вещи!..
— Ничего страшного, — ответил судья. — Пойдем.
Мастерская и в самом деле больше походила на захламленный чулан: прямо на полу стояли фарфоровые вазы, тут же были пустые картонные коробки, а на столе громоздились книги и коробки поменьше. Но печь топилась вовсю, и в мастерской было тепло.
Бань помог судье снять тяжелую шубу, усадил его на стул около самой печи и вышел в кухню, чтобы приготовить чай. Судья внимательно оглядел мастерскую. На низеньком столике в углу, покрытом куском материи, он заметил большой нож, который Бань, должно быть, перед приходом судьи очищал от грязи. Судья подошел поближе и протянул было руку к ножу, желая рассмотреть его, как вдруг раздался голос Баня:
— Не трогайте!
Судья застыл на месте, а Бань поспешно принялся объяснять:
— Понимаете, ваша честь, я чиню этот столик и только что покрыл его лаком. Пока лак не высох, к нему нельзя прикасаться голыми руками — он очень едкий, вызывает сильные ожоги на коже.
Судья припомнил, что некоторые лаки действительно делаются с применением ядовитых веществ. Он отошел от стола, Бань Фэн тем временем разливал чай по чашкам.
— Красивый нож, — сказал судья Ди.
Польщенный Бань бережно взял нож со столика и осторожно провел по клинку большим пальцем.
— Да, ваша честь, — ответил он. — Это древний нож, которым убивали жертвенных животных. Ему больше пятисот лет, а клинок остер, как будто его только что выковали!
Судья не ответил; он молча пил чай, поражаясь тишине, царившей в этом доме: в мастерскую не доносилось ни звука. Наконец он заговорил:
— Я должен задать тебе один очень неприятный вопрос, Бань Фэн. Убийца твоей жены заранее знал, что тебя не будет дома, и, скорее всего, его предупредила она сама. Ты никогда не думал, что у нее может быть любовник?
Бань побледнел.
— Ваша честь, — сказал он, — я должен признаться вам, что несколько недель назад я начал замечать какую-то перемену в ее отношении ко мне. Мне трудно объяснить, но это… — Он запнулся. Судья внимательно слушал, ничего не говоря и не перебивая. — Я не хотел бы никого обвинять понапрасну, но мне кажется, что это как-то связано с Е Даем. Он часто приходил к ней в мое отсутствие. Моя жена была красива, ваша честь, и я подозреваю, что Е Дай хотел убедить ее уйти от меня и потом продать какому- нибудь богачу в качестве наложницы. Она любила роскошь, а я ведь не мог делать ей дорогих подарков, так что…
— А золотые браслеты с рубинами — это дешевый подарок? — сухо осведомился судья.
— Браслеты? — непонимающе переспросил Бань. — Браслеты? Ваша честь, у моей жены не было никаких браслетов. Из украшений у нее было лишь одно серебряное кольцо, доставшееся от тетки.
Судья поднялся со стула.
— Бань Фэн, не пытайся меня одурачить, — хмуро сказал он, — тебе прекрасно известно, что у твоей жены была пара золотых браслетов и несколько золотых заколок для волос!
— Ваша честь, это невозможно, — бормотал несчастный Бань Фэн, — вы ошибаетесь, у нее никогда не было золотых украшений…
— Что ж, пойдем, я тебе покажу, — сказал судья холодно.
Они прошли в спальню, и судья кивнул на сундуки с одеждой.
— Открой крайний сундук. Драгоценности лежат сверху.
Бань Фэн повиновался; он осветил сундук фонарем, и судья, подойдя поближе, увидел лишь свернутые платья, до половины заполнявшие сундук.
Но он отчетливо помнил, что браслеты и заколки лежали именно здесь, и Дао Гань после осмотра положил их на место!
— Ну вот, видите, ваша честь! — с облегчением воскликнул Бань Фэн. — Здесь ничего нет!
— Подожди, — отстранил его судья. Он нащупал маленький замочек и открыл потайное отделение сундука.
В нем было пусто.
— Бань Фэн, — сказал судья, вставая, — ты зря меня обманываешь. Лучше скажи сам, куда ты спрятал драгоценности.
— Ваша честь, — очень серьезно сказал Бань Фэн, — я клянусь вам, что я и не подозревал о том, что в сундуке есть второе дно.
Судья задумался. Он пристально оглядел комнату и вдруг сорвался с места и кинулся к окну. Судья дотронулся до одной из досок в ставнях, и она распалась на две половинки. Точно так же были сломаны все остальные доски.
— Здесь побывали воры! — воскликнул он.
— Воры?! Но все деньги лежат на месте, ваша честь! — удивленно ответил Бань.
— А одежда? Когда я производил обыск в первый раз, сундук был полон. Ты можешь определить, что исчезло?
Бань наклонился и принялся разбирать ворох одежды. Через несколько минут он сказал:
— Ваша честь, не хватает двух платьев! Это платья из парчи, отороченные мехом, самые дорогие, их подарили моей жене к свадьбе!
Судья кивнул.
— Что-то еще… — задумчиво сказал он. — Ах да, столик! Раньше здесь стоял красный лакированный столик!
— Да, он сейчас в мастерской, я его чиню, — сказал Бань.
Судья стоял неподвижно, полностью погрузившись в размышления. Он тер бакенбарды, пытаясь понять, что происходит…
И внезапно его озарило. Каким же слепцом он был все это время! Браслеты, вот в чем дело! Он должен был понять с самого начала, и тогда он не совершил бы такой ужасной ошибки! Но теперь по крайней мере все вставало на свои места…
— Бань Фэн, я верю, что ты говоришь правду, — сказал судья. — Пойдем обратно в мастерскую.
В мастерской судья Ди взял чашку с недопитым чаем, а Бань натянул перчатки и снял со столика ткань.
— Вот столик, о котором вы говорили, ваша честь. Он старинный, но неплохо сохранился, его нужно было лишь заново покрыть лаком. Как раз позавчера, перед отъездом в Пять Овнов, я поставил его сохнуть в комнату, но, к сожалению, до него кто-то дотронулся — сегодня утром я заметил, что лак смазан в углу, и сейчас я его снова полирую.
— Могла твоя жена смазать лак? — спросил судья, отставляя чашку.
— Ни в коем случае, ваша честь. — Бань Фэн слабо улыбнулся. — Я не раз предупреждал ее, да она и сама знала, что лаком можно обжечься. Несколько месяцев назад сюда пришла вдова Лу, хозяйка магазина тканей, с таким ожогом и спросила, как его лечить. Вся рука у нее была в волдырях — просто ужас! Я ей посоветовал…
— Откуда ты знаешь эту женщину? — перебил Баня судья.
— В детстве она жила с родителями по соседству со мной, в восточном квартале. Но мы не общались с тех пор, как она вышла замуж. И не то чтобы я об этом сожалел, — в этой семье все женщины нехорошие. Отец-то ее был хорошим купцом, а мать — татарка да вдобавок колдунья. Дочка пошла в нее — вечно она то варила какие-то зелья на кухне, то заклинания какие-то бормотала… Она знала, куда я перебрался, вот она и пришла ко мне посоветоваться насчет ожога. И, кстати, тогда же она мне сказала, что ее муж скончался.
— Интересно! — сказал судья, взглянув на Баня с искренним сочувствием и теплотой. — Бань Фэн, теперь я знаю, кто совершил это преступление. Но преступник — душевнобольной человек, и поэтому он опасен вдвойне. Заделай ставни и запри дверь на все замки. А утром приходи в суд. Там ты все узнаешь.
