сделались совсем черными, прежний цвет радужной оболочки почти исчез, роговица отражала красноту, царившую в комнате.
– Девять гравюр, или девять врат. – Снова тень, словно маска закрыла его лицо. – И не всякому они отворятся… «Каждая дверь имеет два ключа», каждая гравюра дает цифру, магический элемент и слово- ключ – если взглянуть на все это в свете разума, Каббалы, оккультного искусства, истинной философии… Латынь в сочетаниях с греческим и древнееврейским. – Он показал Корсо лист, заполненный какими-то значками и странными сопоставлениями. – Взгляните-ка, ежели желаете. Вам бы никогда в этом не разобраться:
На лбу и вокруг рта у него блестели капли пота, можно было подумать, что пламя свечей жгло его изнутри. Он принялся ходить по кругу – медленно и сосредоточенно. Пару раз остановился, наклонившись, чтобы поправить положение какого-то предмета: ржавого ножа, потом серебряного браслета в форме дракона.
– «Разместить элементы на коже змеи…» – продекламировал он, не глядя на Корсо. Он вел палец над меловой линией, не касаясь ее. – Девять элементов располагаются вокруг, по направлению «света с востока» – справа налево.
Корсо шагнул к нему.
– Повторяю. Отдайте мне мои деньги.
Варо Борха не шелохнулся. Он стоял к Корсо спиной и указывал пальцем на квадрат, вписанный в круг:
– «Змея проглотит печать Сатурна…» Печать Сатурна – самый простой, самый древний из магических квадратов: девять первых цифр помещаются в девять клеток таким образом, что каждый ряд – вертикальный, горизонтальный и по диагонали – в сумме дают одно и то же число.
Он нагнулся и стал вписывать в квадрат мелом девять цифр:
Корсо шагнул к нему и наступил на лист бумаги, заполненный цифрами:
Одна из свечей погасла, осыпав искрами уже подпаленный фронтиспис «De occulta Philosophia» Корнелия Агриппы. Варо Борха по-прежнему был занят только кругом и квадратом. Он стоял, скрестив руки на груди и уперев подбородок в грудь, похожий на шахматиста, который обдумывает следующий ход перед необычной шахматной доской.
– Тут есть одна деталь, – сказал он, обращаясь вроде бы не к Корсо, а к себе самому; казалось, что, проговаривая мысли вслух, он лучше соображает. – Древние ее не предусмотрели, по крайней мере, не упомянули о ней. Складывая числа в любом из направлений, сверху вниз, снизу вверх, слева направо или справа налево, мы получим один и тот же результат – 15, но если воспользоваться каббалистическими шифрами, у нас получится уже 1 и 5, а эти числа в сумме дают 6… И так на каждой стороне магического квадрата – будь то змея, дракон или Зверь, какое название ни выбери.
Корсо не стал проверять правильность расчетов. Подтверждение лежало на полу – еще один лист бумаги, заполненный цифрами и знаками:
Варо Борха встал на колени перед кругом и наклонился. На лице его блестели капли пота, и в них отражалось пламя горевших рядом свечей. В руке он держал еще один лист бумаги и сверялся с порядком написанных там странных слов:
– «Девять раз отворишь ты печать», говорится в тексте Торкьи… Значит, отысканные нами ключевые слова надо поместить в клетку, соответствующую номеру слова. Тогда у нас получится следующая цепочка:
…Теперь впишем слова вместо цифр в змею, или дракона, – он стер числа в клетках, заменив нужными словами, – и вот что мы имеем, в укор Господу:
Все свершилось, – прошептал Варо Борха, написав последние буквы. Рука у него дрожала, капля пота скатилась со лба на нос, а потом слетела на пол – прямо на меловые знаки. – Согласно тексту Торкьи, надо, чтобы «зеркало отразило дорогу», и тогда будет найдено изроненное слово, которое несет свет из мрака… Фразы эти написаны на латыни. Сами по себе они ничего не значат; но внутри их заключена сущность «Verbum dimissum», формула, которая заставляет явиться Сатану – нашего предшественника, наше зеркало и нашего сообщника.
