— Фисташка.
Он открыл глаза и взглянул мне в лицо с некоторой веселостью.
— Стало быть, бег послал, — полуутвердительно произнес он. — И дело небось тайное. Когда возвращаться собираешься?
Что-то опять толкнуло меня, и я ответил:
— Через два дня.
— Два дня, значит, — повторил он и приказал: — Протяни руку.
Я протянул руку. Он схватил ее с неожиданной силой, пригнул к столу, и я почувствовал боль, словно ядовитая оса ужалила меня в тыльную сторону руки. Кажется, я вскрикнул. Человек отпустил мою руку и с холодной усмешкой посмотрел на меня. Я приблизил руку к глазам и увидел, что на моей руке выжжен какой-то знак, похожий на рогатое солнце.
— Ты вернешься через два дня, Шепчу, — сказал верный шаман. — Не уходи далеко, ибо начертание на правой руке у тебя.
Я хотел спросить у него, что это значит, но не спросил. От соседнего стола донесся сдавленный крик Языгу — на его руку тоже нанесли знак.
— Иди, — приказал мне верный тэнгэров шаман.
Я поднялся. Мне подвели коня. Факелы мелькали вокруг, мне заглядывали в лицо. Впереди был черный тоннель. Не помню, как я прошел через него. Кажется, путь был недолгим. Сзади я слышал цоканье копыт, фырканье коня Языгу — мой товарищ ехал следом за мной.
Выехав из тоннеля, мы спешились, обнялись и засыпали друг друга вопросами. Я рассказал о том, что было со мной, а Языгу, возбужденный, радостный, поведал о своем.
— Представляешь, друг Шепчу, — кричал он, — он мне говорит, кто, мол, тебя послал, а я говорю — Шумбег. А он мне — на сколько дней? А я — на три. А он: значит, и слово знаешь? А я: знаю, мол. А он: скажи «драндулет». Представляешь? Я и ляпаю: тарантулет. А он старенький, нагнулся так ко мне и говорит: как-как? А и говорю: драндулет, говорю. А-а, говорит. Ну, вот тебе знак, возвращайся, потому что на правой руке у тебя начертание.
— Что бы это значило, друг Шепчу? — спросил я его.
— Не знаю, — пожал плечами мой спутник.
Мы оглянулись и увидели, что восходит солнце. Огляделись и поняли, что мы уже не в земле Магог.
БЗИК
К концу какого-то года мне стало так тоскливо в земле Огон, что я, сам того не осознавая, начал искать общества сбегутов. Сначала я заходил к ним на огонек, а потом стал приходить чаще — просто потому, что не мог дольше жить один в своей квартирке с видом на пустырь. Сны о земле Магог преследовали меня, Нишкни, мертвая, бледная, в погребальных пеленах, стала являться каждую ночь, смотреть укоризненно. Чужие короткие слова овладели мной, и бывало так, что я не мог изъясниться на родном языке и прибегал к выученному, неродному. Тоскливо и холодно мне было, и каждая утрата в мире была как моя собственная.
Сбегуты к тому времени разбрелись по всей земле Огон. Знакомых мне осталось мало — лишь Топчу и Языгу. Шаман куда-то делся, и никто не знал куда. Целыми вечерами я просиживал у них, в большой общей квартире недалеко от моего квартала, и случалось, не говорил ни слова — только слушал. Но и того было довольно.
Иногда я не заставал никого дома. Чувство сродни черной скорби завладевало мной в такие дни. Где они? Куда ушли? А может, все ушли, и я остался здесь один? Куда они могли уйти? Неужели вернулись туда, на родину? Вернулись в землю Магог? Но на следующий день все оказывались дома и как ни в чем не бывало встречали меня, и мне не хватало смелости спросить, где они были вчера.
Из обрывков разговоров, из намеков, из оборванных при моем появлении фраз я через несколько месяцев уяснил, что они ходят возносить молитвы. Но куда? В земле Магог не молятся. Страшные кары ждут тех, кто просит о чем-то небеса. В земле Магог ждут, безмолвно и терпеливо. На какие же службы ходят сбегуты в земле Огон? В чье святилище? Множество вопросов томило меня, пока в один день я не понял. Из тех же обрывков разговоров, из намеков, из оборванных при моем появлении фраз понял я это.
Они молились Сбегу. Да, этому человеку, испепеленному небесным жаром, кадили они. Они просили его вернуться. Они ждали его — не Последней Трубы. Он, верно, обещал им что-то — но что именно, они мне не говорили. Они просто верили, всем сердцем верили, что он вот-вот возвратится.
К тому времени я уже знал, что Сбегу, по их поверьям, находится где-то в земле Огон. Что он где-то сокрыт и должен появиться, когда придет его срок. Он должен восстановить какую-то справедливость, хотя что это значило для сбегутов, я не ведал. Чего же проще — надо просто его поискать. Ведь земля Огон небольшая: стоит только поискать какого-нибудь человека — и он объявится. Чем Сбегу хуже? Он же здесь, никуда не делся.
Но эта мысль, когда я высказал ее Топчу, его совсем не обрадовала. Напротив — он рассердился.
— Не лезь не в свое дело! — закричал он.
Я удивился. Я никогда его таким не видел. Осторожно попытался я ему растолковать, что любого человека можно найти. Человек — не птица, крыльев у него нет, на высоких деревьях он не селится. Человека всегда можно найти.
Но Топчу закричал мне:
— Не лезь не в свое дело!
И я рассудил, что они просто не хотят искать своего Сбегу. Им легче раз в неделю идти куда-то и там молить того о возвращении. А вот чтобы самим пойти да найти его — это нет. А ведь чего же проще? Человек — не птица, крыльев у него нет, на высоких деревьях он не селится. Человека всегда можно найти. Поискал — и нашел. Это ведь земля Огон, тут каждый имеет регистрацию.
Но не хотел Топчу искать своего пророка. И Языгу не хотел его искать. И другие, чьих имен я не знал, тоже не хотели.
Поэтому я решил найти Сбегу сам.
Ходить и спрашивать по домам было нельзя. Город был большой, очень большой. Очень большие дома стояли повсюду, широкие улицы пролегали между ними, толпы людей ходили по улицам. У людей спрашивать было нельзя, потому что они не знали, кто такой Сбегу и как он выглядит, и я сам тоже этого не знал. И вот я решил догадаться, где Сбегу может жить в земле Огон.
Да, где? Он должен работать, чтобы жить. Так, может, в порту, где работал я? В портах других городов? На виноградниках? На фабриках? Да в этом ли он городе? Может, он в других городах земли Огон, городах таких же больших и густонаселенных? Я отбросил эту мысль. Этот город — на картах, которые есть у каждого, кто отправляется в землю Огон. В него первым делом прибывают все путешественники из земли Магог. Значит, и Сбегу здесь. Зачем ему другие города? Он останется здесь. Нет, не пошел он в другие города. Но где же его можно найти? В порту или на фабриках? Или на виноградниках?
И тут мысль осенила меня. Сбегу не может работать. Он ведь старый совсем. Сколько ему лет? Ведь даже пророки старятся. Они глохнут, у них начинают слезиться глаза, они перестают слышать слова духов. Так сколько же теперь лет Сбегу?
Я стал считать — ёк, дуль, тыр, чох, без… Как утверждали его последователи, Сбегу ушел из земли Магог в тот год, когда его, по словам шаманов, испепелил небесный огонь. Я родился в тот самый год. Но как сравнить год земли Магог с годом земли Огон? Годы тут мелкие и быстрые, прошмыгивают мимо, как лисицы. А годы земли Магог текут, как реки, они величавы и нескончаемы. Так сколько же лет было Сбегу? Я считал и так, и сяк. Вяк, даль, тырк, чух, бзик. Долго считал. По моим подсчетам, сейчас Сбегу было лет девяносто, если не сто..
Это облегчало мне задачу. Сбегу — дряхлый старик. Он не работает. Даже великие пророки не могут
