Во рту возник металлический вкус страха. Ближайшим предметом на столе, который мог сойти за оружие, был большой кусок агата, который он использовал как пресс-папье. Он схватил его и соскользнул со стула.
Кэрол открыла дверь и отпрянула при виде Тони, который стоял посреди комнаты, сжимая в руке камень.
– Это я! – крикнула она.
Рука Тони упала.
– О черт! – выдавил он.
Кэрол усмехнулась.
– А кого вы ждали? Взломщиков? Журналистов? Привидение?
Тони расслабился.
– Прошу прощения, – сказал он. – Когда проводишь целый день, пытаясь влезть в голову психа в конце концов сам становишься параноиком.
– Психа… – задумчиво произнесла Кэрол. – Это что, терминология психологов?
– Только в этих четырех стенах, – ответил Тони, возвращаясь к столу и кладя агат на место. – Чему обязан удовольствием?
– Поскольку «Бритиш телеком» так и не смогла соединить нас, я решила, что лучше прийти сюда лично, – ответила Кэрол, выдвигая себе стул. – Я оставила сообщение на автоответчике у вас дома сегодня утром, решив, что вы уже ушли на работу, но здесь вас тоже не было. Я сделала еще одну попытку около четырех, но ответа не получила. По крайней мере, телефонистка сказала «Соединяю», и я угодила в черную дыру тишины. Сейчас все телефонистки ушли домой, а узнать ваш прямой номер мне как-то не пришло в голову.
– А ведь вы детектив, – поддразнил ее Тони.
– Во всяком случае, я воспользовалась предлогом. По правде говоря, я больше ни минуты не выдержала бы на улице Скарджилл.
– Хотите поговорить об этом?
– Только если смогу разговаривать с набитым ртом, – кивнула Кэрол. – Я умираю с голоду. Может, пойдем перекусим?
Тони бросил взгляд на экран компьютера, потом перевел его на осунувшееся лицо Кэрол и ее усталые глаза. Она ему нравилась, хоть он и не хотел сближаться, и она была нужна ему как сторонница.
– Я только сохраню этот файл, и пойдем. Я потом вернусь и все закончу.
Двадцать минут спустя они ели луковое бхайи и куриное пакора в каком-то азиатском кафе в Гринхольме. Остальные посетители были студентами и любителями ночной жизни.
– Это не идеал «правильного питания», но здесь дешево, весело и обслуживают быстро, – извинился Тони.
– По мне, так все прекрасно. Я человек всеядный. В нашей семье гены гурмана достались брату, – ответила Кэрол и быстро огляделась. Их столик на двоих стоял всего в футе от соседнего. – Вы нарочно привели меня сюда, чтобы мы не могли поговорить о деле? Увертка психолога, чтобы проветрились мозги?
Тони широко раскрыл глаза.
– Мне бы такое и в голову не пришло! Но вы правы, здесь говорить нельзя.
Глаза Кэрол сверкнули улыбкой.
– Вы понятия не имеете, до чего мне хорошо.
Некоторое время они ели молча. Молчание нарушил Тони. Так он мог контролировать тему.
– Что заставило вас стать копом?
Кэрол подняла брови.
– Полагаете, мне нравится подавлять неимущих и докучать нацменьшинствам? – пошутила она.
Тони улыбнулся.
– Не думаю.
Кэрол отодвинула тарелку в сторону и вздохнула.
– Юношеский идеализм, – сказала она. – Была у меня безумная идея, что полиция должна служить обществу и защищать его от беззакония и анархии.
– Не такая уж она и безумная. Поверьте, имей вы дело с моими «клиентами», порадовались бы, что они не разгуливают по городу.
– В теории все прекрасно. Только вот практика обернулась крахом надежд. Все это началось, когда я преподавала социологию в Манчестере. Я специализировалась на социологии организаций, и все мои коллеги презирали полицию как коррумпированную, расистскую организацию женофобов, чья роль заключается в сохранении иллюзорного благополучия среднего класса. До какой-то степени я была с ними согласна. Разница состояла в том, что они хотели атаковать институты извне, а я всегда считала, что фундаментальные перемены должны зарождаться изнутри.
Тони усмехнулся.
– Да вы просто подрывной элемент, а?
