травили, издевались. Непонятно.
— Что он сказал? — нетерпеливо и требовательно спросил Биркнер.
Рудин переводил, а сам в это время думал о том, что, готовя эту игру, Биркнер, а может, и сам Мюллер внимательно изучили протокол его первого допроса. Теперь уже не было никакого сомнения, что эта игра была заблаговременно подготовлена и рассчитана.
— Смотрите! — воскликнул Биркнер. — Каков наш пьяный! А ну, Крамер, ответьте-ка ему. И знаете что? Не считайтесь со мной, говорите с ним по-русски. Мне ваша дискуссия надоела. — Биркнер взял свой фужер, отошел к окну и стал смотреть в темное стекло.
— Ну объясните, объясните, если вы такой умный, — пьяно настаивал Щукин. — Мне это интересно.
— А мне, Щукин, это неинтересно, — сказал ему Рудин. — Если вы действительно пришли сюда оттуда, откуда и я, вам все должно быть понятно без моих пояснений.
— А если мне непонятно? — покрутил Щукин тяжелой головой.
— Я не верю, что вам это непонятно.
— Может, это мне и понятно, но я не верю вам. Не верю, и все.
— Чему вы не верите? Скажите-ка пояснее, — с угрозой в голосе произнес Рудин.
— Не верю, что вы тот, за кого себя выдаете. Ясно?
Помолчав немного, Рудин сказал:
— Если бы вы были трезвым, я попросту разбил бы вам физиономию. Но я от этого не отказываюсь.
Я зайду к вам завтра, и, если вы трезвый будете молоть то же самое, я проучу вас и сам доложу обо всем полковнику Зомбаху или Мюллеру.
— Угрозы и кулаки не лучшее доказательство, — мрачно сказал Щукин.
— И все же мы отложим этот разговор до утра. Биркнер вернулся к столу.
— Что у вас тут происходит?
Рудин подробно, точно и совершенно спокойно перевел ему весь свой разговор со Щукиным и сказал:
— Вы офицер, Биркнер, и должны меня понять. Вы свидетель того, что произошло, и я прошу вас присутствовать при моем разговоре со Щукиным завтра утром. А сейчас я больше не хочу даже находиться с ним в одной комнате. Эта пьяная свинья испортила самый радостный день в моей жизни. Такое не прощается.
Вам, Биркнер, огромное спасибо за внимание.
Рудин встал и быстро вышел из комнаты.
Глава 50
Полковник Клейнер решителен, как никогда. Есть все основания полагать, что решительность ему впрыснули из Берлина. И никогда Кравцов не видел его таким злобно-неприступным — вероятно, укол из Берлина был болезненным. Вчера он подписал приказ о проведении в городе трехдневной облавы, и стал известен день, когда она начнется: завтра, в ночь под воскресенье, когда подпольщики, по мнению Клейнера, будут менее осторожны. Подготовка к облаве шла всю последнюю неделю. В помощь аппарату гестапо в город вызваны две роты эсэсовцев. Операцией будет руководить сам Клейнер. Она проводится одновременно по трем направлениям: на основе предварительной разработки, проведенной вторым отделом, по данным городской агентуры, представленным Кравцовым, и, наконец, по свободному безадресному поиску.
Для Кравцова эти дни были наполнены непроходящей тревогой. Он твердо знал только одно: по тем адресам, которые даны в его сводке, гестапо найдет только следы подпольщиков, но ни один из них жертвой облавы не станет. Но он ничего не мог узнать о том, чем располагал второй отдел. Конечно, общий сигнал тревоги подпольщики получили и, надо думать, приняли меры. Но Кравцов понимал, как сложно было оповестить всех в такой короткий срок. А тут еще Марков предупредил, что на облаву немедленно последует ответ группы Будницкого. Кравцов знал, что эти храбрые ребята находятся в городе, однако знал он и то, что они не имеют большого опыта в конспирации. Словом, было отчего испытывать большую тревогу.
Наступил субботний вечер… Как только стемнело, эсэсовцы группами по десять человек начали занимать исходные позиции по всему городу. Связь с ними поддерживалась по радиотелефону. В кабинете Клейнера, превратившемся в настоящий военный штаб, на столах стояли рации, беспрестанно гудели зуммеры и в динамиках звучали голоса командиров групп, докладывавших о прибытии на место. Кравцов находился здесь же, при Клейнере. Он был в составе оперативной тройки, которой поручено вести хронологическую запись хода облавы на основании донесений командиров групп.
Ровно в двадцать два часа по всем рациям был передан приказ начать операцию. На столе у Клейнера лежал разграфленный лист ватмана, на котором под номерами были обозначены все адреса, являвшиеся главными, заранее намеченными целями операции. Кравцов мельком успел заметить, что адресов этих девятнадцать. Он представил семь. Значит, второй отряд разработал двенадцать. Отдав приказ начать операцию, Клейнер сел в кресло, отстегнул с руки часы и положил их перед собой.
Почти целый час в кабинете стояла тишина, нарушаемая только потрескиванием в динамиках раций да осторожным шепотом находившихся здесь людей.
— Докладываю по адресу семь, — послышался глухой голос в одном из динамиков. — Взят один человек и оружие. Отправлен к вам. Операцию продолжаю.
Спустя несколько минут последовало новое донесение.
— Адрес пятнадцатый. Арестованы и отправлены трое. Обыск продолжаю.
— Адрес второй. Безрезультатно. Перехожу на адрес пятый.
— Группа свободного поиска три. Задержан один человек. Продолжаем рейдировать свой квадрат.
Сообщения поступали непрерывно. Кравцов еле успевал их записывать. Было видно, что облава организована по-немецки педантично и тщательно, но что в ее сети с одинаковым успехом могут попасть не только те, на кого охотилось гестапо.
Начали подъезжать машины с арестованными, которых тут же разводили по комнатам первого этажа, где более двадцати гестаповцев с помощью переводчиков, мобилизованных во всех немецких организациях города, проводили первые допросы. Затем все задержанные вне зависимости от исхода допроса отправлялись в тюрьму. Там они будут находиться до конца облавы.
Как полководец, руководящий боем, Клейнер делал пометки и записи на своей схеме, время от времени вступал в радиопереговоры с командирами групп, отдавал приказы, звонил по телефону тем, кто допрашивал арестованных.
К двум часам ночи число арестованных достигло семидесяти. Клейнер на своей схеме обвел эту цифру красным карандашом и сказал:
— Если мы попадем в каждого пятого, и то будет хорошо.
Ровно в четыре тридцать ночи всем группам был дан отбой, только группы, проводившие свободный поиск, продолжали рейдировать по городу еще целый час — проводили, как выразился Клейнер, подчистку.
Результат первой ночи — семьдесят шесть арестованных, один автомат, три винтовки, ящик с патронами, одна граната и радиоприемник.
— Совсем неплохо, — сказал Клейнер, потирая руки. — Даже этот один автомат и тот ведь был нацелен в нас. Теперь они будут думать, что облава закончена и что во всяком случае воскресная ночь у них в резерве. А мы их обманем и завтра повторим удар. А в следующую ночь нанесем третий, завершающий.
Клейнер решил сходить вниз, где производился допрос, и пригласил с собой оперативную тройку.
