настолько, что даже возненавидел самого себя. Тогда ты и перестал быть Джеком, верно? Джек — жалкий неудачник. И ты оставил Джека за спиной. Джек стал Джоном. А иногда становился Джейком. Но у тебя все равно еще оставались твои мечты. Еще оставался твой список. Ты еще верил, что можешь взобраться наверх.
Андерсон еще сильнее стиснул кресло, бицепсы у него напряглись. Он отчаянно замотал головой, словно пытаясь стряхнуть с себя что-то липкое и омерзительное.
Тони заговорил тихо:
— А потом ты узнал. Да, хватило всего одного раза. Инфекция. Инфекция, которая тебя отравляет. Медленно убивает тебя. Пускай в наше время существуют лекарства, которые позволяют прожить дольше. Но кому хочется жить дольше, когда отняты все мечты? Разве есть смысл в таком существовании? Весь мир лежал у твоих ног, ты хотел стать кем-то значительным. И одна неудачная ночь все это у тебя отняла.
Между ними повисло напряженное молчание. Оно тянулось и тянулось. Судя по виду Андерсона, сейчас в нем вот-вот должно было что-то сломаться. Надо сделать попытку, сказал себе Тони.
Он заговорил ласково, нежно:
— Вот ты и решил: если уж ты лишен мечты, тогда пусть люди тоже этого лишатся. Ты мог бы стать как они, но не стал, поэтому ты не захотел и им позволить этого. — И вдруг голос его резко изменился. Грубо и хрипло Тони объявил: — Что ж, у меня для тебя новость, Джек. Ты отправишься в тюрьму, где о тебе будут отлично заботиться и проследят, чтобы каждый оставшийся день принес тебе неисчислимые страдания. Ты ведь до конца жизни проторчишь за решеткой. И все, кто окажется там рядом с тобой, будут посвящены во все пикантные детали твоего судебного процесса.
Вскочив, Андерсон кинулся на Тони, но тот взмахнул костылем и с силой стукнул Андерсона по ребрам, сбив его с ног. Удар оказался настолько мощным, что тот рухнул на пол.
— Видишь? Они не спешат мне на выручку, правда? — заметил Тони. — Потому что знают: ты неспособен меня как следует избить. Ты не любишь насилия. Крис Девайн просто не повезло, она попала под горячую руку. Если бы у тебя было время подумать, ты бы никогда ее не ударил. Вот еще одна причина, по которой ты выбрал яд. Чтобы убивать на расстоянии. — Он покачал головой. — А ведь я уже начинал тебе сочувствовать, Джек. Но теперь я испытываю к тебе только жалость.
Андерсон с трудом поднялся на ноги и осторожно пробрался к своему креслу.
— Не хочу я вашей жалости, — пробормотал он.
— Тогда заслужи мое уважение. Расскажи мне, как все было. Если я ошибаюсь, то поправь меня. И я возьму свои слова обратно.
Андерсон тяжело рухнул в кресло и произнес:
— Не собираюсь я об этом говорить. Пускай находят какие угодно улики, я не стану об этом говорить. Я готов признать себя виновным. Но я не собираюсь говорить обо всех этих штуках, о которых вы тут толковали. Не будет никакого процесса, чтобы меня опозорить. Почему я это делал, навсегда останется загадкой. — Глаза его гневно сверкнули. — Я их убил. Вы хотели, чтобы я это сказал, да? Я сделал то, что должен был сделать. Я убил их.
После того как Андерсона увели, Тони обнаружил, что двигаться ему совершенно не хочется. Вымотанный и терзаемый болью, он не желал сейчас делать ничего, что могло бы усугубить его состояние. Вот он и сидел где сидел. Сержант, дежуривший при камерах, принес ему чашку кофе, явно из своей личной заначки, судя по вкусу. Его не беспокоили. Он выпил почти весь кофе, оставив лишь несколько глотков: пусть остынет, тогда можно будет запить кодеин. Что это за работка такая, если в момент столь высокого профессионального достижения чувствуешь себя так паршиво?
Он толком не знал, сколько прошло времени, прежде чем вернулась Кэрол. Она села напротив и, протянув руку через стол, положила свою ладонь на его.
— Кевин быстро приходит в себя, — сообщила она. — Все с ним будет нормально. И мы предъявили обвинение Андерсону. Если эксперты постараются, мы сможем отлично все закруглить. Мы точно можем предъявить ему Тома Кросса, а по Дэнни Вейду есть косвенные доказательства. Плюс покушение на Кевина. А если он действительно признает себя виновным, то мы получим и Робби Бишопа.
