трудно сосредоточиться, когда «Эдуард Второй» и «Ред Хот Полкас» звучат на такой мощности, что у меня в зубах вибрируют пломбы. Это свидетельствует о моей неполноценности, я понимаю, но у каждого свои слабости. Зато водителю было весело. Я решила поместить новую информацию в раздел мозга с пометкой «для дальнейшего рассмотрения». Кроме того, пока я не побываю в Земельном отделе и не сопоставлю всю информацию оттуда, из записей Теда и материалов, которые секретарша Джоша Джулия вчера по факсу отправила к нам в офис, я не хотела бы зацикливаться ни на каких теориях, способных помешать мне мыслить объективно.
Мы добрались в Бакстон еще до обеда, причем всего два раза повернули не в ту сторону. Не совсем уверена, чего я ожидала, — во всяком случае, не того, что получила. Там был красивый маленький оперный театр с оранжереей, построенной каким-то духовным предшественником Теда Барлоу. Я бы с удовольствием послушала болтовню какого-нибудь торговца недвижимостью: «А теперь, госпожа и господин советник, позвольте мне показать вам, как можно повысить привлекательность вашего оперного театра в глазах туристов с наименьшими затратами. Полагаю, вам это должно понравиться». Был также полукруг умопомрачительных зданий георгианского периода, но в совершенно безобразном состоянии — нечто вроде герцогини-алкоголички, уже успевшей приложиться к шерри на кухне. Честно говоря, я не могла понять, почему вокруг этих достопримечательностей подняли такой шум. Если это и есть бриллиант в короне Скалистого края[6], то мне совсем не интересны прочие ее украшения. Наверное, то, что я выросла в Оксфорде, мешает мне видеть прелесть любых величественных построек, если их не содержат в идеальном порядке.
Подобно Оксфорду, Бакстон стал жертвой собственной славы. Оксфорд все знают из-за его университета; никто не понимает, что на самом деле этот город гораздо ближе к Детройту. Богатство оксфордских лавочников растет благодаря автомобилям, а не благодаря привилегированным обитателям колледжей. Пока мы шли по Бакстону, мне стало ясно, что колеса коммерции вращает в нем не культура или курорт, а известняк.
Ричарда город так же заворожил, как и меня. Не успели мы пройти до конца довольно унылую главную улицу, как он уже начал ныть.
— Не знаю, какого черта ты притащила меня сюда, — пробормотал он. — Ты только посмотри. Настоящая дыра. И еще этот дождь.
— Полагаю, дождь идет не только в Бакстоне, — заметила я.
— Я бы за это не поручился, — хмуро возразил Ричард. — Во всяком случае, здесь намного холоднее, чем было в Манчестере. Почему бы и дождям не идти чаще? — Он остановился и враждебно уставился на запотевшую витрину кафе, где продавали жареную картошку. — Какого черта мы тут делаем, Брэнниган?
— Я делаю то, что ты мне посоветовал, — проворковала я.
— Я посоветовал? О чем это ты? Разве я говорил— давай найдем самую жуткую достопримечательность на всем Северо-Западе и целый день будем бродить там под дождем? — Когда Ричард злится, это серьезно. Прежде чем он вошел во вкус и принялся бранить Англию в целом, я смилостивилась.
Я взяла его под руку, скорее чтобы не упасть, а не из солидарности.
— Парень, который обокрал Алексис и Крис, как-то связан с Еакстоном, — объяснила я. — Он использовал вымышленное имя, проворачивая свою аферу, и оставил мне единственную зацепку— это то, что у него открыт в Бакстоне счет.
Ричард открыл было рот, но я безжалостно прервала его:
— Прежде чем ты напомнишь мне, что у тебя счет по-прежнему в Фулхеме, позволь отметить, что этот парень, предположительно, строитель и счет у него, скорее всего, деловой.
— И что мы будем делать? Ходить по Бакстону и расспрашивать людей, не знают ли они каких-нибудь неизвестных строителей, которые обокрали наших друзей? Ах да, у нас есть еще одна важная, подробность! Мы знаем, в каком банке у него превышение кредита. У нас ведь нет даже описания его внешности.
— Алексис говорит, что ему где-то под тридцать. Волнистые каштановые волосы, среднего роста, правильные черты лица. По словам другого свидетеля, у него каштановые волосы, накачанные мышцы, много о себе воображает, ездит на белом «Транзите», — протараторила я.
