Теренс Блэкмен быстро кивнул.
— Прошу прощения, инспектор, но мне действительно пора!..
— Довольно щедро с их стороны, — пробормотал Ребус, не слушая его.
— Первый шотландский банк — один из крупнейших покровителей искусства в нашей стране.
Теперь уже Ребус кивнул.
— Еще пара вопросов, мистер Блэкмен, если позволите. Как бы вы объяснили столь пристальный интерес мистера Андропова к современному шотландскому искусству?
— Я же говорил, у него отменный вкус. Думаю, оно ему просто нравится.
— И то же самое вы можете сказать об остальных русских миллионерах и миллиардерах?
— Некоторые, безусловно, считают искусство выгодным помещением капитала, другие покупают картины просто для удовольствия…
— А третьи, — добавил Ребус, — для того, чтобы окружающие видели, насколько они богаты.
Мистер Блэкмен тонко улыбнулся.
— Я допускаю, что в некоторых случаях элемент тщеславия играет не последнюю роль.
— То есть негласное соревнование, у кого больше яхта, у кого особняк в Лондоне, у кого очередная жена увешана бриллиантами, что твоя новогодняя елка, продолжается и в сфере искусства?
— Полагаю, вы правы.
— Но это не объясняет интереса Андропова к Шотландии, — сказал Ребус.
Блэкмен слегка пожал плечами и взмахом руки пригласил инспектора вернуться в выставочный зал.
— Я думаю, что симпатия к шотландцам и Шотландии заложена у русских в подсознании, — сказал он. — К примеру, многие из них обожают Роберта Бернса, который, как они считают, воспевал идеалы социалистического общества. Один из лидеров мирового коммунизма — Ленин, кажется, — писал: если в Европе когда-нибудь и произойдет социалистическая революция, то начнется она, скорее всего, в Шотландии.
— Но ведь со времен Ленина многое изменилось, — удивился Ребус. — Да и Андропов вовсе не коммунист, а самый что ни на есть капиталист.
— Вы забываете о подсознании, инспектор, — повторил Блэкмен. — Возможно, в глубине души русские все еще считают, что революция возможна…
Он загадочно улыбнулся, и Ребус невольно подумал, что мистер Блэкмен, вероятно, когда-то был членом коммунистической партии.
Впрочем, почему бы нет? Ребус сам рос в Файфе — шахтерском районе, где рабочий класс составлял большинство населения. Именно кандидат от Файфшира стал первым (и, кажется, последним) в истории страны парламентарием-коммунистом. Уже на его памяти — в 50-х и 60-х годах — представители коммунистической партии занимали важные посты в городских советах и даже в совете графства. Всеобщую стачку 1926 года Ребус не помнил — он тогда еще не родился, но в свое время тетка много рассказывала ему о том, как воздвигались баррикады и как целые города и поселки вводили самоуправление, отказываясь подчиняться требованиям центральных властей.
Этакое Народное королевство Файфа и окрестностей…
Ребус спрятал улыбку.
— Под революцией вы подразумеваете независимость? — спросил он Блэкмена.
— Боюсь, нынешним этот кусок не по зубам…
Зазвонил мобильник Блэкмена, и он, достав аппарат из кармана, отошел на несколько шагов в сторону. Одновременно он слегка махнул Ребусу рукой, показывая, что больше не может с ним разговаривать.
— Что ж, спасибо за сотрудничество, — пробормотал Ребус, направляясь к выходу.
Оказавшись на улице, он сразу набрал номер Родди Денхольма, но трубку долго никто не брал, потом включился автоответчик, предложивший ему оставить сообщение. Ребус так и поступил, потом набрал другой номер. Шивон ответила практически сразу.
— Что поделываешь? Наслаждаешься отдыхом? — с ходу поинтересовалась она.
— Кто бы говорил, — парировал Ребус. — Я же слышу, где-то рядом с тобой работает кофеварка- эспрессо.
— Я просто не смогла оставаться в участке. Корбин вызвал на подмогу Дерека Старра.
— Мы же знали, что так будет.
— Знали, — согласилась Шивон. — Вот почему я решила еще раз побеседовать с нашей Зиверайт. Нэнси призналась, что в тот вечер, когда убили Федорова, она отправилась к Солу за дозой, но его не оказалось дома: как нам известно, у парня возникли проблемы в другом месте. А пока Нэнси его ждала, она услышала, как подъехала машина, из нее вышел какой-то человек и добил Федорова ударом по голове.
— Значит, на него напали дважды?
— Похоже на то.
— Один и тот же человек?
— Этого я не знаю. Но мне начинает казаться, что целью второго нападения вполне мог быть и Сол.
— Это не исключено, но…
— Ты так не думаешь?
— Где Нэнси? Рядом с тобой?
— Пошла пописать.
— А как тебе такая версия: на Федорова напали на автостоянке, как мы знаем. Каким-то образом ему удается вырваться, он выбегает на улицу и даже успевает преодолеть несколько десятков ярдов, но убийца садится в машину, догоняет его и приканчивает.
— Ты хочешь сказать, что машина убийцы стояла на парковке?
— Он мог оставить ее и на улице. Ну, как думаешь, стоит мне еще раз заглянуть в Центр наблюдения и контроля? До сих пор мы искали на пленках только подозрительных пешеходов…
— Хочешь попросить своего приятеля переписать номера всех машин, выезжавших в тот вечер с Кинг-стейблз-роуд? — Шивон вздохнула. — Дело в том, что Старр, похоже, намерен вернуться к первоначальной версии о случайном нападении.
— А о машине ты ему уже доложила?
— Пока нет.
— Собираешься? — поддразнил Ребус.
— А какие у меня варианты? Промолчать, как поступил бы ты? Тогда, если окажется, что я была права, а Старр ошибался, у меня будет шанс сорвать аплодисменты.
— Ты быстро учишься.
— Мне нужно еще подумать, — проговорила Шивон, но Ребус знал, что ему почти удалось ее убедить. — Ты где? — добавила она после непродолжительного молчания. — На улице?
— Так, брожу, витрины разглядываю…
— Ну хорошо, выкури еще сигаретку, подумай. — Шивон помолчала еще немного. — Слушай, Нэнси возвращается, так что нам лучше на этом закончить. Договорим потом, ладно?
— Скажи мне только одно: Старр произнес одну из своих зажигательных речей?
— А то как же!
— И Гудир, конечно, принял ее за чистую монету и жутко воодушевился?..
— Я бы не сказала. Зато Тиббету речь нового босса понравилась. Я отправила его и Филлиду в Первый шотландский: Стюарт Джени приготовил данные по счетам Федорова.
— Долгонько же он возился…
— Сначала ему нужно было завоевать доверие русских — поужинать с ними в «Глениглзе» и все такое…
А также съездить с Андроповым и Кафферти на побережье в Грантон, хотелось добавить Ребусу, но он сдержался. Попрощавшись с Шивон, он дал отбой и с легким недоумением оглядел небольшие магазинчики, главным образом бутики женской одежды, выстроившиеся вдоль улицы. Потом ему пришло в голову, что отсюда до гостиницы «Каледониан» всего две минуты пешком.
