отдал распоряжение секретарю говорить всем, что его нет…
Англия… Опытнейший агент, которому Канарис верил, как себе, сообщал, что на Британских островах союзники начинают накапливать военные силы, в первую очередь авиацию. Еще три месяца назад тот же агент сообщал, что прибытие в Англию американской военной миссии носит чисто символический характер и что сами англичане говорили тогда, что эта миссия не больше чем «кусок сырого мяса» для немецкой разведки. А теперь тот же агент сообщает нечто совсем другое. Три месяца назад все агентурные данные говорили о том, что главным в настроении англичан являются паническое ожидание вторжения и страх перед авиационными налетами. А теперь в донесении речь уже идет о растущем боевом духе англичан. Это проявлялось не только в том, что по всей стране создаются отряды самообороны, что даже женщины идут в эти отряды, но и в действиях английской разведки. В частности, она начинает активно использовать силы Сопротивления во Франции…
Все это, конечно, не могло не тревожить Канариса. Но он слишком верил в другую Англию, в ту, которая последние годы шла на все, только бы Гитлер направил свои войска против коммунистической России. Та Англия охотно расплачивалась за это целыми странами. Канарис, однако, учитывал, что стоявшие за этой политикой главные силы Англии еще достаточно сильны и именно на них следует делать ставку, а господа английские министры пусть пока поиграют в войну…
Франция… Донесения агентов отсюда подтверждали то, что сообщал их коллега из Англии: разведка англичан начала действовать во Франции и пытается прибрать к рукам подпольную борьбу французского Сопротивления. Из пачки донесений Канарис выбрал то, которое было подписано «Полковник Анри». За этой подписью-кличкой скрывался один из любимцев Канариса — унтер-офицер Гуго Блейхер. Об этом агенте Канарис уже не раз говорил на совещаниях, приводя его как пример, подтверждающий тезис, что талант разведчика проявляется так же, как и талант поэта. В самом деле, был человек мелким чиновником промышленной фирмы в Гамбурге, его мобилизовали, он стал одним из самых умелых разведчиков во Франции.
Донесение Блейхера было, как обычно, подробным и даже излишне многословным, но зато, как всегда, интересным. Вот и он сообщает, что англичане лезут во французское Сопротивление, сбрасывают им оружие, рации, шлют к ним своих эмиссаров. Блейхер располагает данными, что среди эмиссаров, засланных во Францию, находится сын Черчилля — Рандольф.
Канарис замер: неужели это правда? Блейхер иногда не прочь и пофантазировать, но вряд ли он позволил бы себе легкомысленное оперирование подобным фактом. Прервав чтение сводок, Канарис написал распоряжение руководителю абвера во Франции: если подтвердится нахождение сына Черчилля во Франции, принять все меры, чтобы он не попал в руки гестапо, где его могут ликвидировать, не понимая, как важно заполучить его живым. Отдельную шифровку он написал Блейхеру: все внимание сосредоточить на Черчилле, информировать об этом ежедневно.
Канарис вернулся к чтению досье. Действительно, английская разведка нахально лезет во Францию, но агенты встревожены этим излишне. То, что сейчас делают англичане в этом направлении, — кустарщина. Однако контрмеры принять необходимо. Учитывая традиционную нелюбовь англичан к потерям, самая лучшая мера — нанести по английским резидентам во Франции массированный удар: переловить их, как мышей, и десяток расстрелять. Вот тут и можно сделать уступку СД. Агенты абвера разведают английских резидентов, а затем в порядке, так сказать, совместных действий, которых так добивается Гейдрих, собранные данные будут переданы гестапо. Это решение вернуло Канарису хорошее настроение, испорченное разговором с Прагой, и он подумал, что ему и в самом деле следует немного подправить проект в том смысле, что везде, в том числе и в России, нужно передавать гестапо то, что для целей абвера не представляет ценности. Но что может значить ликвидация дюжины английских резидентов, занимающихся безнадежной авантюрой в поверженной Франции, когда самое главное и самое ценное для Гитлера агенты абвера делают в самой Англии, или Америке, или в той же России?…
Кстати, об Америке. Что сообщают оттуда? Вот страна, которая у Канариса всегда вызывала особое любопытство. Как-то на совещании у Гитлера он бросил ставшую крылатой шутку, что «в Америке продается все, даже фельдмаршалы». Так оно и есть на самом деле, американцы и сами говорят, что у, них все решают деньги. Но, с другой стороны, этот же деловой практицизм был грозной и одновременно таинственной силой Америки. Ведь если ее финансовые магнаты увидят, что война для них на сегодня самый выгодный бизнес, они того же ранее проданного фельдмаршала перекупят за такие деньги, каких и в помине не было в германской казне.