— Он передумает, как только с ним начнет работать казенный адвокат, — заметил Тони. Да, так уж устроен мир. Кто бы в конце концов ни представлял интересы Андерсона, ему нужно будет не справедливое наказание, а крикливые газетные заголовки. — Давай молиться, чтобы его не взялась защищать Бронвен Скотт.
— Есть еще что-то, о чем ты хотел бы со мной поговорить? — осведомилась Кэрол, убирая руку.
Его веки устало дрогнули.
— Ах да, — медленно произнес он, — ты мне напомнила…
— Тони, — загремел голос Джона Брэндона в дверях. — Поздравляю. Только выписался, а уже делает за нас нашу же работу. Молодец. — Он пожал Тони руку и подтянул себе кресло. — Теперь вот что. Кэрол говорит, что у нас тут сложилась деликатная ситуация. Нам может понадобиться ваш вклад, Тони. Прошу, Кэрол.
— Кажется, у нас появилась альтернативная версия субботнего взрыва, — проговорила она. — Вчера Тони и детектив-констебль Макинтайр посетили Рэчел Даймонд. Это вдова Бенджамина Даймонда, одного из погибших на стадионе. Выяснилось, что у компании мистера Даймонда имелись связи с семейным бизнесом Юсефа Азиза. Причем Тони еще прежде в разговоре со мной выражал сомнение, что мы имеем дело с обычным терактом, и попросил разрешения побеседовать с миссис Даймонд о возможных связях ее мужа и Юсефа Азиза. Я сочла, что это стоит расследовать. Тони?..
— Рэчел Даймонд заявила, что не следит за тем, как пресса освещает взрыв, и позже мне пришло в голову: возможно, ей просто не попадалась на глаза фотография Азиза. Следовательно, миссис Даймонд могла не отдавать себе в чем-то отчета. Поэтому сегодня я вновь приехал к ней домой и захватил с собой снимок Азиза. Ее не оказалось дома, в отличие от ее сына Льва. Он случайно увидел фотографию Азиза и спросил меня: «Откуда у вас фото маминого друга?» Я никоим образом не давил на него, я знаю законы о несовершеннолетних свидетелях. Он сам сказал, что однажды они встретились с Азизом в парке и тот купил ему мороженое. И я вдруг понял, что существует объяснение, которое отличается от тех двух, которые мы рассматривали.
Брэндон с обеспокоенным видом произнес:
— ОБТ это не понравится.
— Вот и славно, — отозвалась Кэрол. — Ну, Тони…
— Юсеф Азиз не был террористом. Не был он и наемным убийцей. Он был влюбленным. Он всей душой погрузился в пучину… извините, что я выражаюсь языком желтой прессы, но иначе этого не опишешь: речь о запретной любви. Сын правоверного мусульманина влюбляется в замужнюю еврейку. У них дома вряд ли это одобрили бы, верно? Оба стали бы отверженными, лишились бы и семьи, и бизнеса, который они с таким трудом строили — каждый свой. Думаю, мозговым центром служила Рэчел. — Он покачал головой. — Надо сказать, я провел некоторое время в обществе Рэчел, и сейчас мне в голову закрадывается подозрение: возможно, она заманивала Азиза с единственным намерением подставить его и провернуть то, что в итоге и случилось, убив одним выстрелом двух зайцев. Впрочем, я забегаю вперед.
У Брэндона был такой вид, словно он мечтает сейчас оказаться где угодно, только не с ними. Тони продолжал:
— Итак, у них роман. Азиз влюбился в нее по уши, ради нее он готов на все. И у Рэчел рождается гениальная идея. Они устроят инсценировку теракта. Они избавятся от Бенджамина, и никто даже не заподозрит истинного мотива. При этом Азиз получает возможность нанести удар по системе, которая, как он считает, угнетает его соплеменников, ибо люди, которых они с Рэчел собираются взорвать, — проклятые богачи, презирающие таких, как он и его родные. Азиз думает, что произойдет следующее: он установит время на ручном таймере, выберется со стадиона до взрыва, поедет в аэропорт и смоется еще до того, как его начнут разыскивать. Он собирается лететь в Канаду: неплохой выбор, там живет довольно много иммигрантов из Азии. Рэчел, как он считает, намерена присоединиться к нему уже там…
— Ненавижу перебивать, — вмешалась Кэрол, — но у меня есть информация. Стейси выяснила, что был заказ авиабилетов в Торонто на следующую пятницу для Рэчел Даймонд и ее сына Льва. И мы нашли
