– Этой партии изумрудов хватило бы, чтобы купить короля… А точнее – откупить испанских иезуитов. Падре Эскобар хотел купить графа Аранду. А может, и весь тайный комитет… да и самого короля.
Кой понял, что почти против его воли бешенство уступает место любопытству. Даже не успев подумать, он выпалил:
– И они там, на дне?
– Может быть.
– Откуда ты знаешь?
– Я не знаю. Мы должны найти бригантину и проверить.
Мы должны. Множественное число она использовала как бальзам для его ран, и Кой понимал это.
– Я собиралась рассказать тебе это, когда мы окажемся там, понимаешь?
– Нет. Не понимаю.
– Послушай, ведь ты знаешь, насколько все это рискованно. Вся эта компания… откуда мне было знать, что с тобой произойдет. Да и сейчас я этого не знаю. И тебе не за что упрекать меня.
– Нино Палермо знает про изумруды. Похоже, каждая собака про это знает.
– Не преувеличивай.
– Ни черта я не преувеличиваю. Я все узнаю последним, как муж, которому наставили рога.
– Палермо предполагает, что изумруды есть, но не знает, сколько их. Не знает он и того, почему они оказались на бригантине. Он только слышал звон, да не знает, где он.
– А мне показалось, что он весьма подробно обо всем осведомлен.
– Слушай, что я скажу. Эта бригантина не выходила у меня из головы, даже когда я еще не могла знать, существовала ли она на самом деле. Ни Палермо, ни кто другой не знает столько про «Деи Глорию», как я… Рассказать тебе мою историю?
Я не хочу слышать очередное нагромождение лжи, вертелось у Коя на языке. Но он промолчал, потому что на самом деле хотел знать, что она расскажет. Ему нужны были новые пассажи, новые нотки, которые точнее изобразят ту странную мелодию, которую она вела в полной тишине. И, стоя на причале, глядя, как западный бриз, который дул ему в спину, шевелит ее волосы, он приготовился слушать историю Танжер Сото.
Все началось с письма, сказала она. С обыкновенного письма на желтоватом листе бумаги, исписанном с обеих сторон, с письма, которое один иезуит послал другому иезуиту и которое после роспуска ордена иезуитов оказалось в куче реквизированных документов. Письмо было написано шифром, к нему прилагалась расшифровка, неизвестно кем сделанная, возможно, каким-нибудь чиновником, которому было поручено просматривать изъятые бумаги. И вместе с другими документами на самые разные темы, но с похожими пометками оно проспало двести лет в темноте архива, внесенное в опись как Клир/Иезуиты/Разное № 356. Она наткнулась на него совершенно случайно, когда в Национальном историческом архиве готовила университетскую работу по знаменитой афере в Еипускоа в 1766 году. Письмо было подписано падре Николасом Эскобаром – в то время это имя ничего ей не говорило – и адресовано другому иезуиту, падре Исидро Лопесу:
Достопочтенный Падре,
Лишенные всяческой поддержки, оклеветанные перед королем и Его Святейшеством Папой, ненавидимые фанатически настроенными людьми, что Вам, разумеется, более чем известно, мы находимся в преддверии тщательно подготовленной Катастрофы, сохраняемой в глубочайшей тайне. Даже служители Церкви, настроенные против Общества Иисуса, не стесняются распространять и разносить клеветнические измышления, которые безнаказанно ходят в народе. Посему нам остается уповать лишь на собственные силы, ибо иные средства отняты у нас теми, кто полагает все это дозволенным для достижения своей цели и лишает воли не одного только нашего Монарха, коего наветами успели уже отвратить от нас, но и бывших наших друзей.
Все говорит о том, достопочтенный Падре, что против нашего Ордена удар будет нанесен столь же подлый, как то преступление, что было совершено во Франции, а также в Португалии безбожным Помбалом.
Через верный и прямой канал аббат Г, подтвердил известный Вам список лиц, готовящих ответный маневр и средства к его осуществлению. Но в этом большом и нелегком деле, скрытом от тайного комитета, таится источник нашей надежды Настоящее письмо, которое попадет к Вам известным Вам прямым и верным путем, я пишу, дабы укрепить Ваше сопротивление на время, потребное для осуществления предприятия, благодаря коему, как с определенным вероятием можно ожидать, воля самых могущественных наших противников окажется в нашей власти.
