Что моё, то моё

– Кристианелёд. Кушать.

– Ну что. Пора идти?

Он поставил девочку перед собой, сложил мокрую одежду в полиэтиленовый мешок. Из бокового кармана рюкзака достал банан, очистил его и протянул Кристиане.

– Ну, и где мы были?

Исак провёл рукой по волосам, они склеились от сырого воздуха. Он поднял лицо. Исак выглядел очень молодо. Безответственный и вечно юный: волосы всегда чуть длиннее, чем положено, одежда слишком свободная для его возраста. Ингер Йоханне попыталась преодолеть привычное чувство подавленности, постоянное ощущение своей неспособности так же легко находить контакт с Кристиане.

– Расскажи, чем кончилась та история.

Он ободряюще улыбнулся и слегка кивнул головой. Кристиане уже убежала от них метров на десять вперёд. У неё была странная для ребёнка тяжёлая походка, можно было подумать, что у девочки за плечами долгая жизнь. Исак на мгновение положил руку на плечо Ингер Йоханне, а потом отправился следом, медленно, словно сомневаясь, что Ингер Йоханне последует за ними.

– Альвхильд Софиенберг решила тщательнее изучить это дело, – начала Ингер Йоханне. Тут её глаза сузились: она увидела, что маленькая фигурка снова приближается к воде, и быстро проговорила: – Но она встретила неожиданное сопротивление. Аксель Сайер не хотел с ней разговаривать.

– Да? Почему, интересно? Он ведь сам подавал ходатайства, разве его не обнадёжил тот факт, что кто-то из министерства захотел пересмотреть дело?

– Не знаю. Кристиане!

Девочка обернулась и принялась громко смеяться. Она медленно отошла от воды и заковыляла к лесу, наверное, что-то там увидев.

– Но это её не остановило. Альвхильд Софиенберг познакомилась с тюремным священником, пожилым человеком, который за свою жизнь всего навидался в этом мире. Он был убеждён в том, что Сайер невиновен. Да, он тоже так думал. В общем, Альвхильд ещё больше уверилась в своей правоте. Она не сдавалась и снова отправилась к своему подопечному.

– Подожди-ка.

Исак остановился. Он кивнул в сторону Кристиане, которая стояла рядом с огромным сенбернаром. Девочка обхватила шею собаки и визжала от восторга, а пёс лениво вилял хвостом.

– Тебе надо завести собаку, – заметил он тихо. – Кристиане от них без ума. Ей с ними очень нравится.

– Или тебе, – резко ответила Ингер Йоханне. – Почему это во что бы то ни стало именно я должна возлагать на себя все обязанности? Всегда!

Он глубоко вдохнул – низкий протяжный свист привёл большие собачьи уши в движение. Кристиане громко засмеялась.

– Забудь об этом, – попросил Исак и чуть кивнул головой. – И что произошло потом?

– Тебе неинтересно.

Исак Ононсен потёр лоб.

– Напротив. Как тебе это в голову пришло? Я внимательно слушал всю эту историю, и мне очень хочется узнать, чем же она закончилась. Что с тобой?

Кристиане заставила собаку улечься на землю, уселась ей на спину, скрестив ноги и зарывшись руками в мягкую шерсть. Удивлённый хозяин стоял неподалёку и с явным беспокойством поглядывал на Исака и Ингер Йоханне.

– Всё в порядке! – крикнул Исак и, не особенно торопясь, подошёл к девочке. – Она с ними одной крови.

– Понятно, – ответил мужчина.

Исак взял дочь на руки, и собака поднялась. Хозяин пристегнул поводок и быстрыми шагами удалился, время от времени поглядывая на них через плечо, будто боялся, что этот странный ребёнок будет его преследовать.

– Ну, рассказывай же, – попросил Исак.

– Дам-ди-ру-рам, – напевала Кристиане.

– Шеф отстранил её, – продолжила Ингер Йоханне. – Он приказал ей отказаться от этой затеи и заняться своим делом. Когда она сказала ему, что ей передали все документы по делу и она их тщательно изучила, он был весьма раздражён. А когда она заявила, что уверена в невиновности Сайера, шеф разозлился. После этого случилось самое… ужасное в этом деле.

Вдруг Кристиане взяла её за руку.

– Мама, – нежно сказала она. – Моя мамочка и я.

– Однажды, когда Альвхильд Софиенберг пришла на работу, она обнаружила, что все документы пропали.

– Как пропали? Совсем?

– Да. Целая стопа томов, как говорит Альвхильд, высотой больше метра. Бесследно исчезли.

– Гуляем, – сказала Кристиане. – Моя мамочка и я.

– И папа, – добавила Ингер Йоханне.

– И что потом?

Исак нахмурился. Сходство между ним и дочерью стало ещё отчётливей: у обоих тонкие черты лица, сросшиеся брови.

– Альвхильд Софиенберг испугалась. Во всяком случае, она больше не докучала своему шефу, потому что скоро узнала, что документы забрали «наверх».

Она обозначила кавычки пальцем в воздухе.

– Через некоторое время по большому секрету ей сообщили, что Акселя Сайера отпустили.

– Как?

– За много лет до конца срока, тихо, не поднимая шума.

Они подошли к большой стоянке у Высшей школы спорта. Машин было мало. Кругом виднелись лужи и глубокие следы шин, заполненные грязной водой. Под тремя большими берёзами стоял старенький «опель- кадет» Ингер Йоханне рядом с «ауди ТТ», принадлежащей Исаку.

– Дай-ка я попробую подытожить, – сказал Исак и поднял ладонь, словно собирался дать клятву. – Всё это произошло в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году. Не в девятнадцатом веке. Не во время войны. Тысяча девятьсот шестьдесят пятый – год нашего рождения, когда Норвегия оправилась после войны, государственный аппарат был хорошо организован, а понятие правовой безопасности уже было усвоено населением. И что? Его просто выпустили, без пересмотра дела, оправдания, не реабилитировав? Конечно, это справедливо, когда явно невиновного человека выпускают на свободу, но…

– Именно. Это большая ошибка.

– Папамобиль, – сказала Кристиане и постучала ладошкой по серебряной поверхности машины. – Жукомобиль. Автожукомобиль.

Взрослые засмеялись.

– Ты моё чудо, – проговорила Ингер Йоханне и поправила кепку на голове дочери.

– Где она взяла эту гадость?

– Прекрати, – предупредила Ингер Йоханне. – Ты же знаешь, она надевает то, что ей под руку попало.

Ингер Йоханне выпрямилась. Кристиане присела на корточки в центре большой лужи и снова начала мурлыкать себе под нос.

– По словам тюремного священника, какая-то женщина из Лиллестрёма пришла в полицейское отделение Румерике. Она долго хранила страшную тайну. Её взрослый сын, отстающий в развитии, пришёл домой лишь вечером следующего дня после исчезновения маленькой Хедвиг. Женщина начала его подозревать, когда через некоторое время стало известно о случившемся. Но тогда она в полицию не пошла. Наверное, несложно понять…

Она взглянула на дочку.

– Она заявила об этом, когда её сын умер. Полиция и прокуратура замяли дело. Даму приняли за истеричку. Но тем не менее Акселя Сайера выпустили всего через несколько недель после её заявления.