о полном крахе.
Все, что мне говорили об округе Колумбия, подтверждалось: хочешь друга — заведи собаку и никогда не развлекайся на вечеринках. Особенно если рядом рыскает «Группа Дэвиса».
Глава девятая
Однако и теперь я не мог расслабиться: ведь я провинился перед Энни. Еще возвращаясь из штата Мэриленд, я поглядывал на часы, которые, точно тикающее взрывное устройство, отсчитывали время к шести тридцати, когда у Энни зазвонит будильник.
Если я вернусь домой до того, как она проснется, то смогу ополоснуться в душе, нырнуть в постельку — и никто ничего не узнает. Но это было в высшей степени невероятно. В шесть утра трасса 1-270, ведущая в округ Колумбия, уже начинает забиваться транспортом. Забрав свой джип в Джорджтауне, я начал молить Бога, чтобы Энни еще спала.
К шести тридцати Коннектикут-авеню обычно походит на автостоянку. Пока я протолкаюсь через пробку, Энни как минимум уже будет додремывать перед второй трелью будильника, и, понятное дело, ее сон не будет таким крепким, чтобы она не заметила, что я не ночевал дома.
О чем там говорить — я не успел даже к семи! Все было потеряно. Энни в это время уже одной ногой на выходе. Я стал судорожно думать, как спасти ситуацию, но в измученном мозгу не родилось ни одного более или менее удачного объяснения. И я решил не врать, но и не выдавать всей правды: дескать, по работе мне пришлось пасти Уокера, и он продержал меня всю ночь. Мол, признаю свою вину и готов понести наказание. Энни несколько дней подуется — но это ничто по сравнению со всеми заморочками этой ночи. И все будет отлично…
Если не считать того, что помимо встревоженной Энни дома меня поджидало нечто более серьезное. На моей террасе, в моем кресле, с моей газетой в руках сидел не кто иной, как сэр Лоуренс Кларк.
Я поздоровался.
Он не ответил, лишь улыбнулся. Он занял хорошее место, чтобы лицезреть, как меня будут распинать.
— Майк? — послышатся голос Энни из открытого окна в кухне. Вскоре она распахнула дверь: — Где ты был?
— Работал, — отозвался я. — Я тебе потом все объясню.
Я надеялся, она не заметит на моей штанине мерцающих Наташиных блесток.
— Хорошо. — Она, конечно, была расстроена, но не безнадежно. — Папа хотел с нами позавтракать. У тебя есть время?
— Разумеется, — ответил я, еще пытаясь сориентироваться в ситуации. По крайней мере, я хотел поприсутствовать на этом завтраке, чтобы как-то воспрепятствовать тому, что задумал коварный сэр Ларри.
Энни вернулась в дом, чтобы закончить приготовления.
Отец ее все так же улыбался, крайне довольный собой. Судя по всему, он хорошо был осведомлен, чем я занимался минувшей ночью. А учитывая, что этот мужик рвался повесить меня при первой же возможности, игру свою он, наверно, решил вести так: заловить меня у дома с поличным… И что дальше? Разоблачить меня на месте, чтобы Энни немедленно разорвала со мной отношения?
Что ж, неплохая игра, под стать шахматам. У него было немало времени, чтобы подготовить удар. После сумасшедшей ночи я, конечно, туго соображал, но все же не был совсем уж не готов к его ходу.
— С нетерпением этого жду, — добавил я, улыбнувшись сэру Ларри.
Веселость тут же сбежала с его лица — похоже, до него дошло, что ему не удалось зажать меня в угол, как он рассчитывал.
— И что вы намерены ей сказать? — полюбопытствовал я.
— Думаю, тебе первому предоставлю объясниться, где тебя всю ночь носило.
— Можно и так, — сказал я, глядя на горизонт, где пробуждающееся солнце еще скрывалось за рыжеющими облаками. — Или, может быть, вы лучше расскажете ей о пожарах в Барнсбери?
