Сержант Зидс вернулся из архива.
— У майора Лиепы была когда-нибудь другая семья? — спросил его комиссар.
Сержант Зидс покачал головой.
— Не знаю, — ответил он. — Возможно, это знает его жена?
Валландер не имел сейчас ни малейшего желания задавать этот вопрос Байбе Лиепе. Он понимал, что теперь ему придется воевать в одиночку. Не делясь излишней информацией, не обременяя других своим доверием — но охотиться одному на той территории, которую он сам себе очертил.
— Ведь наверняка существует личное дело майора Лиепы, — сказал он. — Я хочу его посмотреть.
— У меня нет к нему доступа, — ответил сержант Зидс. — Только у очень немногих людей есть разрешение брать материалы из личных архивов.
Валландер показал на телефон:
— Тогда позвоните тому, у кого есть такое разрешение. Скажите, что шведский полицейский хотел бы познакомиться с личным делом майора Лиепы.
После некоторых усилий сержанту Зидсу удалось найти полковника Мурниерса, который обещал немедленно принести личное дело майора Лиепы. Через сорок пять минут на столе Валландера лежала красная папка. Первое, что он увидел, открыв папку, было лицо майора. Фотография была старой, и он удивился, что за десять лет майор внешне почти не изменился.
— Переведите, — велел он Зидсу.
Сержант покачал головой.
— Мне не разрешается читать материалы красных папок, — ответил он.
— Но, если вы имеете право принести папку, у вас, наверное, есть и право перевести мне ее содержание?
Сержант Зидс с несчастным видом опять покачал головой:
— Такого права у меня нет.
— Я даю вам разрешение. Вы только скажите мне, была ли у майора Лиепы другая семья, кроме его жены. Потом я прикажу вам все забыть.
Сержант Зидс неохотно сел и стал просматривать папку.
Валландеру показалось, что Зидс дотрагивается до страниц с таким отвращением, как будто осматривает труп.
У майора Лиепы был отец. Согласно личному делу его звали так же, как и сына, — Карлис; до выхода на пенсию он работал почтальоном, жил в Вентспилсе. Валландер вспомнил брошюру, которую женщина с ярко накрашенными губами показывала ему в гостинице. В брошюре рассказывалось о поездке на побережье, в город Вентспилс. Согласно личному делу, отцу было 74 года, он был вдовцом. Валландер закрыл папку и отложил ее в сторону, еще раз изучив лицо майора. Тут в кабинет вошел Мурниерс, и сержант Зидс поспешно встал, чтобы оказаться как можно дальше от красной папки.
— Ну что, нашли что-нибудь интересное? — спросил полковник. — Что-нибудь, что мы проглядели?
— Ничего. Я как раз собирался отправить досье обратно в архив.
Сержант взял красную папку и вышел из комнаты.
— Как задержанный? — спросил Валландер.
— Мы его расколем, — жестко ответил Мурниерс. — Я уверен, что это тот человек. Хотя полковник Путнис, похоже, сомневается.
«Я тоже сомневаюсь, — подумал Валландер. — Может быть, я смогу поговорить с Путнисом об этом вечером, когда мы встретимся? Чтобы выяснить, какие у нас есть причины для сомнений».
Внезапно он решил идти ва-банк. С какой стати ему скрывать свои мысли? Может, в стране лжи и полуправда королева? Зачем говорить все как есть, когда тут принято обращаться с правдой как угодно?
— Меня очень смутила одна вещь, которую майор Лиепа сказал мне, когда был в Швеции, — начал Валландер. — Я не совсем понял, что он имел в виду. В тот раз он выпил виски и намекнул, что его беспокоит, что некоторым его коллегам нельзя полностью доверять.
Мурниерс ничем не выдал, что слова Валландера застали его врасплох.
— Конечно, он немного перебрал, — продолжил Валландер, испытывая некоторую неловкость из-за того, что приходится возводить напраслину на покойного. — Но, если я правильно его понял, он подозревал, что кто-то из его начальников связан с преступными кругами этой страны.
