— Где мы сейчас? — спросила она, проснувшись и снова перебираясь на сиденье.
— Что, уже поспали? Могли бы и больше. Мы проехали Сен-Мену.
Алекс изобразила восхищение тем, что они едут так быстро. Сон не пошел ей на пользу. Мало того что он еще усилил ее обычное тревожное состояние, он принес с собой опустошение и отчаяние. Эта поездка в сторону границы причиняла ей боль. Это было начало бегства. Начало конца.
Когда разговор снова угас, настал черед радио — музыкальных и новостных программ. Алекс внимательно слушала криминальную хронику, которая обязательно входила в каждый выпуск, — тогда как Бобби в такие моменты предпочитал отвлечься на чашечку кофе. «Эта работа так отупляет, вы себе даже не представляете». У него был с собой термос кофе и кое-что из съестного — все как обычно у дальнобойщиков. Но для того, чтобы перекусить, ему приходилось останавливаться. Во время каждой такой остановки Алекс сидела как на иголках. Она делала вид, что дремлет, но внутри у нее все переворачивалось: на дороге слишком мало людей, и соответственно слишком велик риск быть замеченной. На автозаправках было полегче, она даже выбиралась из кабины, чтобы немного размяться и сходить за кофе для Бобби — они уже стали добрыми знакомыми. Именно за совместным распитием кофе он и поинтересовался целью ее путешествия, в слегка завуалированной форме:
— Вы студентка?
Но сам он, кажется, не очень верил в такую возможность. Это и понятно: выглядит она молодо, но ей уже тридцатник, да и вообще не похожа на студентку.
— Нет, я медсестра. Хочу попытаться найти работу в Германии.
— А почему в Германии, если не секрет?
— Потому что я не говорю по-немецки, — ответила Алекс со всем простодушием, на какое была способна.
Робер засмеялся, но она сомневалась, что он ее понял.
— Тогда вы с таким же успехом могли бы поехать и в Китай! Разве что вы говорите по-китайски… Вы говорите по-китайски?
— Нет. Вообще-то у меня друг живет в Мюнхене.
— А-а…
Он опять сделал понимающий вид. Его огромные усы заходили вверх-вниз, когда он многозначительно покачал головой.
— А чем он занимается, ваш друг?
— Он программист.
— Немец?
Алекс кивнула. Она не знала, куда он клонит, и едва успевала соображать, что лучше ответить. Это ей не нравилось.
— А ваша жена работает? — в свою очередь спросила она.
Бобби бросил скомканный картонный стаканчик в мусорную корзину. Вопрос о жене не оскорбил его, скорее расстроил. Они снова ехали, диапорама вновь показывала в ряду прочих фотографию его жены. Ей около сорока, у нее жидковатые прямые волосы и болезненный вид.
— У нее рассеянный склероз, — ответил он. — И при этом она сидит с детьми, вы представляете? Так что все в руках Провидения…
С этими словами он указал на фигурку Святой Девы, раскачивающуюся под зеркальцем.
— Думаете, Она вам поможет?
Алекс не хотела задавать этот вопрос — слова вырвались непроизвольно. Он повернулся к ней. Его лицо не выразило ни обиды, ни удивления. Он просто произнес таким тоном, словно это было что-то само собой разумеющееся:
— Награда за искупление вины — прощение. Вы так не думаете?
Алекс не слишком хорошо поняла, что он имеет в виду: религия — это такая вещь… Она только что заметила, что на обратной стороне лобового стекла — со стороны кабины — была еще одна самоклеющаяся надпись: «Он придет снова. Готовы ли вы к этому?»
— Вы не верите в Бога, — сказал Бобби улыбаясь, — это сразу видно.
Это был не упрек — просто констатация факта.
— Вот я, например, — если бы у меня не было веры… — начал он.
— Бог устроил вас в этой жизни не лучшим образом, — заметила Алекс, — но зато создал вас незлопамятным.
Бобби сделал такой жест, словно хотел сказать: да, я знаю, и за это я Ему благодарен.
— Бог нас испытывает, — добавил он.
— Да, — согласилась Алекс, — с этим не поспоришь…
Разговор угас сам собой. Оба смотрели на дорогу.
Через какое-то время Бобби сказал, что ему нужно поспать. Впереди виднелась автозаправка, огромная, как целый город.
— Я обычно здесь останавливаюсь, чтобы часок покемарить, — объяснил он.
Отсюда было двадцать километров до Меца.
Бобби вышел из кабины, чтобы размяться и «подышать» — он не курил. Алекс наблюдала, как он прохаживается туда-сюда, ритмично взмахивая руками. Она машинально подумала: это потому, что он знает, что она на него смотрит. Вряд ли он стал бы это делать, если бы был один.
Затем он снова поднялся в кабину.
— Позвольте, на этот раз я лягу на кушетку, — сказал он. — И не волнуйтесь, мой будильник всегда при мне. — И постучал по лбу.
— Я пока немножко прогуляюсь, — сказала Алекс. — Мне нужно позвонить.
Он был настолько галантен, что даже сказал: «Передайте вашему другу от меня привет!» — после чего задернул ширму перед кушеткой.
Алекс шла по парковке мимо бесчисленных грузовиков. Ей понадобилось немного пройтись, чтобы успокоиться.
Но чем дальше, тем тяжелее становилось у нее на сердце. Это из-за того, что сейчас ночь, говорила она себе, прекрасно понимая, что дело в другом. Причина в этой поездке.
Само ее присутствие на автостраде, на этой дороге в один конец, свидетельствовало о том, как далеко все зашло и как скоро все кончится.
Она старалась не подавать виду, даже наедине с собой, — но все же ей было страшно. Конец должен наступить уже завтра, и это ее пугало.
Она заплакала — тихо, стараясь не всхлипывать, скрестив руки на груди, стоя между рядами огромных грузовиков, напоминающих огромных спящих насекомых. Жизнь всегда настигает нас, с этим ничего не поделать, этого не избежать — никогда.
Она повторяла про себя эти слова, всхлипывая и шмыгая носом, стараясь дышать поглубже, чтобы уменьшить давление в груди, ослабить эту тяжесть на своем усталом сердце, — но это ей никак не удавалось. Оставить все это позади, повторяла она, пытаясь придать себе мужества.
О дальнейшем она не задумывалась — после все будет очищено. Для этого она здесь, на пустой автостраде — потому что готовится оставить все это позади. При мысли об этом ей немного полегчало. Она снова тронулась с места. Прохладный ночной воздух бодрил и успокаивал одновременно.
Еще несколько глубоких вдохов — и она взяла себя в руки.
В небе пролетел самолет, его огни образовывали мерцающий треугольный контур.
Какое-то время Алекс смотрела, как он пересекает небо, — отсюда, с земли, казалось, что очень медленно. Наконец он мигнул в последний раз и исчез.
Самолеты часто наводят на философские размышления.
Автозаправочная станция представляла собой нечто вроде эстакады, на оконечностях которой располагались десятки закусочных, газетных киосков, магазинчиков и бутиков всех мастей. По другую сторону эстакады тянулось шоссе в обратном направлении — на Париж. Алекс поднялась в кабину