Кларк стиснул челюсти и воззрился на меня свысока:
— Что в Барнсбери?
В его голосе тут же прорезались угрожающие нотки и какой-то плебейский акцент. И я начал понимать, почему сэр Ларри с первой же встречи меня возненавидел: во мне он увидел себя самого — парня, что нечестным путем втерся в респектабельную жизнь.
Барнсбери был рабочей окраиной на севере Лондона, где Кларк сколотил себе первоначальный капитал на операциях с недвижимостью. Барнсбери был и моим козырем, призванным помочь мне избавиться от «опеки» сэра Лоуренса. Я нарыл на этого господина как раз то, что надо. Раньше я не был на сто процентов уверен, что смогу угрожать ему сведениями о Барнсбери, но по его реакции понял, что попал в десятку.
Теперь, когда я почти год проработал на Дэвиса, воздействовать на людей сделалось моей второй натурой. Кларк оказался преинтереснейшим экземпляром, поскольку на первый взгляд был кристально чист. Я со всей страстью взялся за его разоблачение, намотав на ус мудрый совет Генри: любого можно прижать к ногтю, если нащупать верные рычаги.
Как-то раз, просматривая старые судебные дела Соединенного Королевства, я наткнулся на несколько исков, касающихся ранних сделок Кларка по застройке в Северном Лондоне. Все эти дела были закрыты, так что никаких полезных для меня документов там не нашлось, но я связался с парочкой адвокатов, представлявших оппонентов. От их клиентов якобы откупились. Однако юристы в разговоре со мной схитрили: первые сделки Ларри были окутаны дымом. Как нельзя более кстати вспыхнули три пожара, очистившие местечко от жильцов, и очень скоро Барнсбери из рабочей окраины превратился в суперблагоустроенный микрорайон для лондонской элиты. Ларри пятикратно увеличил свои инвестиции и, со временем превратив эти богатства в миллиарды, основал на них хедж-фонд.[42]
Подозреваю, что Кларк, как и многие прохвосты, был уверен, что его преступления канули в Лету, не оставив никаких следов — разве что в памяти нескольких престарелых адвокатов, — и никогда уж не всплывут. Оно и к лучшему. Я не собирался валить сэра Ларри с пьедестала — лишь инстинкт самосохранения превратил в оружие всю ту дрянь, что я случайно накопал.
— Не будем делать глупостей, мистер Кларк, — сказал я.
— И что ж ты такое узнал? — прищурился он.
— Более чем достаточно.
— Ты хочешь денег? Так вот зачем все это! Вот зачем ты приволокнулся за моей дочкой! Чтобы подобраться ко мне?!
Судя по столь горячей реакции, он был уже мой. Но любой мошенник вам скажет, что разъяренный лох — опасная штучка. Такие сделают все, лишь бы отомстить.
Так что теперь жертву следовало малость остудить. И отец, и Маркус хорошо знали это правило.
— Нет, — невозмутимо ответил я, — ни в коем случае. Я упомянул об этом исключительно для того, чтобы вы знали: я на вашей стороне и блюду интересы вашей семьи как собственные.
Я знал, что у Ларри чрезвычайно широкие связи в финансовых кругах Нью-Йорка, но с тех пор, как он переехал в округ Колумбия, он слишком много занимался охотой на лис в своем поместье, чтобы должным образом закалиться политически. А значит, он был слабым, малоинформированным субъектом, вполне созревшим для чьего-то блефа.
— Если я знаю о Барнсбери, значит, вы не можете быть уверены, что об этом не узнают и другие. Я упомянул об этом факте, только чтобы дать понять: я смотрю в оба. И чтобы уверить вас: никто — ни органы безопасности, ни Комитет по финансам — не попытается вас очернить. Банкиры нынче не самая популярная братия. Я предлагаю ничью. Мировую.
Такой жест был совершенно в духе Дэвиса: вымогательство, замаскированное под защиту.
— И что ты хочешь взамен? Мою дочь?