— На белом «Транзите»? — перебил Ричард. — Боже! Ты не думаешь, что это он хотел столкнуть тебя вчера с моста?
— Не болтай чепухи, — одернула я его. — Половина всех мелких предпринимателей в мире ездят на «Транзитах», из них половина на белых. Нельзя подозревать каждого водопроводчика, столяра или стекольщика в Большом Манчестере. Кем бы ни был этот строитель, он понятия не имеет, что я за ним охочусь, не говоря уж о том, что мне известны его аферы.
— Прости, — сказал Ричард. — Что будем делать?
— Прежде всего надо купить газету, потом найти хорошее местечко, где бы перекусить, а пока ты будешь набивать свой бездонный желудок, я почитаю газету и узнаю про местные строительные фирмы. После обеда мы прикинемся туристами и осмотрим Бакстон. Только вместо достопримечательностей будем искать строительные компании.
— Там же в субботу никого нет, — возразил Ричард.
— Верно, ~ ответила я сквозь зубы, — зато есть соседи. Такие, знаешь ли, любопытные, которые в курсе, кто на какой машине ездит, кто как выглядит и появляются ли поблизости фургоны с надписью «Т.-Р. Харрис, строитель».
Ричард застонал:
— И ради этого я пропускаю матч между «Манчестер Юнайтед» и «Арсеналом».
— Я заплачу за обед, — пообещала я. Ричард изобразил на лице сомнение. — И за ужин. — Он просиял.
Мы выбрали неподалеку от оперного театра паб, который выглядел так, словно он единственный был источником всех доходов «Лоры Эшли»[7] в прошлом году. Обивка стульев гармонировала с обоями, а мебель мореного красного дерева отлично подходила к большой, одиноко стоящей овальной барной стойке в центре зала. Однако, несмотря на интерьер, паб был, по- видимому, рассчитан исключительно на местную публику. Ричард сразу же начал жаловаться, потому что представление владельцев о пиве ограничивалось коричневым бутылочным элем. Наконец он взял себе пинту светлого и настоял на том, чтобы расположиться сбоку, с видом на дверь: в случае, если появится кто-то из его знакомых, он намеревался быстро поменять свою выпивку на мою водку с грейлфрутовым соком. Идя ему навстречу, я согласилась обозревать остальной зал. К счастью, еда оказалась хорошей. Превосходные сэндвичи, великолепная жареная картошка. Крупными ломтями, с коричневой корочкой— такую бабушка Брэнниган жарила в почерневшей от долгого употребления сковороде. Кампания по поддержанию Ричарда в хорошем настроении окончательно удалась, когда он обнаружил в меню глазированный пудинг.
После второй порции Ричард был готов двинуться в путь. Я поковыляла наверх в женский туалет, а Ричард все продолжал свои попытки соскрести узор с тарелки. Спускаясь по широким ступеням обратно, я испытала шок, от какого, бывает, люди теряют равновесие и падают с лестниц. Причем привлекают таким образом к себе совершенно ненужное внимание. К счастью, из-за моего вчерашнего временного перехода в разряд калек я поневоле вынуждена была крепко держаться за перила лестницы.
Я осторожно преодолела последний пролет и прокралась за овальную стойку, откуда могла следить за своей мишенью, не слишком бросаясь в глаза. Возможно, сидеть на лестнице и удобно, но как наблюдательный пункт это никуда не годится. Я обогнула стойку, удостоившись нескольких удивленных взглядов со стороны бармена, и теперь в зеркале они были передо мной как на ладони.
За маленьким столиком в оконной нише Мартин Читам увлеченно беседовал с персонажем, который уже показался мне на глаза раньше. С красавчиком из фургона, в упор меня не заметившим у Зерновой биржи после моего разговора с Читамом. Сегодня оба были не в деловой одежде. Читам — в вельветовых брюках и свитере, а его спутник, опять в джинсах, но в голубой рубашке, выглядел еще сногсшибательнее. На подлокотнике стула висела черная кожаная куртка. О чем бы они ни говорили, было ясно, что Читаму приходится несладко. Он то и дело наклонялся вперед, крепко сжимая в руке стакан с пивом. Во всей его позе читалось напряжение.
Его собеседник, напротив, держался очень уверенно, как у себя дома. Откинувшись на спинку стула, он