— Интересное утверждение, даже если оно исходило от пьяного, — задумчиво сказал Мурниерс. — Если он употребил слово «начальники», это может означать только полковника Путниса или меня самого.
— Он не называл никаких имен, — сказал Валландер.
— А он как-нибудь объяснил причину своих подозрений?
— Он говорил о контрабанде наркотиков. О новых путях перевозки через Восточную Европу. Он имел в виду, что без покровительства высокопоставленного лица осуществить это невозможно.
— Интересно, — произнес Мурниерс. — Я всегда считал майора Лиепу на редкость разумным человеком. Человеком с очень чуткой совестью.
Он воспринял это спокойно, подумал Валландер. Значит, майор Лиепа ошибался?
— А какие выводы делаете вы сами? — спросил Мурниерс.
— Никаких. Я только решил, об этом следует сообщить.
— Правильно, — сказал Мурниерс. — Сообщите заодно и моему коллеге полковнику Путнису.
Мурниерс вышел. Валландер надел куртку и в коридоре встретил сержанта Зидса. Вернувшись в гостиницу, он лег на кровать и проспал час, завернувшись в покрывало. Он заставил себя быстро принять холодный душ и надел темно-синий костюм, привезенный из Швеции. В начале восьмого он спустился в вестибюль, где, прислонясь к стойке администратора, его ждал сержант Зидс.
Полковник Путнис жил за городом, в нескольких десятках километров к югу от Риги. По дороге Валландер думал о том, что в Латвии он всегда ездит в темноте. Он передвигается в темноте, думает в темноте. Сидя на заднем сиденье, он внезапно почувствовал смутную тоску по дому. Может быть, это из-за того, что он не понимает смысла своего задания? Он посмотрел в темноту и подумал, что завтра надо позвонить отцу. Отец наверняка спросит, когда он собирается домой.
«Скоро, — ответит он, — очень скоро».
Сержант Зидс свернул с шоссе и проехал сначала через одни, а потом через другие высокие железные ворота. Подъезд к дому был заасфальтирован, и Валландера поразило, что личная дорога полковника Путниса — самая ухоженная из всех, по которым он ездил в Латвии. Сержант Зидс затормозил перед террасой, освещенной невидимыми прожекторами. Валландеру вдруг показалось, что он очутился в другой стране. Когда он вышел из машины, темная, убогая Латвия осталась позади.
Полковник Путнис встретил его на террасе. Он был не в милицейской форме, а в хорошо сшитом костюме, напомнившем Валландеру одежду людей, обнаруженных на спасательном плоту. Рядом с Путнисом стояла его жена, которая была гораздо моложе мужа. Валландер решил, что ей нет и тридцати. Когда они поздоровались, оказалось, что она прекрасно говорит по-английски, и Валландер вошел в красивый дом с чувством особого удовольствия, которое испытываешь после долгой и тяжелой дороги. Полковник Путнис провел его по дому, держа в руке бокал виски и не пытаясь скрыть своей гордости. Валландер увидел, что комнаты заставлены дорогой импортной мебелью, придававшей дому вычурный и неуютный вид.
«И я наверняка был бы таким же, как эти люди, если бы жил в стране, где все — дефицит, — подумал он. — Но сколько же надо иметь денег, чтобы вот так обставить дом? Вряд ли полковник милиции может так хорошо зарабатывать». Взятки, решил Валландер. Взятки и коррупция. Но тотчас отмел эту мысль. Он не знает полковника Путниса и его жену Аусму. Может быть, в Латвии по-прежнему существуют фамильные состояния, несмотря на то что у правящего класса было почти пятьдесят лет для изменений всех экономических норм?
Что он знает на самом деле? Ничего.
Они ужинали в столовой, освещенной высокими канделябрами. Из разговора Валландер понял, что жена Путниса тоже работает в милиции, но в другом отделе. У него возникло легкое подозрение, что она