Получив наставление от высших лиц Ордена и уверившись в их пристальном внимании к этому предприятию, я располагаю отправиться в путь в надежде на то, что, к вящей славе Божией (уповая на Него и полагаясь на Его покровительство, я и выйду в море), ветры будут нам благоприятствовать. Двести аргументов в виде неограненных язычков зеленого пламени, не имеющих недостатков и размером с орех каждый из них (зрачок дьявола – так называет их наш добрый аббат), ожидают в колумбийской Картахене под бдительным присмотром падре Хосе Луиса де Толосы, человека молодого, надежного и верного. Надеюсь, что с Божией помощью прибуду в Гавану к концу месяца, надеюсь также, что вернусь в наш порт как можно скорее, соблюдая наиполнейшую скрытность и не заходя в Другие порты, как то дозволяют привилегии нашего Ордена. Наш возлюбленный дон П. П. обещал аббату подождать, а посему, невзирая на его новые устремления, мы можем считать, что пока сей государственный муж остается к нам расположенным, поскольку очень велика выгода, кою извлечет он из нашего предприятия.
В заключение сообщу Вам приятную новость, узнанную мною вчера от нашего дорогого аббата: некоторые лица из ближайшего окружения покойной королевы-матери по-прежнему благоволят к нам, как и благородный В., а также Э., хотя на последнего мы никогда не сможем полностью положиться из-за его склонности к интригам. Аббат остается в милости у короля и королевы, в его руках находятся все нити нашего дела, и он говорит, что дон П. П. испытывает большую заинтересованность в успехе нашего предприятия Посему впредь до моего возвращения остается Tacere et Fidere 4 И да будет Его Святая Воля
Примите, достопочтенный Падре, заверения в уважении к Вам брата Вашего во Христе
Со временем Танжер установила всех лиц, которые были упомянуты в письме. Королева- мать Изабелла Фарнезе, очень благоволившая к ордену иезуитов, скончалась за полгода до этого. Письмо было адресовано падре Исидро Лопесу, самому влиятельному испанскому иезуиту, занимавшему высокое положение при дворе Карла III и скончавшемуся в изгнании, в Болонье, через восемнадцать лет после роспуска ордена. Что же до инициалов, то они не представляют никакой трудности для тех, кто привык читать книгу истории: буквы П. П. означали Педро Пабло Абарка, граф Аранда. За инициалом Э. скрывался Лоренсо Эрмосо, индеец из Каракаса, обосновавшийся в Испании, интриган и заговорщик, который имел отношение к бунту против Эскилаче, а после изгнания иезуитов был взят под стражу, причем прокурор просил для него применения пыток tanquam in cadavere 5, затем он был выслан из страны. Буква В, обозначала Луиса Веласкеса де Веласко, маркиза Вальдефлореса, писателя и близкого друга иезуитов, который позже заплатил за эту дружбу десятью годами заключения в крепостях Аликанте и на острове Алусемас. Под инициалом Г, автор письма имел в виду аббата Гайдару, он был главной опорой иезуитов при дворе Карла III, которого он часто сопровождал на охоту. Полное его имя было Мигель де ла Гайдара, и его несчастная судьба могла бы послужить основой для нового «Графа Монте- Кристо» или «Железной маски»: его схватили за некоторое время до падения ордена, восемнадцать лет жизни он провел в заключении и умер в памплонской тюрьме, причем за все эти годы так и не были прояснены причины его заточения.
Судьба аббата Гайдары заворожила Танжер, и она выбрала его в качестве темы своей диссертации на степень лиценциата. Она изучила все документы о его судебных процессах и заточении в отделе Права национального архива в Симанкасе. Тогда же она установила название корабля, завуалированно упомянутого в письме – «Деи Глория», слава Божия. Таким образом она сумела также доказать, что прощальное письмо падре Николаев Эскобара падре Лопесу, в котором упоминался Гайдара, было написано
