держалась поближе к стенам, ускорила шаг и пыталась сосредоточиться на своем дыхании. Была уверена, что в любую минуту все вокруг потемнеет и она упадет. Но ей очень не хотелось очнуться на желто- коричневом ковре. Ей нельзя падать. Не сейчас, когда она приняла важное решение разыскать Арона.
Самолет взял курс на Сидней в два ночи. Еще во Франкфурте Луиза потеряла контроль над часовыми поясами, которые ей предстояло пересечь. Она пребывала в состоянии невесомости и вневременья. Может, именно так ей удастся приблизиться к Арону? В те годы, что они прожили вместе, Арон всегда удивительным образом знал, когда она вернется домой, когда окажется близко от него. И в тех случаях, когда злилась на его слова или поступки, она понимала, что никогда не сумеет застать его врасплох, если вдруг выяснится, что он ей изменяет.
Она сидела в кресле 26 D, у прохода. Рядом спал приветливый господин, представившийся отставным полковником австралийских ВВС. Он не пытался завязать разговор, за что Луиза была ему благодарна. Сидя в сумеречном салоне, она стакан за стаканом брала воду, которую регулярно приносила стюардесса. По другую сторону прохода женщина ее лет слушала какой-то радиоканал.
Луиза вынула купленный ежедневник, зажгла ночник и, найдя ручку, начала писать.
Мысленно она перелистала те две тетрадки, память о мертвых или умирающих женщинах.
Каким образом они попали к Хенрику? Он не был ребенком, нуждавшимся в напоминаниях о своих родителях. Знал если и не все, то многое о своей матери. И с Ароном, несмотря на его частые отлучки, он довольно регулярно общался. Откуда Хенрик получил эти тетрадки? Кто дал их ему?
Она записала вопрос.
Она открыла глаза. Может, как раз этой стороны личности Арона и их совместной жизни ей недоставало больше всего? Слушающего и временами поразительно умного человека, в которого она влюбилась и от которого родила сына?
«Я ищу именно этого Арона, — размышляла она. — Без его помощи я никогда не пойму, что произошло. Никогда не смогу вернуться к прежней жизни без его поддержки».
Остаток ночи она дремала в своем кресле, время от времени настраиваясь на какой-нибудь радиоканал, но музыка, совсем не подходившая, по ее мнению, к ночному мраку, раздражала ее. «Я сижу в клетке, — думала она. — В клетке с тонкими стенками, которые тем не менее противостоят лютому холоду и огромной скорости. В этой клетке меня несет на континент, куда я и не пыталась попасть. Континент, куда я никогда не стремилась».
За несколько часов до посадки в Сиднее у Луизы возникло ощущение, что принятое во франкфуртском аэропорту решение совершенно бессмысленно. Ей не найти Арона. На нее, одинокое существо на краю света, лишь снова навалятся горе и растущее отчаяние.
Но она не могла повернуть клетку и швырнуть ее обратно во Франкфурт. Ранним утром шасси самолета с грохотом стукнулись об асфальт сиднейского аэродрома. Заспанная Луиза снова шагнула в мир. Приветливый таможенник забрал яблоко, лежавшее у нее в сумке, и бросил в урну. Найдя окошко информации, она забронировала номер в «Хилтоне». У нее перехватило дыхание, когда она поняла, во что он ей обойдется, но перезаказывать не было сил. Поменяв деньги, Луиза на такси поехала в гостиницу. Смотрела на город в набиравшем силу рассвете и думала, что когда-то Арон ехал тем же путем, по тем же шоссейным дорогам, через те же мосты.
Ей достался номер, где окна не открывались. Если бы она не чувствовала себя такой измотанной, то немедля перебралась бы в другую гостиницу. У нее сразу же начался приступ удушья. Но она заставила себя пойти в душ, после чего голышом забралась под простыню. «Я сплю как Хенрик, — мелькнуло в голове. — Голышом. Почему в последнюю ночь его жизни на нем была пижама?»
Вопрос остался без ответа — Луиза заснула и проснулась только в полдень. Вышла на улицу, направилась к порту, прогулялась до здания Оперы и зашла перекусить в итальянский ресторан. Было прохладно, но солнце пригревало. Она выпила вина и попыталась решить, что делать. Артур говорил с посольством. Еще он связался с кем-то из Общества дружбы, кто якобы располагал информацией о шведах-иммигрантах. Но Арон ведь не иммигрант. Он не позволит себя регистрировать. Он — человек, всегда имеющий как минимум два входа и выхода из своего укрытия.
Она отогнала от себя чувство бессилия. Наверняка существует способ найти Арона, если он, разумеется, в Австралии. Он из тех людей, которые никого не оставляют безразличными. Познакомившись с Ароном, забыть его было нельзя.
Луиза уже собралась уходить из ресторана, когда услышала, что за соседним столиком какой-то мужчина говорит по-шведски по мобильному телефону. Говорил он с женщиной — это Луиза услышала — о ремонте автомобиля. Закончив разговор, мужчина улыбнулся ей:
— It is always problems with the cars. Always[4].
— Я говорю по-шведски. Но я согласна — машины вечно барахлят.
Мужчина встал, подошел к ее столу, представился — его зовут Оскар Лундин — и крепко пожал ей руку.
— Луиза Кантор. Красивое имя. Ты здесь на время или иммигрантка?
— На короткое время. Не пробыла здесь еще и суток.
Показав рукой на стул, он поинтересовался, может ли присесть. Официант перенес его чашку с кофе.
— Прекрасный весенний день. Еще прохладно. Но весна приближается. Никогда не перестану восхищаться этим миром, где весна и осень могут следовать друг за другом, хотя их разделяют моря и континенты.
— Ты давно здесь живешь?
— Приехал в сорок девятом. Мне было девятнадцать. Вообразил, что здесь можно грести деньги лопатой. Мои школьные познания никуда не годились, но я любил сады, растения. Знал, что всегда смогу обеспечить себя, подрезая кусты или приводя в порядок фруктовые деревья.
— Почему ты отправился сюда?
— У меня были чудовищные родители. Извини за откровенность. Отец — священник, ненавидевший всех, кто не верил в его Бога. Я вообще ни в кого не верил, и он считал меня богохульником и избивал до полусмерти, пока я не вырос и не смог дать отпор. Тогда он перестал со мной разговаривать. Мать вечно пыталась нас помирить, она была доброй самаритянкой, которая, к сожалению, вела невидимую бухгалтерскую книгу и не делала ничего, чтобы облегчить мне жизнь, поскольку требовала взамен благодарности. Она заставляла меня демонстрировать мои сокровенные мысли, муки совести, чувство вины за все то, чем она пожертвовала, — выжимала меня как лимон в давилке. И я сделал единственно возможное. Уехал. Прошло уже больше полувека. Я ни разу не возвращался. Не поехал даже на их похороны. У меня там осталась сестра, с ней я говорю каждое Рождество. А так я здесь. И стал садовником. У меня собственная фирма, которая не только подрезает кусты и приводит в порядок фруктовые деревья, но и разбивает целые парки для тех, кто готов платить.
Он допил кофе и передвинул стул, подставляя лицо солнцу. Луиза решила, что ей терять нечего.
— Я ищу одного человека. Его зовут Арон Кантор. Когда-то мы были женаты. По-моему, он живет здесь, в Австралии.
— По-твоему?
— Я не уверена. Я спрашивала в посольстве и в Обществе дружбы.
Оскар Лундин поморщился:
— Они представления не имеют, кто из шведов находится в этой стране. Общество — это стог сена,
