— И все-таки просто невероятно: я сижу тут, пью водку, а мне ни чуточки не хочется закурить!
— Самое главное, чтоб ты на самом деле хотела измениться. Иначе гипноз не сработает.
Донован, весьма довольная собой, отхлебнула еще водки. Если она избавится наконец от привычки курить, вот будет плюха этому скептику Тарталье!
— Расскажи мне про клуб, — попросила она через минуту. — Он давно существует?
— Целую вечность. Основали его еще во времена Второй мировой войны. Тогда члены польского правительства, находившиеся в изгнании, встречались тут, наверху. Клуб день ото дня хирел, пока Польша не присоединилась к ЕС. Клуб так и застрял в прошлом, зато его члены помолодели в среднем лет на сорок. Знаешь, сейчас в Англии живет больше поляков, чем в Варшаве.
Удивительно, до чего же Евросоюз изменил Лондон: нахлынули тучи эмигрантов из Восточной Европы и других стран. Британцев наконец-то разбавили другими национальностями, что, по мнению Донован, было только к лучшему. Наслоение, взаимопроникновение культур — одна из причин, отчего Сэм нравилось жить и работать в Лондоне.
Одним — последним — глотком Донован осушила рюмку и спросила:
— Ты часто сюда заходишь?
Адам кивнул:
— Местечко, конечно, старомодное и немного нелепое, но мне здесь нравится. Позади есть терраса, там летом очень уютно. Я люблю опрокинуть рюмочку-другую после тяжелого рабочего дня. Кстати, о водке, желаешь еще рюмочку? — предложил он, заметив, что ее уже пуста. — Рюмки такие малюсенькие, одной едва горло промочишь.
— Да, пожалуй. — Водка уже растеклась чудесным теплом в желудке, но Донован была уверена, что еще с одной сумеет справиться. — Тут полагается швырять пустые рюмки в камин?
— Нет! — расхохотался Адам. — Так только в кино делают или в России. Думаю, если ты отколешь такой номер, то у какого-нибудь древнего члена клуба случится инфаркт. Пусть уж рюмки унесут, как положено. — И он подозвал жестом официанта.
— А это кто? — заинтересовалась Сэм, оглядывая многочисленные портреты на стенах, после того как официант забрал пустые рюмки и принял заказ.
— Довольно-таки устрашающие на вид субъекты, верно? Полагаю, все они поляки, но, кроме актрисы Рулы Ленска, я никого не узнаю. Вон те парни в беретах над стойкой наверняка герои войны. Вряд ли в отборе картин следовали какой-то логике. К примеру, над камином в столовой висит огромный портрет герцога Кентского, а я сильно сомневаюсь, чтобы у него даже когда-нибудь горничная-полька служила.
Донован расхохоталась и, все еще рассматривая портреты, заключила:
— Коллекция шикарная. Правда, не уверена, что я повесила хотя бы один такой портрет себе на стенку.
— Скорее всего, их клубу кто-то завещал. Готов держать пари, это был сам художник, а старички в комитете из вежливости не отказались.
— А что это за золотой орел в короне?
— Это государственный герб Польши. Вообще-то орел должен быть белым. Когда к власти пришли коммунисты, корону с орла они сняли. Только тут, в клубе, он оставался в головном уборе.
Принесли водку.
— Повтори еще, как по-польски «твое здоровье»? — попросила Донован, поднимая рюмку.
— Na zdrowie.
У Залески тост звучал так красиво! Сэм повторила. В школе у нее особых способностей к языкам не было, но эти слова соскользнули с языка легко, без усилия.
— Гораздо красивее, чем наше «Будь здоров».
— Не говоря уж о тостах типа «Пей до дна!» или «Ну, вздрогнули!», — улыбаясь, добавил Адам. — Английский язык, на мой взгляд, слишком практичный. И непоэтичный. Особенно когда касается выпивки или любовных отношений.
Донован почувствовала, что у нее зарделись щеки. То ли от водки, то ли от того, как он смотрел на нее, — толком она не поняла.
— Ты свободно говоришь по-польски?
— Я родился и вырос в Англии, но дома мы всегда говорили по-польски. — Адам допил водку и улыбнулся. — Теперь твоя очередь.
— Одним глотком? О'кей. Вот!
Он наблюдал, как она опрокинула рюмку. Водка показалась ей еще вкуснее, хотя была ледяной и обожгла Донован горло.
— Эта называется «Зубровка», — пояснил он, — настоянная на «траве зубра». Хочешь попробовать еще лимонную? Очень вкусная. Хотя с тебя хватит. Водка с непривычки сильно ударяет в голову.
Донован колебалась. Ей еще предстояло готовить ужин для Клэр, а она даже в магазин не зашла. К счастью, почти у дома находится «Теско», открытый допоздна. Не стоит, конечно, возвращаться домой навеселе. А, какого черта! Так приятно сидеть с ним рядом! Сэм хотелось хоть еще чуть-чуть оттянуть неизбежный момент расставания.
— О'кей. Еще одну, а потом мне точно уже пора идти.
Официант куда-то исчез, и Залески сам отправился к стойке заказать по последней.
— Знаешь, а ты совсем не такая, какой мне представлялась женщина-полицейский, — заметил Адам, усаживаясь за столик через несколько минут с двумя рюмками.
— Ну да? — расхохоталась она.
— Правда, прежде я не был знаком ни с одной. Лично, во всяком случае. Раз только какая-то остановила меня за превышение скорости.
— Отдел расследования убийств немножечко отличается от дорожно-патрульной службы, — заметила Донован, очень надеясь, что он не станет расспрашивать ее о нынешнем расследовании.
— Могу себе представить. А какое у тебя образование? Как получилось, что ты стала работать в полиции?
— У меня диплом по английскому языку, — пожала плечами Донован. — В наши дни толку от него никакого. Работать в школе, как мои родители, — это не по мне. Отец у меня — лейборист, типичный читатель еженедельника «Нью стейтсмен», и служба в полиции — единственное, чем я могла его удивить. Ну разве только еще вступить в партию «Молодые консерваторы».
Адам улыбнулся:
— На самом деле «совсем не такая» означает, что ты очень женственная и миниатюрная для полицейского.
— В том смысле, что коротышка?
— Нет, именно миниатюрная.
— Ой, да ладно! Меня это не колышет. Я вполне довольна тем, какая я есть. И к счастью, сейчас в полиции нет ограничений по росту. Да и для того, чем занимаюсь я, не требуется ни выдающегося роста, ни особой физической силы.
— Конечно. Полагаю, работа детектива требует только хороших умственных способностей. За тебя, Сэм, и успешное расследование. — Улыбнувшись, Адам выпил водку и добавил что-то по-польски.
— Что ты сказал?
— Сказал, — ухмыльнулся он, — что у тебя красивые глаза.
Сэм почувствовала, что снова покраснела. Почему такие фразы всегда звучат гораздо красивее на чужом языке? Она вспомнила, как Джейми Ли Кёртис тащилась от русского языка в фильме «Рыбка по имени Ванда». Польский, оказывается, такой же сексуальный, особенно когда по-польски говорит Адам. У него неброская, но вполне приятная внешность, которая на женщин воздействует постепенно. Чем дальше, тем сильнее. Если он снимет унылые очки, а волосы станет носить чуть длиннее, то, пожалуй, обставит и Тарталью. Ну и одеться ему тоже не мешало бы помоднее. Но ей даже нравилось, что он то ли безразличен к своей внешности, то ли просто не ведает, насколько хорош.
— Прости, мне следовало бы вести себя более профессионально, — по-прежнему улыбаясь, добавил Адам. — Ты ведь мой пациент. Слава богу, остался только один сеанс.
— Ты действительно считаешь, что мне больше никогда не захочется курить?
