Колин Харрисон
Форсаж
Пытка — это бессмысленное насилие, порождаемое страхом. Ее цель — вырвать из одной глотки, заходящейся воплями и захлебывающейся кровью, некую вселенскую тайну… Заговорит истязаемый или погибнет в мученьях, он не откроет этой тайны, вечно ускользающей и неуловимой.
Пролог
Военно-воздушная база Такли Таиланд
Май 1972 года
Спал он на земле, но просыпался только в небе. Охотно вспоминал прожитые годы, но старался забыть отдельные события. Отдавал себе отчет в том, что несет гибель другим.
В казарме из цементных блоков кондиционер урчал без перерыва. Горничные-таиландки исчезали, услышав, что он просыпается. Позавтракав, отправлялся на предполетный инструктаж, чтобы ознакомиться с приблизительным перечнем целей для бомбежки, поступавшим прямо из Сайгона или дальневосточного штаба Пентагона. После на негнущихся ногах шел к кабине своего «F-4». Потом пиво и дартс в офицерском клубе. И по новой: проглотить завтрак, получить прогноз погоды, провести боевой инструктаж, подготовить боекомплект, проверить приборы перед полетом, переговорить с экипажем, оторваться от земли, лечь на курс и дальше, над джунглями, облаками и горами, — красоты умопомрачительной! — отбомбиться и взять обратный курс. Душ, отчет о полете. Завтра будет то же самое. Спать особо некогда, но жратва отличная. Они с ребятами устроили баскетбольную площадку рядом с аэродромом, и в тридцать один он все еще способен класть мяч прямо в корзину. Пилоты — хорошие парни, хотя большинство из них изрядные скоты. Все время спорят. Предметы самые разные: Никсон, футбол, съедобность мартышек, невидимые структуры ЦРУ, охотничьи ружья, женский оргазм, способы его стимуляции. И опять женский оргазм.
Эскадры соревновались. В том, кто больше сделает боевых вылетов. Бомбили железнодорожные депо на юге Ханоя, мосты, стоянки грузовиков и фабрики, производили разведку дислокации северовьетнамских войск, батарей ПВО и даже голых холмов, вершины которых нужно было сровнять, чтобы использовать как посадочные площадки для вертолетов.
Когда отпускали в увольниловку, он летал в Сайгон. С аэродрома Тан Сон Ньят добирался в центр на автобусе, колесившем вдоль реки. Голубой автобус авиабазы с проволокой на окнах вместо стекол — на всякий пожарный случай. Город бульваров и уличных фонарей. Потрепанные седаны французского производства, мопеды, снующие среди машин. Мучительная влажная жара, уличные мальчишки тянут за рукав. Лучшее место, где можно выпить, крыша «Рекс-отеля». В укромных местечках вьетнамцы торгуют контрабандными сигаретами, транзисторами и шоколадом. И повсюду американские военнослужащие — ходят, стоят, болтают с проститутками в мини-юбках. Цена десять долларов, и, по правде говоря, ты о них подумываешь. Изящные улыбчивые девушки, в одну из них неплохо бы всадить свою дулю. Что же ты за скотина, парень, — если не уже, то скоро ей станешь.
В Гонконг или в Бангкок он ездил за покупками. Для детей игрушки, часики для Элли, и себе костюм сшить. Бродил по освещенным неоном улицам вдали от родины и войны. А на следующий день — снова в игре. Иной раз приходилось заниматься писаниной, но это так, рутина. Другое дело полет. Вот где адреналин. На душе у него было спокойно. Он знал, зачем он тут. На его столе ежедневные разведданные о передвижении войск, состоянии понтонных переправ и железных дорог, количестве грузовиков китайского производства. Перед вылетом определялись поправка на ветер при бомбометании и градуировка альтиметра. В общем, жизнь протекала по армейским законам, она испытывала его на выносливость. К тому же, чтобы управлять машиной, требовались нечеловеческая собранность и спокойствие.
Он скучал по Элли, по ее телу. Но был уверен, что она никуда от него не денется, что она его ждет. Мужчина готов пожертвовать плотскими радостями ради чего-то большего. Женщина, ее кожа, постель — острота ощущений не бесконечна, наступает привычка. Зато к воздушному бою, когда не знаешь, выживешь или погибнешь, к силе этих страстей привыкнуть невозможно. С ними ничто на свете не сравнится. Тех, кто их испытал, всего несколько тысяч человек во всей Америке. А испытывающих сейчас — всего несколько сотен, и один из них — он.