Он стоял на коленях в центре круга, окруженный знаками, предметами и словами, вписанными в квадрат. Руки его дрожали так сильно, что он сцепил их вместе, переплетя пальцы, вымазанные мелом, чернилами и воском. Он засмеялся совершенно безумным смехом – сквозь зубы, высокомерно и самоуверенно. Но Корсо уже знал, что сумасшедшим Борха не был. Корсо огляделся, понимая, что времени у него не остается, и шагнул в сторону библиофила. Но не отважился переступить меловую линию и проникнуть в круг.
Варо Борха бросил на него злой взгляд, угадав причину нерешительности.
– Что, Корсо?.. Не желаете, как вижу, читать вместе со мной? – Свет и тени очень быстро замелькали по лицу Борхи, словно сама комната начала вращаться вокруг него; но комната оставалась неподвижной. – И вам не хочется узнать, что таят в себе эти слова? На обороте картинки, которая торчит из тома Валерио Лорены, вы найдете перевод на испанский. Поднесите страницу к зеркалу, как велят учителя. И вы, по крайней мере, узнаете, ради чего погибли Фаргаш и баронесса Унгерн.
Корсо глянул на книгу – в пергаменовом переплете, очень старом и потрепанном. Потом опасливо нагнулся, словно между страницами таилась смертельная, опасность, и двумя пальцами вытащил заложенную в книгу гравюру. Это была гравюра номер I из экземпляра Три, принадлежавшего баронессе Унгерн: три башни вместо четырех. На обороте Варо Борха написал девять слов:
– Ну же, Корсо, смелей, – резким и противным голосом приказал библиофил. – Вам нечего терять. Поднесите их к зеркалу.
Зеркало лежало тут же, на полу, закапанное воском. Старинное зеркало, оправленное в серебро, с причудливой витой ручкой и пятнами старости на ртутной стороне. Оно лежало так, что Корсо отражался в нем словно издалека и в такой странной перспективе, как будто стоял в конце длинного коридора, заполненного дрожащим розоватым маревом. Портрет и двойник, герой и его бесконечная усталость, агонизирующий Бонапарт, прикованный к скале на острове Святой Елены. Вам нечего терять, сказал Варо Борха. Скорбный и студеный мир, где гренадеры Ватерлоо превратились в одинокие скелеты и несут караул на темных и забытых дорогах. Он увидел себя самого пред последними вратами: с ключом в руке, как отшельник со второй гравюры, и буква «тет» змеей вилась вокруг его плеча.
Он наступил на зеркало, и оно хрустнуло под его башмаком. Наступил медленно, без злобы; зеркало треснуло с острым писком. Теперь Корсо отражался в многочисленных осколках – в несчетных маленьких темных коридорах, в конце которых стояло несчетное количество его двойников; и они были слишком далекими и неузнаваемыми, чтобы судьба их беспокоила его.
– Черна выучка ночи, – услышал он голос Варо Борхи. Тот по-прежнему стоял на коленях в середине круга, повернувшись к Корсо спиной.
Корсо наклонился к свече и поджег край листа с гравюрой номер I и девятью перевернутыми словами, написанными на обороте. Потом понаблюдал, как горели башни замка, сбруя, лицо рыцаря, который, повернувшись к зрителям, призывал их хранить молчание. Чуть погодя он выпустил из пальцев последний клочок бумаги, тот вмиг обратился в пепел и взмыл вверх, подхваченный потоком горячего воздуха. И тогда Корсо шагнул в круг – к Варо Борхе.
– Я хочу получить свои деньги. Немедленно.
Библиофил не обращал на него внимания, заплутав во мраке, который, казалось, порабощал его все больше. Вдруг он в тревоге, словно усомнившись, в нужном ли порядке разложены по полу предметы, наклонился и принялся что-то поправлять. Затем, чуть поколебавшись, затянул роковую молитву, нанизывая одно слово на другое:
