и другое она всегда брала с собой в поездки, после того как за год до свадьбы со Стаффаном поехала на Мадейру, а там на сутки с лишним вырубили электричество. Вечером она пошла прогуляться к скалистым кручам на окраине Фуншала — и вдруг все утонуло в кромешном мраке. Несколько часов она буквально ощупью пробиралась к гостинице. И с тех пор всегда держала в сумке фонарик и спички. Этот коробок с зеленой этикеткой был из хельсингборгского ресторана.
Биргитта снова перетряхнула одежду, но спичек не нашла. Может, переложила в украденную сумку? Иногда такое случалось. Однако при всем старании она не могла припомнить, чтобы доставала спички из большой сумки. Кто же забрал коробок из номера, который обыскивал втайне?
Она опять села у окна. Последний час в больнице! У нее уже тогда возникло ощущение, что держат ее там без всякой необходимости. Какие такие анализы? Видимо, на самом деле, пока она там торчала, полиция обыскивала гостиничный номер. Но зачем? В конце концов, напали-то на нее, верно?
В дверь постучали. Биргитта вздрогнула. Посмотрела в глазок: полицейские. С тревогой открыла. Полицейские другие, не те, что в больнице. Одна из них — женщина, невысокая, в ее годах, — заговорила:
— Мы просто хотим убедиться, что все в порядке.
— Спасибо.
Полицейская знаком показала, что хочет войти. Биргитта посторонилась. Один полицейский остался в коридоре, второй занял пост в передней. Женщина провела Биргитту к креслам у окна. Положила на стол папку. Что-то в ее поведении удивило Биргитту, но она не могла сказать, что именно.
— Мне бы хотелось, чтобы вы внимательно взглянули на фотографии. У нас есть показания свидетелей, и, пожалуй, мы знаем, кто на вас напал.
— Но ведь я ничего не видела! Разве только локоть. Но его не опознаешь!
Полицейская не слушала. Достала из папки несколько фотографий, разложила на столе. Молодые мужчины.
— Возможно, вы все-таки что-то видели, хотя и не вспомнили сразу.
Биргитта Руслин поняла, что протестовать бессмысленно. Перебрала снимки, думая, что эти молодые парни однажды, может статься, совершат преступления и будут казнены. Разумеется, все они ей незнакомы. Она покачала головой:
— Я никогда их не видела.
— Вы уверены?
— Вполне.
— Никого из них не видели?
— Никого.
Полицейская убрала снимки в папку. Биргитта заметила, что ногти у нее обкусанные.
— Мы поймаем нападавших, — сказала полицейская перед уходом. — Сколько вы еще пробудете в Пекине?
— Четыре дня.
Женщина кивнула и вышла из комнаты.
Ты и так знала, возмущенно думала Биргитта, закрывая дверь на цепочку, что я пробуду здесь еще четыре дня. Зачем спрашивать, раз знаешь? Меня на мякине не проведешь.
Она подошла к окну, посмотрела вниз, на улицу. Полицейские сели в машину и уехали. Биргитта легла на кровать. Что привлекло ее внимание, когда полицейская вошла в номер, она по-прежнему не могла сообразить.
Закрыла глаза, подумала, что надо бы позвонить домой.
Проснулась она, когда за окном было темно. Боль в горле потихоньку отступала. Но само нападение казалось куда страшнее. Ее охватило странное ощущение, будто оно еще не произошло. Она достала мобильный, позвонила в Хельсингборг. Стаффана дома не было, по мобильному он тоже не ответил. Оставив сообщение, она хотела позвонить детям, но раздумала.
Снова вспомнилась украденная сумка. Мысленно она еще раз перебрала содержимое. Шестьдесят долларов пропали. Но большую часть наличных денег она заперла здесь, в маленьком сейфе. Мысль, молнией мелькнувшая в мозгу, заставила ее встать и открыть дверцу гардероба. Сейф заперт. Она набрала код, проверила содержимое. Всё на месте. Биргитта заперла сейф. Снова попыталась понять, почему поведение полицейской показалось ей странным. Стала у двери, попыталась представить себе, что ускользает из памяти. Тщетно. Снова легла на кровать, мысленно перебрала фотографии, которые полицейская доставала из папки.
И вдруг.
Биргитта нашла только одно объяснение: полицейская уже побывала здесь. Ей не понадобилось смотреть по сторонам. Она знала, как тут все выглядит.
Взгляд Биргитты упал на стол, где недавно лежала папка с фотографиями. Мысль, которая поразила ее, сперва была смутной, но набирала ясности. Она не опознала людей на снимках. А что, если полицейские именно это и проверяли? Что она не может никого опознать на снимках? Вопрос не в том, опознает ли она хоть кого-нибудь из нападавших. Наоборот. Полицейские хотели удостовериться, что она действительно ничего не видела.
Но почему? Она стала у окна. Мысль, которая пришла ей в голову еще в Худиксвалле, всплыла в памяти:
Страх нахлынул так быстро, что она не сумела защититься. Лишь через час с небольшим смогла подняться в ресторан.
Прежде чем войти в стеклянную дверь, оглянулась. Но за спиной никого не было.
26
Биргитта Руслин проснулась в слезах. Карин Виман, сидя в постели, осторожно тронула ее за плечо и разбудила.
Когда Карин вернулась накануне поздно вечером, Биргитта уже спала: чтобы не ворочаться без сна, приняла снотворное, к которому прибегала редко, но всегда имела при себе.
— Тебе что-то приснилось, — сказала Карин. — Что-то печальное, раз ты плачешь.
Биргитта, однако, никаких снов не помнила. Поспешно покинутый внутренний ландшафт был совершенно пуст.
— Который час?
— Скоро пять. Я устала и должна еще поспать. Отчего ты плачешь?
— Не знаю. Наверно, вправду видела сон, хоть и не помню о чем.
Карин опять легла. И быстро уснула. Биргитта встала, чуть раздвинула шторы. На улице потихоньку оживало движение. По развевающимся флагам видно, что день в Пекине вновь будет ветреный.
Опять нахлынул страх. Но она решила не поддаваться, как не поддавалась угрозам, которым подвергалась как судья. Еще раз мысленно перебрала события, критически, с предельной тщательностью. А в итоге пришла к едва ли не сконфуженному ощущению, что фантазия ее превзошла самое себя. В любой ситуации ей мерещились заговоры; события, выстроенные в цепочку, на самом деле не имели между собой ничего общего. На нее напали, отняли сумку. С какой же стати полиция, которая наверняка изо всех сил старается поймать грабителей, должна быть замешана во всем этом? Сейчас, утром, это не укладывалось в голове. Может, и плакала она над собой и своими фантазиями?
Биргитта включила торшер, подвинув его так, чтобы свет не падал на Карин. И принялась листать путеводитель по Пекину, прихваченный из дому. На полях помечала, что хочет посмотреть за оставшиеся дни. Прежде всего надо посетить Запретный город, о котором читала и который манил ее с тех самых пор, как она заинтересовалась Китаем. На другой день она пойдет в один из буддийских храмов города. Сколько