Элли объяснить этого он не мог. До конца — не мог. Хранил ее письма аккуратной стопкой в тумбочке. Сам, когда неохота было писать, наговаривал текст на магнитофон. Поцелуй за меня Бена и Джулию. Бери ссуду и покупай дом, лапочка. Да не бойся! Что такое ссуда по сравнению с советским истребителем «МиГ- 21»?
Ему рано присвоили капитанское звание, он мог сделать пятьсот приседаний зараз, резался в карты в отеле «Сэндз» в Лас-Вегасе, был неутомимым любовником, владел восемьюстами акциями IBM и неплохо танцевал с Элли танго на их свадьбе. Он перевернулся на «ягуаре» на скорости девяносто миль, когда служил на военно-воздушной базе «Эдварде» в Калифорнии, и заработал сотрясение мозга. На «F-86» рухнул на взлетно-посадочную полосу в Висбадене, в Западной Германии. Словом, был стреляный воробей, в расцвете сил, и сознавал это. Девяносто семь боевых вылетов, три наверняка сбитых «МиГа», десятки уничтоженных грузовиков, железнодорожных составов и артиллерийских орудий. А сколько убито солдат- вьетконговцев, сколько мирных жителей? Он знал число, конечно, приблизительно. Никому об этом не рассказывал, да никто и не спрашивал.
Бюрократия была ему отвратительна. Ох уж эти просиживающие штаны генералы, сделавшие карьеру в сонные пятидесятые. Они определяют военную политику, сидя в штабах. Формуляры и доклады, подгонка статистики — их рук дело. Антивоенные активисты тоже оказывали на него влияние, исподволь, конечно. Он разрабатывал план воздушной атаки и докладывал начальству. Вышестоящим чинам, которые чуть не целыми днями были на связи с Пентагоном. Вашингтон использовал ВВС в войне с Северным Вьетнамом как пастушеский хлыст: то есть хотел добиться результатов, не разрушая промышленности и линий снабжения. Порой эскадрам даже запрещалось атаковать. Какой-нибудь северовьетнамский грузовой самолет, полный военного снаряжения, объявлялся вдруг запрещенной целью. Так же как вьетконговские аэродромы. Все дело в этой хреновой политике. Хотя некоторые его парни старались при случае избавиться от боекомплекта, ссылаясь на неполадки в системе пуска.
Пентагон не придавал должного значения перемене погоде, изменению дислокации батарей ПВО, непредсказуемости «МиГов», которые имели поначалу явное преимущество перед американскими самолетами. Меньшие по размеру и не перегруженные боекомплектом, они могли при необходимости быстрее занимать доминирующую позицию, из которой легко засадить тебе в зад китайской ракетой. Ханой обладал самой изощренной в мире системой противовоздушной обороны: сотни связанных компьютерами ракетных установок «земля — воздух» могли быстро раскинуть над городом огромный защитный зонт. На огневых позициях окраины стояли 100-миллиметровые орудия. Мысль об этом заставляла его по ночам корчиться, будто от несварения, — его могли сбить, он мог сгореть живьем.
Об этом нельзя все время думать — можно потерять решительность. Но как не думать? Ему случалось пролетать над тюрьмой Хао Ло в Ханое, иначе — «Ханойским Хилтоном». Тюремные постройки располагались в виде прямоугольника. Построенная французами, Хао Ло была главной тюрьмой в Северном Вьетнаме и штаб-квартирой государственной исправительной системы. Тюрьма занимала почти целый городской квартал. Массивные шестнадцатифутовые стены, три ряда колючей проволоки, по верхнему из них пропущен ток. Бежать из «Ханойского Хилтона» еще не удалось ни одному американскому летчику. Тем не менее информация о том, что там происходит внутри, просачивалась. Благодаря работающим в Ханое агентам ЦРУ был разработан хитроумный код. Пленные летчики использовали его в письмах своим женам, писать которые северовьетнамские власти время от времени позволяли. Информация также поступала от «перековавшихся» узников, отпущенных Ханоем. Он часто вспоминал американского пилота, которого показывали по японскому телевидению с трансляцией на Америку. Пилота, свежевыбритого, одетого в
