тумане. Он чувствовал, как пот струится за воротник сорочки. Фары были теперь совсем рядом.
«Тени-убийцы. Мне не удастся от них уйти. И никому не удастся».
В эту секунду машина пошла на обгон. Он успел различить серое лицо водителя. Какой-то старик. Рубиновые габаритные огни быстро исчезли в тумане.
Он вытащил из кармана пиджака носовой платок и вытер лицо и шею.
«Скоро я буду дома, – подумал он. – Все обойдется. Фру Дюнер записала в календаре, что я поехал в Фарнхольм. Никто, даже он, не решится послать своих тенеподобных горилл убить старого адвоката по дороге домой. Это было бы слишком рискованно».
Лишь через два года он начал понемногу догадываться – что-то не так. Он работал тогда над пакетом не особо крупных контрактов, в которых гарантом кредита выступал Экспортный совет. Запасные части турбин для Польши, жатки для Чехословакии… Что-то привлекло его внимание – какие-то мелкие детали, какое-то несовпадение цифр. Он подумал поначалу, что это просто ошибка, просто кто-то перепутал итоговые цифры. Он вернулся к началу и вскоре понял, что это не случайная ошибка – все было сделано сознательно. Все было на месте, все концы сведены с концами, но результат получался чудовищным. Он откинулся на стуле, – он помнил, что это было поздним вечером, – и понял, что напал на след преступления. Сначала он не мог и не хотел в это поверить. Но другого объяснения не было. Человек из Фарнхольмского замка – преступник. Обман Экспортного совета, уход от налогов, целая цепь поддельных документов и актов.
После этого случая он все время искал черные дыры в документах, попадающих ему на стол. И находил – почти всегда. Постепенно он осознал размах преступления. Он не верил своим глазам, пока не убедился окончательно.
И все равно он молчал. Он даже сыну не сказал ни слова.
Может быть, потому, что в глубине души не хотел этому верить? Ведь никто – ни налоговое управление, ни другие ничего не замечали… Может быть, он раскрыл несуществующую тайну?
Или было уже слишком поздно? Его благополучие, само существование адвокатской конторы теперь полностью зависело от человека из Фарнхольма.
Туман, казалось, все сгущался. Возможно, под Истадом будет лучше.
Но так продолжаться больше не может. Он понял теперь, что у хозяина Фарнхольма руки в крови.
Он должен поговорить с сыном. Все-таки пока еще правосудие в Швеции существует, хотя, конечно, оно не такое, как раньше. Правосудие хромает, и он сам приложил к этому руку. Своим молчанием. Но он не может больше молчать.
Покончить жизнь самоубийством? На это он никогда не решится.
Он резко затормозил.
В свете фар что-то мелькнуло. Сначала он решил, что это заяц, но, вглядевшись, понял – что-то стоит на дороге.
Он остановил машину и включил дальний свет.
Посередине дороги стоял стул. Обычный венский стул. А на стуле сидела кукла в человеческий рост. С белым как мел лицом.
Но это мог быть и человек, похожий на куклу.
Сердце забилось. В свете фар плыли клочья тумана.
И стул, и кукла – это было наяву. Как и парализующий страх. Он посмотрел в зеркало – сзади никого не было. Тьма. Он медленно поехал вперед и снова остановился, когда до стула оставалось не более десяти метров.
Это был манекен. Настоящий манекен, не воронье пугало.
«Это предназначено мне», – подумал он.
Трясущейся рукой он выключил радио и прислушался. Все было тихо. Он никак не мог решиться выйти из машины.
Его пугал не стул в тумане и не похожая на привидение кукла. Это было что-то другое, что-то позади него, чего он не видел. Может быть, это был просто-напросто его собственный страх.
«Я боюсь, – снова подумал он. – Я ничего не соображаю от страха».
Наконец он отстегнул ремень и открыл дверцу. Было холодно и сыро.
Он вышел из машины, не отводя глаз от освещенной фарами куклы. «Похоже на театр, – успел он подумать, – сейчас мой выход».
И услышал позади себя какой-то звук.
Но обернуться он не успел – на его затылок обрушился страшный удар.
Он был мертв еще до того, как упал на асфальт.
Туман стал совершенно непроглядным.
Было без семи минут десять.
2
Дул порывистый северный ветер.
Человек на пустынном промерзшем берегу все время пригибался и то и дело поворачивался к ветру спиной. Он некоторое время стоял совершенно неподвижно, нагнув голову и сунув руки в карманы, потом продолжал свою очевидно бесцельную прогулку, пока не исчезал на сером горизонте.
У женщины, ежедневно гулявшей с собакой, странный обитатель пляжа вызывал все более сильное беспокойство. Он, казалось, проводил на берегу все время с рассвета и до наступления темноты. Он появился здесь несколько недель назад, словно ниоткуда, словно его выбросила на берег волна, как некий обломок человеческого кораблекрушения. Обычно все, кого она встречала на прогулке, кивали ей, но был уже конец октября, поздняя осень, и пляжи были пустынны. Но человек в черном плаще никогда не удостаивал ее кивком или приветствием. Сначала она думала, что он слишком застенчив и оттого невежлив, а может быть, иностранец. Потом ей показалось, что у него случилось большое горе и его блуждания по берегу – не что иное, как попытка приглушить боль. Он двигался как-то странно – иногда медленно, чуть не волоча ноги, потом вдруг вздрагивал и чуть не бежал, словно его подгоняли какие-то навязчивые мысли. Она была уверена, что руки его в карманах плаща сжаты в кулаки – она их не видела, но не сомневалась, что это именно так.
После недели наблюдений ей стало все более или менее ясно. Одинокий человек, приехал неизвестно откуда, пытается справиться с какой-то личной драмой. Она представила корабль, пробирающийся без карт по предательскому фарватеру. Понятно, что ему не хочется ни с кем разговаривать. Она даже рассказала о чужаке своему досрочно ушедшему на пенсию из-за ревматизма мужу. Он, несмотря на постоянные боли в суставах, даже пошел с ней как-то на берег. Он согласился с ее выводами, но поведение чужака показалось ему настолько необычным, что он позвонил своему другу, полицейскому в Скагене,[2] и рассказал о необычном пришельце. Может быть, это какой-нибудь преступник, скрывающийся от правосудия, или, допустим, опасный сумасшедший, сбежавший из закрытого отделения? Но полицейский, много чего повидавший на своем веку, попросил его успокоиться – мало ли кто ищет приюта на песчаной оконечности Юланда, в бесконечных, похожих на застывшие волны, дюнах. «Оставьте его в покое, – сказал он. – Дюны принадлежат тем, кто в них нуждается».
Женщина с собакой и человек в черном плаще встречались каждый день, не разговаривая, не здороваясь; они расходились, как два корабля. Так продолжалось еще неделю. Но как-то, а говоря точно, 24 октября 1993 года, случилось нечто, имевшее, по ее мнению, самую непосредственную связь с последующим исчезновением чужака.
Это был один из редких безветренных дней, когда туман неподвижно стоял над Скагеном и морем. Где-то вдали то и дело, словно заблудившиеся коровы, мычали ревуны. Природа словно затаила дыхание. Вдруг она увидела человека в черном плаще и остановилась как вкопанная.
Он был не один. Рядом с ним стоял небольшого роста мужчина в светлой непродуваемой куртке и кепке. Она присмотрелась – говорил только приезжий, он словно старался убедить в чем-то своего
