– У них есть ты, – пробормотал он.
– Конечно, у них есть я. Я их мать и всегда буду с ними. Но им нужен и старший брат. Неужели ты не понимаешь? Теперь как никогда им нужен ты. Теперь они будут видеть в тебе… если их отец…
– Я же сказал, у них есть ты. – Голос Джимми звучал отрывисто. – У них есть мать.
– Но им нужен и мужчина.
– Дядя Дер.
– Дядя Дер – не ты. Да, он их любит, но он не знает их так, как ты, Джим. И они к нему относятся не так, как к тебе. Брат – это не дядя, брат ближе. Брат всегда рядом, может присмотреть за ними. Это важно. Присматривать за ними. За Стэном. За Шэр. – Она облизала губы и вдохнула едкий дым сигареты. Безобидная часть беседы подходила к концу.
Джинни решилась встать с другой стороны купальни, так, чтобы видеть лицо сына. Она сделала последнюю затяжку и раздавила окурок ногой. Заметила, как взгляд Джимми метнулся в ее сторону, и когда их глаза встретились, она наконец тихо спросила:
– Почему ты лжешь полиции, милый?
Он дернул головой и затянулся так сильно, что Джинни показалось, будто он одним махом докурит сигарету до конца.
– Что ты видел той ночью? – мягко спросила она.
– Поделом ему.
– Не говори так.
– Буду говорить, что захочу. Имею право. Мне наплевать, что он умер.
– Нет, не наплевать. Ты любил своего отца больше всех на свете, и никакая твоя ложь этого не изменит, Джимми.
Он выплюнул крошку табака, отправил следом комок серо-зеленой слюны. Нет, она не даст ему себя сбить, отвлечь. Она сказала:
– Ты так же сильно хотел вернуть отца домой, как и я. Может быть, даже больше, потому что между вами не стояла эта драгоценная шлюшка блондинка. Почему же ты лжешь, Джим? Мне. Мистеру Фрискину. Полиции. – Она увидела, как внезапно заходили желваки в углах рта Джимми. Джинни чувствовала, что настало время сказать, и продолжала : – Может, ты лжешь, потому что лгать легче? Тебе это приходило в голову? Может, ты лжешь, потому что это легче, чем мучиться сознанием, что на этот раз отец ушел навсегда?
Джимми бросил дымящуюся сигарету на землю и так и оставил.
– Точно. Ты абсолютно права, мама, – проговорил он с такой легкостью, что Джинни это даже не понравилось.
Он потянулся за сигаретами. Джинни опередила его, накрыв ладонью обе пачки.
– А может, дело обстоит так, как сказал мистер фрискин? – спросила она.
– Мама? – позвала от кухонной двери Шэр. Джим загораживал от матери вход. Она не обратила на дочь внимания, тихо сказав:
– Послушай меня, Джим.
– Мама? – снова позвала Шэр.
– Ты должен сказать мне, почему лжешь. Ты должен сейчас сказать мне всю правду.
– Я уже сказал.
– Ты должен сказать мне, что ты на самом деле видел. – Она протянула к нему руку через купальню, но он отпрянул. – Если ты мне скажешь, Джим, мы вдвоем придумаем, что делать дальше.
– Я сказал правду. Сто раз сказал. Но никто ее знать не хочет!
– Не всю правду. А всю ее ты должен мне сейчас сказать. Чтобы мы придумали, как нам быть. Потому что мы не сможем этого решить, пока ты…
– Мама! – крикнула Шэр.
– Джимми! – завопил Стэн.
Джим кинулся к дому. Обогнув купальню, Джинни успела поймать его за локоть.
– Черт! – произнес Джим.
– Нет, – сказала Джин.
Инспектор Линли осторожно отцепил повисших на нем Шэр и Стэна и сказал из кухни:
– У нас есть несколько вопросов. И Джимми сорвался с места.
Линли не предполагал, что мальчишка может передвигаться с такой скоростью. Не успел он договорить, как Джимми вывернулся из рук матери и кинулся в глубь сада. Проигнорировав калитку, он перемахнул через стену, крякнув, приземлился, и помчался по проулку.
– Джимми! – завопила его мать и побежала следом.
–Он бежит к Плевна-стрит, – бросил через плечо Линли. – Попытайтесь перехватить его, – обратился он к сержанту Хейверс.
Отстранив детей, он тоже бросился в погоню, а Хейверс поспешила назад к парадной двери.
