В гостиную вошла женщина, поинтересовалась, будут ли они обедать. Обе кивнули: да, будут. Неожиданно Назрин захотелось прогуляться. Они пошли по аллее. Луиза рассказывала о своем долгом путешествии в Африку и обо всем, что там произошло. Назрин не докучала ей вопросами. Взобравшись на невысокую горку, они оглядели окрестности.
— Я по-прежнему не верю, — сказала Назрин. — Чтобы Хенрика убили из-за того, что он что-то знал. И что Арон пропал по той же причине.
— Я не требую, чтобы ты мне верила. Мне просто интересно, не вызывает ли это каких-либо воспоминаний. О том, что Хенрик говорил или делал. Может, какое-нибудь имя, которое ты слышала раньше?
— Нет, ничего такого не вспоминается.
Они продолжали беседовать до позднего вечера. Когда на следующий день Луиза уехала, Назрин все еще спала. Луиза оставила записку, расплатилась за номера и через леса направилась на север.
В последующие недели она погрузилась в тишину и ожидание поздней осени и ранней зимы. Иногда по утрам спала допоздна, закончила для университета отчет о раскопках этого года. Говорила с друзьями и коллегами, повсюду встречая понимание, все с нетерпением ждали, что она вернется, когда горе уляжется. Но она знала, оно не уляжется, горе никуда не денется, будет только становиться сильнее.
Время от времени она навещала одинокого полицейского в его кабинете. Ничего нового он сообщить не мог. Арона найти не удавалось, хотя его искали по всему миру. Как и много раз прежде, он исчез, не оставив никаких следов.
В эти дни Луиза не слишком задумывалась о своем будущем. Его пока не существовало. Она по- прежнему стояла на ногах, но нередко боялась, что в любую минуту может рухнуть. Будущее было как чистый лист бумаги. Она совершала длительные прогулки — по старому железнодорожному мосту, потом по новому. Порой вставала ни свет ни заря, брала с собой один из старых рюкзаков Артура и пропадала в лесу, возвращаясь уже в сумерки.
Все это время она старалась примириться с тем, что, наверно, никогда не поймет, что заставило Хенрика покончить с собой. Она все еще пыталась так и этак вертеть осколки, искать хоть какую-то связь, но надежды оставалось все меньше. Артур всегда был рядом, готовый слушать, готовый помочь.
Иногда вечерами они вели долгие разговоры. Зачастую об обыденных вещах, о погоде или о воспоминаниях детства. Раз-другой Луиза пыталась испробовать на нем разные гипотезы. Может, все произошло вот так? Артур слушал, но из своих же слов она понимала, что снова попала в тупик.
Как-то вечером в начале декабря зазвонил телефон. Звонил некто Ян Лагергрен. Его голос она не слышала много лет. Они вместе учились в Уппсале, хотя имели совершенно разные планы на будущее. На какое-то время между ними возник взаимный интерес, но дело кончилось ничем. Она знала только одно: Ян Лагергрен горячо стремился получить государственную должность, которая помогла бы ему уехать за границу.
После стольких лет голос у него ничуть не изменился.
— Случилось кое-что неожиданное. Я получил письмо от одной из моих многочисленных теток, которая живет в Херьедалене. Она утверждает, что видела тебя на кладбище в Свеге. Бог знает, откуда ей известно, что мы знакомы. Она сказала, что недавно ты потеряла сына. Я звоню, чтобы выразить соболезнования.
— Так странно снова слышать твой голос. Он совсем не изменился.
— Тем не менее изменилось все. Голос у меня прежний. И клочки волос. А больше сходства не осталось.
— Спасибо за звонок. Хенрик был моим единственным ребенком.
— Несчастный случай?
— Врачи говорят — самоубийство. Я отказываюсь верить. Но, возможно, я себя обманываю.
— Что мне сказать?
— Ты уже сделал, что мог. Позвонил мне. Не клади трубку. Мы не разговаривали двадцать пять лет. Как сложилась твоя жизнь? Ты получил место в МИДе?
— Почти. Периодически у меня в кармане лежал диппаспорт. Я работал за границей, но в СИДА[9].
— Я только что вернулась из Африки. Из Мозамбика.
— Там я никогда не бывал. Некоторое время был в Аддис-Абебе, потом в Найроби. В Эфиопии руководил сельскохозяйственной помощью, а в Кении — всей организацией помощи. Сейчас возглавляю отдел на Свеавеген, здесь, в Стокгольме. А ты стала археологом?
— В Греции. Ты в СИДА не встречался с человеком по имени Ларс Хоканссон?
— Я сталкивался с ним, мельком разговаривал. Но всерьез наши пути никогда не пересекались. Почему ты спрашиваешь?
— Он работает в Мапуту. Для Министерства здравоохранения.
— Надеюсь, приличный человек.
— По правде говоря, мне он не понравился.
— Слава Богу, я не назвал его своим лучшим другом.
— Можно спросить тебя кое о чем? О нем ходят какие-нибудь слухи? Какое впечатление сложилось о нем у людей? Мне надо знать, потому что он был в приятельских отношениях с моим сыном. Вообще-то мне неловко тебя об этом спрашивать.
— Посмотрим, что я смогу раскопать. Конечно, не упоминая, кто этим интересуется.
— А вообще жизнь оправдала твои ожидания?
— Едва ли. Да разве такое бывает? Я перезвоню, когда что-нибудь выясню.
Два дня спустя, когда Луиза перелистывала один из старых учебников по археологии, раздался телефонный звонок.
Каждый раз, когда звонил телефон, она надеялась, что это Арон. Но это снова был Ян Лагергрен.
— Интуиция, похоже, тебя не подвела. Я поговорил кое с кем, кто обычно отличает злобные оговоры и зависть от истинного положения дел. У Ларса Хоканссона, судя по всему, друзей немного. Его считают высокомерным, заносчивым. Никто не отрицает, что он малый способный и прекрасно справляется со своими задачами. Но руки у него, похоже, чистотой не блещут.
— Что он натворил?
— По слухам, пользуясь дипломатическим иммунитетом, он контрабандой вывез на родину немало шкур диких животных и рептилий, которые находятся на грани вымирания и потому охота на них и вывоз запрещены. Однако людям, не имеющим понятия о совести, это может принести значительные доходы. Причем без большого труда. Кожа питона весит не так уж много. Другие слухи насчет господина Хоканссона касаются незаконных сделок с автомобилями. Но самое важное все-таки, что он владеет усадьбой в Сёдерманланде, которая ему вообще-то не по карману. «Господская усадьба» — название весьма точное. Подытоживая сказанное, я бы охарактеризовал Ларса Хоканссона как способного человека с ледяной душой, который никогда не упустит своей выгоды. Но в этом он вряд ли одинок.
— Ты еще чего-нибудь обнаружил?
— По-твоему, этого недостаточно? Ларс Хоканссон, безусловно, проходимец, который ловит рыбку в мутной воде. Но он ловкий артист. И ни разу еще не падал с проволоки, на которой балансирует.
— Ты когда-нибудь слышал о человеке по имени Кристиан Холлоуэй?
— Он тоже работает в СИДА?
— Он организовал частные деревенские больницы для больных СПИДом.
— Это заслуживает уважения. Не помню, чтобы мне попадалось его имя.
— Оно никогда не всплывало в связи с Ларсом Хоканссоном? Мне кажется, Хоканссон каким-то образом работал на этого человека.
— Я запомню это имя. Если что-нибудь узнаю, позвоню. Запиши мой телефон. С нетерпением жду,
