Он приостановился на миг, чтобы перевести дух и сообразить, куда бежать. Поблизости было много жилых домов, но ни в одном не горел свет. Алекс сомневался, что, если даже ему удастся разбудить кого-то, этот кто-то посреди ночи и метели откроет дверь вспотевшему юнцу, от которого вовсю несет пивом.
Но тут он вспомнил, что в это время ночи всего в миле отсюда, около главного входа в Ботанический сад, всегда дежурит полицейская патрульная машина. Они часто видели ее, возвращаясь навеселе на рассвете. Одинокий патрульный вечно окидывал их оценивающим взглядом, а они ради него старались принять трезвый вид. Присутствие полицейского всегда бесило Верда и провоцировало его на вопли о коррупции и лени полиции:
— Им бы нужно ловить настоящих мерзавцев, хватать этих деятелей в серых костюмах, которые дерут с нас шкуру, а не сидеть здесь ночь напролет с фляжкой чаю и пакетом с пышками, в надежде, что какой-то алкаш пописает на изгородь или богатенький тип слишком разгонит машину, возвращаясь домой. Ленивые ублюдки.
Что ж, может, сегодня желание Верда наконец исполнится. Потому что сегодня ленивый ублюдок в патрульной машине получит зрелище, на которое не рассчитывал.
Алекс повернул к Пушечным воротам и снова побежал. Свежий снег скрипел под его тяжелыми ботинками. У него закололо в боку, так что он стал припадать на одну ногу, с трудом хватая ртом воздух и жалея о том, что забросил тренировки по регби. Еще несколько дюжин ярдов, убеждал себя Алекс, теперь ему нельзя останавливаться, ведь жизнь Рози зависит от его проворства. Он всматривался вперед, но снег падал все сильнее, так что далее пары ярдов ничего нельзя было различить.
Алекс почти уперся в полицейскую машину, прежде чем заметил ее. Но чувство облегчения, затопившее его взмокшее от пота тело, мешалось со скребущим душу тревожным опасением. Протрезвев от потрясения и напряжения, Алекс вдруг осознал, что вовсе не похож на достойного гражданина, который обычно сообщает о преступлении. Он был потным, растрепанным, измазанным кровью и скособоченным, как сложенный перочинный нож. Сейчас ему нужно было каким-то образом убедить полицейского, уже наполовину вылезшего из патрульной машины, что он не разыгрывает его и ему ничего не померещилось. За два шага до машины он приостановился, стараясь не выглядеть угрожающе, и подождал, пока водитель не вылезет окончательно наружу.
Полицейский поправил форменную фуражку на темных коротких волосах и склонил голову набок, настороженно рассматривая Алекса. Даже под мешковатой зимней курткой было заметно, как напряглось его тело.
— Что стряслось, малыш? — спросил он. Несмотря на такое обращение, он выглядел немногим старше самого Алекса и не очень уверенным в себе, что как-то не вязалось с его формой.
Алекс попытался выровнять дыхание, но ему это плохо удалось.
— Там девушка… на Холлоу-Хилле, — вырвалось у него. — На нее напали. Она истекает кровью… Ей нужна помощь врача.
Полицейский прищурился, защищая глаза от летящего снега, и нахмурился:
— Говоришь, напали на нее. Откуда ты это знаешь?
— Она вся в крови. И… — Алекс замолчал, соображая. — Она одета не по погоде: на ней нет пальто. Послушайте, можете вы вызвать «скорую помощь» или врача… или что-то такое? Она действительно тяжело ранена.
— И ты просто случайно наткнулся на нее в пурге? А ты не пьян, малыш? — Тон был покровительственный, но в голосе звучала тревога.
Алекс понимал, что такое не часто случается среди ночи на окраине Сент-Эндрюса. Ему необходимо убедить этого увальня, что он говорит всерьез и нужно торопиться.
— Разумеется, я выпил, — чуть ли не выкрикнул он. — Почему ж еще я там оказался так поздно? Послушайте, мы с приятелями шли короткой дорогой в общежитие, дурачились… Я взбежал на холм и споткнулся… упал прямо на нее. Ну пожалуйста… Вы должны вызвать помощь. Она может там умереть, — взмолился парень.
Полицейский долго, по ощущению Алекса — несколько минут, изучал его, затем нагнулся в машину и начал что-то невнятно бормотать по рации. Затем он высунул голову из дверцы и мрачно пробурчал:
— Давай забирайся. Мы поедем на Тринити-плейс. И лучше тебе не шутить, малыш.
Патрульная машина завиляла по улице, ее лысые шины почти не давали сцепления. Следы нескольких автомобилей, ранее проехавших по дороге, уже были припорошены снегом. Едва заметные борозды на белом ровном покрытии свидетельствовали о силе снегопада. Полицейский ругнулся, еле избежав столкновения с фонарным столбом на повороте. В конце Тринити-плейс он обратился к Алексу:
— Что ж, пошли. Показывай мне, где это.
Алекс пустился бежать по собственным исчезающим следам на снегу. Он все время оглядывался назад, чтобы удостовериться, что полицейский не отстает, и чуть не растянулся, когда за деревьями скрылись огни уличных фонарей, а глаза не сразу успели привыкнуть к призрачному снежному освещению, делавшему кусты огромными, а тропинку узкой, как ленточка.
— Сюда, — выдохнул Алекс, сворачивая налево. Беглый взгляд через плечо успокоил его: спутник следовал за ним по пятам.
Полицейский замедлил шаг и подозрительно осведомился:
— А ты точно не под кайфом, малыш?
— Идемте же, — крикнул Алекс, завидев впереди наверху темные силуэты. Не дожидаясь полицейского, Алекс поспешил вверх по склону. Он почти достиг цели, когда молодой страж порядка нагнал его и, отстранив с дороги, резко остановился в нескольких футах от маленькой группы людей.
Зигги все еще сидел сгорбившись над телом женщины. Мокрая от снега и пота рубашка плотно облепила его худощавые плечи и грудь. Верд и Брилл стояли за ним, скрестив на груди руки, засунув пальцы под мышки и втянув головы в плечи. Им просто хотелось сохранить тепло, ведь все были без пальто, но, к несчастью, выглядели они наглыми и агрессивными.
— Что здесь происходит, парни? — спросил полицейский, стремясь резкостью тона установить свой авторитет, поскольку численный перевес был не на его стороне.
Зигги устало поднялся на ноги и отбросил с глаз мокрые волосы:
— Вы опоздали. Она умерла.
2
За двадцать один год его жизни ничто не подготовило Алекса к полицейскому допросу среди ночи. В телесериалах и кинофильмах о полиции действия оперов всегда выглядели такими четкими. Поэтому дезорганизованность процедуры, через которую пришлось пройти друзьям, гораздо разрушительнее повлияла на их нервы, чем повлияла бы военная строгость. Четверка керколдийцев была доставлена в полицейский участок в какой-то сумбурной спешке. Их согнали с холма в зареве синих мигалок патрульных машин и нескольких машин «скорой помощи», причем никто понятия не имел, что с ними делать.
Они долго — им казалось, целую вечность — стояли под уличным фонарем, содрогаясь от холода и ледяных взглядов констебля, которого Алекс привел на место преступления, и одного из его коллег, хмурого седоватого и сутулого мужчины в форме. Ни один из них не заговорил с четырьмя юношами, но оба не спускали с них глаз.
В конце концов какой-то задерганный человек в слишком большом для него пальто и ботинках на тонкой подошве, явно не по погоде, оскальзываясь, подошел к ним.
— Лоусон, Маккензи, заберите этих ребят в участок и, когда прибудете туда, держите отдельно. Мы немного погодя побеседуем с ними.
Затем он повернулся и заковылял обратно, в сторону их жуткой находки, теперь скрытой за брезентовыми ширмами, сквозь которые сочился свет, пятная белый снег зеленым.
Молодой полицейский озабоченно посмотрел на коллегу:
— Как мы их доставим туда?
Тот пожал плечами:
