Нобелевской премии. Многие полагали, что автор заработал себе новый срок. Однако прокуратура сделала выводы из своих ошибок; по прошествии многих лет генеральный прокурор признался, что он никогда не читал этой книги.
Ревхайм был знаковым писателем. Но он уже давно умер. Ингер Йоханне не могла вспомнить, когда последний раз она думала о нём, тем более разговаривала. Вышедшая прошлой осенью биография писателя вызвала большой интерес, но она так и не купила книгу. Ревхайм писал для тех, кто был значительно младше её. Теперь он уже ничего не мог ей сказать. Она стала совсем другой.
Два разговора всего за три дня.
Мать Андерса Мохауга думала, что он был замешан в убийстве малышки Хедвиг в 1956 году. Андерс Мохауг страдал задержкой развития. Им легко было управлять, и рядом находился Асбьёрн.
«Это ведь так просто, – подумала Ингер Йоханне. – Даже слишком просто».
Она замёрзла, но не хотела уходить с террасы. Ветер задувал в рукава футболки. Ей пора обзавестись новой одеждой. Девочки выглядят моложе её. Даже Бенте, которая слишком много пьёт и курит по тридцать сигарет в день, выглядит лучше, чем Ингер Йоханне. Современней, по крайней мере. Лине уже давно перестала таскать её с собой по магазинам.
«Это ведь было бы так просто».
Но вот ещё что. Кто хотел защитить Асбьёрна Ревхайма от тюрьмы?
«В тысяча девятьсот пятьдесят шестом году ему было лишь шестнадцать», – подумала она, вдыхая полной грудью; ей хотелось прояснить голову перед сном.
А в тысяча девятьсот шестьдесят пятом? Когда умер Андерс Мохауг и его мать пришла в полицию? Когда Акселя Сайера освободили, ничего не объяснив, и посоветовали довольствоваться хотя бы этим?
Асьбёрну тогда было двадцать пять, и он уже стал известным писателем, автором двух книг, если ей не изменяет память. Обе стали предметом жарких споров. Асбьёрн Ревхайм был настоящей занозой в пятке общества, его никто не стал бы защищать.
Ингер Йоханне всё не уходила с террасы. В руках у неё была биография Ревхайма. Она взглянула на книгу, провела рукой по обложке. Лине настояла на том, чтобы она оставила книгу у себя. На обложке была напечатана фотография писателя – лицо тонкое, нервное. Он едва заметно улыбался.
Она вошла в дом, оставив дверь на террасу приоткрытой. Слабый запах уксуса ударил в нос. Она попыталась не обращать внимания на сосущее чувство разочарования: Ингвар так и не позвонил. Засыпая, она подумала, что стоит прочесть эту биографию.
43
Аксель Сайер был не из тех людей, что поспешно принимают решения. Как правило, он выжидал неделю или две. Даже если предстояло сделать вовсе незначительный выбор, например, ремонтировать старый или покупать новый холодильник, он откладывал решение на длительное время. Каждая сторона проблемы имеет свои преимущества и недостатки. Их нужно внимательно изучить. Увериться во всём. Решение об отъезде из Норвегии было принято за год до того, в 1965-м. Он, безусловно, понимал, что не должен связывать своё будущее со страной, в которой он был осуждён и просидел в тюрьме девять лет без всяких на то оснований. Причём страна эта столь мала, что ни он, ни другие не смогут забыть его историю. Но он и не подумал спешить. Возможно, эта неторопливость стала своеобразным наследием тех лет, что он провёл в тюрьме, где время шло так неспешно, что его было не жалко.
Он уселся на парапете, который отделял сад от побережья. Красный гранит нагрелся за день, он ощущал его тепло. Был отлив. Полумёртвые крабы лежали вдоль берега, они походили на маленькие танки. Других волны перевернули на спину, и они медленно умирали под солнечными лучами, беспомощно шевеля лапками в воздухе. Он чувствовал себя таким же беспомощным.
Всю жизнь он ждал очищения.