В обрисовке внутреннего положения страны донесения агентов из Америки были идентичными. Рузвельт и его ближайшее окружение прокламируют действенное союзничество с англичанами, французами и русскими, но на самом деле эта действенность пока выражается главным образом в пропаганде и чисто символических жестах вроде посылки личных представителей Рузвельта в союзнические страны или увеличения состава военных миссий. Пропаганда есть пропаганда. Гораздо серьезнее сообщение агента о том, что в Конгрессе все более активно действуют силы, поддерживающие союзнические порывы Рузвельта.
Канарис начал читать донесение агента, который был наиболее близок к финансовым кругам Америки. Это донесение, проделав большой путь, пришло в Берлин только сегодня.
Еще не дочитав его до конца, Канарис понял, насколько оно важно. В первой его части сообщалось о неблагоприятном для Германии реагировании высших кругов финансовой олигархии на поспешное объявление Гитлером войны Америке. Канарис и тогда, в декабре, считал этот шаг фюрера непродуманным. Подлинных властителей Америки разозлило объявление войны: это спутало их карты. До этого они могли спокойно держаться политики изоляционизма: «Пусть где-то там идет война, нас она не касается». Но затем последовал Пирл-Харбор. Это был первый удар по изоляционизму. И тут же выскочил со своим объявлением войны Гитлер. Это было уже чересчур! Американцы инертны, но не до бесконечности…
Агент сообщал, что военные поставки Америки в Россию могут стать сейчас большими, что в этом деле остался только один нерешенный вопрос — о способах оплаты поставок, но и этот вопрос близок к решению. И вообще позиция Рузвельта завоевывает все более сильную поддержку народа, и не считаться с этим уже не могут даже могущественные противники президента. Агент приводил множество фактов, подтверждающих реальность вступления Америки в войну не на словах, а на деле.
Как ни встревожило Канариса это сообщение, все же в конце концов он вернулся к раздумью о России. Что ни говори, сейчас все решается там. Если Советы в ближайшее время будут поставлены на колени, американский капитал ни за что не протянет им руку помощи. Вся история против этого, вся суть американской политики. Разгромив русских, Гитлер сразу же найдет общий язык и с Америкой, и с Англией, и на том война пока может кончиться. Мир будет в основном поделен.
Итак, Россия и еще раз Россия.
Глава 21
Февраль капризничал. Над Польшей он раскинул нежное солнечное утро. Над Минском развесил низкие косматые тучи. Самолет шел под нижней их кромкой, и внутри самолета было сумрачно и холодно. А ближе к Смоленску самолет врезался в полосу густого снегопада, исчезла не только земля, но даже крылья самолета будто отрезала белая мгла. В пассажирском помещении зажегся неяркий плафон.
На переднем кресле, закрытый по горло теплым пледом, спал мужчина с крупной седой головой. Второй пассажир сидел позади него, прикрыв лицо сдвинутой на нос фуражкой, зябко засунув руки в рукава шинели. Это летели в Смоленск Вильгельм Канарис и его адъютант полковник Энке.
Самолет резко тряхнуло, и снаружи что-то ударило в его железную обшивку двойным звонким щелчком. Энке сбросил с лица фуражку, вскочил, прислушиваясь и осматриваясь. Канарис только приоткрыл свои большие черные глаза и улыбнулся адъютанту.
— Да, да, Энке, идет война, и, судя по всему, нас обстреливают свои зенитки. Садитесь, Вилли, русские утверждают, что ноги не содержат в себе никакой правды…
Хотя Канарису было уже за пятьдесят лет, это был еще очень крепкий мужчина, правда, рано поседевший. Уже почти десять лет он возглавлял разведывательную службу гитлеровской Германии.
