последствий для нас. Теперь перейдем к делам. Сначала нам нужно закончить с обустройством управы, затем сразу же приступим к расследованию преступлений Цзянь Моу. Дао Гань сейчас отправится в город и повелит стражам всех городских четвертей немедленно явиться ко мне. Пусть также позовет старейшин главных ремесленных цехов. Десятник Хун, отправишься в усадьбу Цзяня. Взять с собой старосту Фана и десятерых судебных приставов. Пусть женщины и слуги остаются в своих покоях вплоть до дальнейших распоряжений. Опишите в присутствии домоправителя все ценности, поместите их в кладовую и опечатайте дверь. Староста Фан пусть посмотрит, нет ли в усадьбе его сына и его старшей дочери, Белой Орхидеи. Ма Жун и Цзяо Дай пусть обойдут все городские врата и проверят, выставил ли старшина Лин заставы и заперты ли сорок приспешников Цзяня из гражданских лиц в надвратные башни согласно моему приказу. Если все выполнено — сообщите Лину, что он вновь принят на военную службу без понижения в чине. Так же подробно допросите всех бывших солдат: те из них, кто не сбежал с поля битвы или не скрывается после совершения преступления, могут быть вновь приняты на службу. Сегодня же я отправлю доклад в военное ведомство, чтобы их всех восстановили в чинах. В том же докладе я попрошу направить сюда сто воинов.
Закончив говорить, судья Ди повелел десятнику Хуну принести большой чайник чаю.
Дао Ганю не понадобилось много времени, чтобы собрать квартальных надзирателей. Они явились в кабинет судьи с довольно кислыми минами на лицах.
Надзиратели прежде всего должны были обеспечивать связь между управой и народом; именно им надлежало сообщать обо всех рождениях, смертях и браках — обязанность, которой они полностью пренебрегали при правлении Цзянь Моу. В качестве служащих управы надзиратели должны были первыми явиться в управу, чтобы приветствовать нового начальника. Теперь они ожидали серьезной головомойки.
Именно ее они и получили, да еще такую, что вылетали из кабинета судьи бледные и дрожащие и исчезали из виду со всей возможной поспешностью.
Затем судья Ди перешел в большую приемную, где встретился со старейшинами цехов ювелиров, плотников, а также торговцев рисом и шелком. Судья почтительно осведомился об именах гостей, а домоправитель подал на стол угощения.
Старейшины поздравили судью с быстрой победой над Цзянь Моу и выразили надежду, что теперь жизнь в уезде вновь войдет в обычное русло. Затем они высказали беспокойство тем, что в городе так много солдат.
Судья Ди удивленно поднял брови.
— Здесь нет никаких солдат, если не считать пары десятков дезертиров, которых я взял к себе нести сторожевую службу.
Старейшина ювелиров обменялся с коллегами понимающим взглядом и сказал с улыбкой:
— Мы, конечно же, понимаем, ваша честь, что ваши губы скрепляет печать молчания. Но стражи северных врат сообщили нам, что вы явились в город в сопровождении кавалерийского эскадрона. А один из моих ювелиров видел, как прошлой ночью по главной улице города маршировало двести солдат, причем башмаки у них были обмотаны соломой.
Старейшина торговцев шелком добавил:
— Мой двоюродный брат видел, как в город въехали десять повозок с провиантом. Однако, ваша честь, вы можете полностью доверять нам. Разве мы не понимаем, что инспекционный объезд границы должен держаться в секрете, чтобы о нем ничего не проведали орды заречных варваров. Новость эта не должна выйти за городские стены. Но, может быть, в таком случае будет лучше, если командующий не станет поднимать штандарт над управой? Если лазутчики варварских племен увидят его, они узнают, что сюда пришли войска.
— Этот штандарт, — ответил судья Ди, — поднят по моему приказу. Он означает, что я, как уездный начальник, временно ввел в уезде военное правление. По закону я имею на это право в случае необходимости.
Старейшины цехов улыбнулись и совершили низкий поклон.
— Мы глубоко уважаем скромность вашей чести, — торжественно промолвил старший из них.
Судья Ди ничего на это не ответил и тут же сменил предмет беседы. Он попросил старейшин прислать к нему после полудня трех уважаемых и зрелых мужей, которые смогли бы исполнять должности старшего писца, архивариуса и смотрителя тюрьмы, а также дюжину исполнительных молодых людей на места делопроизводителей. Также судья попросил ремесленников выдать управе взаймы две тысячи лянов серебра на ремонт зала заседаний и в уплату служащим; займ этот судья обещал вернуть, как только будет закончено дело Цзянь Моу, а его имущество — официально конфисковано.
Старейшины цехов охотно согласились.
В конце беседы судья Ди оповестил их о том, что рассмотрение дела Цзянь Моу начнется следующим утром, и попросил их довести это до сведения каждого жителя уезда.
Как только старейшины ушли, судья вновь вернулся в свой кабинет. Там он обнаружил старосту Фана, который поджидал его вместе с молодым человеком приятной наружности.
Оба простерлись ниц перед судьей, а молодой человек три раза ударил лбом в пол.
— Ваша честь, — заговорил Фан, — позвольте мне представить вам моего сына. Его похитили молодчики Цзяня и заставили прислуживать им в усадьбе.