Патрик, единственный человек в Америке, знавший о его прошлом, предлагал ему обратиться к адвокату. «Или, может, к детективу», – сказал он, поправляя позолоченную уздечку на шее лошади. Карусель, принадлежащая Патрику, была самой лучшей во всей Новой Англии. В Америке целая куча частных детективов. «Многие из них вполне приличные парни», – говорил Патрик. Патрик, конечно, понимал, что на адвокатов денег у Акселя не хватит, но ведь можно было найти такого, который согласится вести дело с тем, чтобы получить гонорар, только если выиграет процесс.
Но какой иск и кому мог Аксель подать здесь, в Америке?
Однако он всё равно продолжал жить в постоянном ожидании. Тихо и смиренно. Он не оставлял надежды, что кто-нибудь обнаружит, какая несправедливость с ним произошла. Он до сих пор молился на ночь, чтобы завтрашний день принёс хорошие новости. Чтобы кто-нибудь ему поверил. Кто-нибудь кроме Евы и Патрика.
И вот эта женщина проделала путешествие из Европы, чтобы рассказать ему о том, что она верит в его невиновность, через столько-то лет, а путь из Европы совсем не близкий. Да, это чего-то да стоит!
В первый раз за все эти годы он подумал о том, чтобы вернуться домой.
Он по-прежнему считал Норвегию своим родным домом. Его жизнь прошла в Харвичпорте. Дом, соседи, пара человек, которых можно назвать друзьями, – всё, что у него есть, находилось здесь, в маленьком городке на мысе Кейп-Код. Однако родиной его оставалась Норвегия.
Если бы Ева попросила его тогда остаться, он, наверное, никогда бы не поднялся на борт того корабля. Если бы она потом, в первые годы его пребывания в Америке, попросила его вернуться, он сел бы на первый же корабль, уходящий в Норвегию. Он согласился бы на любую работу, жил бы на гроши. Или переехал бы в другой город, в котором можно было проработать год или два, пока история не забудется. Если б только Ева была рядом, он сумел бы всё преодолеть. Но Ева… она была другим человеком. Позор, который преследовал Акселя, был слишком тяжёл для её плеч. Хотя она-то знала, что он невиновен, и никогда в этом не сомневалась. И всё же не могла выносить осуждающих взглядов. Друзья и соседи прятались и перешёптывались, а её мать его просто ненавидела. Аксель звал её с собой – вместе с ней изгнание было б ему нипочём, – но она отказалась уехать из Норвегии.
Сейчас, может быть, всё иначе. Судьба сделала неожиданный поворот, и, кажется, теперь есть человек, который ждёт его дома. Ева впрямую не просила его вернуться, она писала, что больна и очень несчастна.
У Акселя есть визитка Ингер Йоханне Вик. Если он поедет, можно будет связаться с ней. Патрик, узнав о её приезде, твёрдо сказал Акселю: «Теперь твоя мечта об оправдании может стать реальностью». Эта мысль не давала ему покоя, и он встал, чтобы размяться.
Дилеры сулили ему миллион, а с тех пор прошло уже много времени. Сейчас Кейп-Код в самом расцвете. Поскольку вероятный покупатель едва ли заинтересован в самом доме – ему нужен участок на берегу океана – то отпадает необходимость в уборке и ремонте.
Аксель Сайер перевернул краба кончиком ботинка. Тот лежал, словно вынесенный на берег немецкий шлем времён Первой мировой. Аксель поднял краба за клешню и бросил в воду. Хотя он никогда не совершал ничего, хорошо не обдумав, он чувствовал, что стоит на пороге важного решения: ему необходимо взять с собой кошку.
44
– Ты был не прав, что у похищенных детей общий отец, – сказал Зигмунд Берли.
– Ну что ж, – спокойно откликнулся Ингвар Стюбё. – Ты получил эти анализы без проблем?
– Даже не спрашивай! Я врал за последние дни больше, чем за всю свою жизнь. Проверка ДНК занимает массу времени. Но всё указывает на то, что остальные отцы лично участвовали в появлении на свет своих детей.
– Ну что ж, – повторил Ингвар, – рад это слышать.
