притязания? Или же там, в «Счастливом приюте», его ждало то самое, чего он больше всего боялся?
В одной из газетных вырезок сообщалось, что за два года до убийства Такаси допрашивали в полиции, поскольку он был замешан в деле о подпольном производстве и торговле оружием, организованных столичной бандитской группировкой. Материал был эксклюзивный, журналист не жалел подробностей. Утверждалось, что Такаси имел доступ к огнестрельному оружию и достаточно хорошо им владел. В качестве доказательства приводились слова тогдашнего приятеля Такаси: «Одно время он точно свихнулся, целыми днями упражнялся в стрельбе. Запросто попадал в подброшенную монету».
Дело о подпольном производстве оружия стало сенсацией. Скрепкой была прикреплена пожелтевшая вырезка из журнала на эту же тему. Юдзи пробежал ее глазами. Корреспондент, подписавшийся инициалом S., писал:
«Даже в Америке, где со времен освоения Дикого Запада сложилось почтительное отношение к принципу «самообороны», ныне все чаще звучат голоса, требующие ограничить право иметь оружие. Что же говорить о Японии, в которой чувство индивидуальной самообороны традиционно не развито? В нашей стране бесконтрольное обращение оружия не может не угрожать общественной безопасности. Однако несомненным фактом является то, что в последнее время не только члены так называемых бандитских группировок, но и значительная часть молодежи демонстрирует тягу к огнестрельному оружию. Необходимо установить строжайший полицейский надзор…»
Юдзи невольно вздохнул.
Если бы у Такаси не было пистолета, если бы он, допустим, напал, вооружившись ножом, у родителей был бы шанс оказать сопротивление…
Послышалась тихая музыка, после чего голос диктора объявил:
— Господа пассажиры, наш поезд приближается к станции «Сэндай».
Саэгуса тотчас открыл глаза. Не похоже, что спал.
Обеими руками крепко сжал подлокотники. Даже со стороны заметно, как сильно он нервничает.
Поезд постепенно сбавил скорость. Впереди земля обетованная, где их ждет неведомое будущее, нет — неведомое прошлое. Опустив глаза, Юдзи вдруг заметил, что его руки дрожат.
Вышли из поезда, но, увы, внезапного озарения не произошло.
Лишь смутное ощущение, что бывал здесь раньше. Акиэ тоже, судя по виду, продолжала блуждать в потемках.
Юдзи повел ее, обнимая за плечи и подстраиваясь под ее шаг. Предупреждал ее перед каждым поворотом, перед остановкой или спуском по лестнице.
Он и она были знакомы. Вопрос — до какой степени. Во всяком случае, их объединяло уже то, что каждый из них был единственным уцелевшим в семье. Он должен держаться возле нее. И не только потому, с невольной грустью подумал он, что так им обоим проще передвигаться ощупью…
Поймав перед вокзалом такси, Саэгуса сообщил водителю название гостиницы. Он объяснил Юдзи, что выбрал гостиницу подальше от центра города, чтобы невзначай не столкнуться с кем-либо из своих знакомых.
Саэгуса попросил водителя ехать как можно медленнее.
— Хотим полюбоваться здешними видами.
— Как вам угодно, — усмехнулся водитель. — Вы из Токио?
— Да. Сразу видно?
— Конечно, по произношению.
— Неужели? А мы даже не замечаем. Вы-то вроде бы не говорите на местном диалекте.
— Люди моего поколения и молодежь, как правило, говорят на стандартном японском. Так нас учат в школе.
— Местные диалекты вымирают…
— Да-да. Не знаю, плохо это или хорошо. Теряются особенности. Нашу молодежь уже не отличишь от столичной. Только в Осаке еще пытаются говорить по-своему.
Саэгуса метнул взгляд на Юдзи. Тот пожал плечами. Услышанная речь ничего в нем не пробудила. То же, что и в Токио.
Но пробегающий за окном пейзаж — другое дело.
Далекая линия гор. Много зелени, прохладный ветерок несмотря на палящее солнце. Водитель, не включая кондиционера, открыл окно.
— В отличие от Токио, — сказал он, — у нас летняя жара не в тягость. Нет такой влажности…
Много высоких зданий. Улицы один к одному как в Токио. Огромный мегаполис. И все же… В этих улицах, в этом пейзаже было что-то необыкновенно знакомое. Впервые он со всей отчетливостью ощутил, что уже бывал здесь прежде. Воспоминания проступали, как изображения на проявленной пленке.
Он погладил по руке неподвижно сидящую Акиэ, шепнув:
— Мы вернулись домой.
Она направила на него невидящие глаза и слегка склонила голову.
— Наверно так.
Саэгуса молчал.
Когда прибыли в гостиницу, Саэгуса, оставив их в холле, пошел звонить.
— Если вы собираетесь звонить моим родственником, наверно проще, если я поговорю, — сказал Юдзи.
— А ты поймешь, с кем разговариваешь? — возразил Саэгуса. — Возникнет еще большая путаница. Я постараюсь все объяснить и договорюсь о встрече.
Из статей, посвященных убийству в «Счастливом приюте», и Юдзи, и Акиэ уже знали, откуда они родом, чем занимались.
Отец Юдзи — Хидэмицу Огата — владел большим магазином сувениров, расположенным прямо перед вокзалом. Также в его собственности находился ресторан местной кухни. Оба предприятия были организованы как одна компания под его управлением. Юдзи остался его единственным наследником. Но он понимал, что в нынешних обстоятельствах лучше туда не соваться. Что он скажет служащим? Что ничего не помнит?
По сообщениям прессы, сам Юдзи работал не в компании отца, а в филиале крупного банка. Но в каком именно филиале, жил ли он один или с родителями, об этом в имеющихся у Саэгусы вырезках не было ни слова.
Отец Акиэ — Кадзуо Миёси — был заместителем директора городской гимназии. Гимназия славилась высоким процентом поступающих в университеты и спортивными достижениями воспитанников. Младшая сестра, Юкиэ, училась в английском колледже. Акиэ, судя по всему, жила с отцом и вела домашнее хозяйство.
В холле гостиницы было многолюдно. Юдзи вновь вспомнил, что сейчас туристический сезон. Летние каникулы.
Если он работает в банке, что он делал в Токио? Почему был не на службе? Или взял отпуск?..
Неожиданно Акиэ пошевелилась и закрыла лицо руками. Юдзи встрепенулся.
— Плохо себя чувствуешь?
Ее изящная фигурка тонула в мягком кресле.
— Да… Голова побаливает.
Встав, он подошел поближе и заглянул ей в лицо. Оно было совсем бледным.
— Не знаю почему, но мне вдруг стало холодно.
— Может, что-то вспомнила?
— Не знаю. У меня такое чувство, что я раньше точно так же ждала кого-то в этом месте. И это — не очень приятное воспоминание, — она затрясла головой, точно отгоняя назойливую мошкару. — Какая досада! Если бы я могла видеть!
— Ты кого-то ждала — одна?
— Да, кажется.
Что могло значить это ожидание, от которого остался неприятный осадок?
Недолго думая, он спросил:
