– Колье, – сказала она спокойно.
– Дай сумку, я сам возьму.
Он приблизился к кровати… Анастасия молниеносно вытащила «бульдог» и выстрелила в мужа, затем сразу же развернулась, выстрелила в офицера, находившегося к ней спиной. Третьего Николка завалил кулаком, тот упал на стену, Анастасия выстрелила и в него. Три человека лежали бездыханные, только тяжелое и шумное дыхание Николки разрывало тишину. Анастасия медленно опустила «бульдог», покрывшись холодным потом. Утирая кровь с лица, Стрижак сказал:
– А я так мечтал сделать тебя вдовой второй раз.
– Надо убираться отсюда, – выговорила Анастасия. – Их привел китаец, шпион Петра. Я совсем о нем забыла…
Она подскочила, начала судорожно одеваться, не представляя, куда теперь деться. Николка оделся быстрее, выскочил на улицу и втащил Левку, который постепенно приходил в себя. Усадив его у стены, Стрижак тормошил друга, тот кисло морщился и не понимал, что случилось. Николка набрал в рот воды и брызнул в лицо Левке. Помогло, но не очень. А посреди комнаты стояла Анастасия, закрыв рот обеими ладонями и глядя на дело рук своих с ужасом. Пришло осознание, что она совершила тяжкое преступление. Анастасия смотрела на мужчин, которых в прошлом знала как прекрасных воинов, но так изменившихся в настоящем и так бесславно закончивших свою жизнь. Неужели не было другого пути?
А Стрижак все тряс друга:
– Левка… Очнись! Пригони коляску, Левка.
– А чего стряслось-то? – массируя шею, спросил тот. – Кто огрел-то меня, а?
– Левка, потом, потом поговорим, – поднимал его Николка. – Беги за коляской! До рассвета надо успеть избавиться от трупов. Живо, беги, я не могу Настю бросить.
Левка встал, огляделся и наконец все понял. Когда он умчался, Стрижак подошел к Анастасии, обнял ее:
– Не смотри на них, Настенька. Они бы нас убили, твоей вины нет.
– Боже мой! – плакала она, уткнувшись ему в грудь. – Ну, почему, почему сегодня… когда я так счастлива… Китаец… он обязательно доложит… нас поймают…
– Справимся, Настенька. Мы ж с тобой чего только не вынесли, помнишь? Не горюй, Настенька, ты себя и нас с Левкой защищала.
Трупы погрузили в пролетку Стрижак и Левка, затем отвезли за город на Сунгари и сбросили в реку. Анастасия все твердила о Ли Бо, что он обязательно доложит белоповстанческой организации, а эти карали за убийство офицера страшно, так как каждый, поднявший руку на белого офицера, считался красным шпионом. В общем, жизнь в Харбине закончилась для всех троих. Ближайшая граница – только с СССР.
– Вот, Коленька, и выйдет по-твоему, – печально сказала Анастасия. – Хотя я домой не хочу, боюсь.
– Да все уж забыли, кто мы такие. У нас нет в России ни друзей, ни врагов, ни родных. Не бойся, Настя, дома и смерть не страшна.
На старой квартире Анастасии забрали вещи, в том числе Николкин казакин, который она сохранила, но он теперь не налез на него, зато пригодился Левке. День отсиделись в китайских трущобах, где жили Николка с Левкой. А под покровом темноты, имея знакомства с людьми, умеющими достать любые документы, Анастасия занялась бумагами. Эти люди не принадлежали к организации мужа, хотя продавали и им советские документы, поэтому заложить ее не могли. Денег не хватило, Левка продал лошадь с пролеткой. Пришлось встретиться и с княгиней Анной. Во-первых, княгиня Анна знала, кто купит бриллиант из колье и заплатит золотом, к Чотхаю Анастасия не рискнула зайти. Во-вторых, у нее были знакомые, которые могли свести с проводниками, которые помогли бы беглецам перейти границу. Княгиня Анна помогла нескольким семьям вернуться на родину, почему бы ей не помочь Анастасии?
Анна, красивая и умная женщина, удивилась ее просьбе и предупредила:
– Милая Настенька, да, я помогла нашим соотечественникам вернуться домой, но о них с тех пор ничего не известно. Боюсь, в беду они попали. В России сейчас нелегко, коммунисты не умеют прощать прошлое. Там рабство, Настенька. Лучше быть свободным в Харбине, чем униженным рабом в России.
– Аннушка, я встретила любимого человека, он искал меня десять лет, теперь хочет вернуться домой. А я уж с ним, куда ни поведет.
– А как же Петенька? Ведь он твой муж.
– Петр пропал в очередной раз. И ты же знаешь мое отношение к нему, я никогда его не любила. Помоги, прошу тебя!
Анастасия продала второй бриллиант, получила все нужные бумаги, в которых теперь значилась женой Стрижака. Вскоре китаец перевел всех троих через границу…
Батон не выходил из квартиры, как и приказал ему Вадик. Он, конечно, догадался, что его хочет убить неизвестный злодей. А за что – это было недоступно пониманию. Он съел всю принесенную еду, жалко – яйца разбились во время обороны. Нашел в кухонном столе крупу с жучками, варил кашу и ел. Страшно тянуло выпить, но, понимая, что только трезвым он останется в живых, Батон взял бутылку с самогоном и вылил в раковину на кухне. Лил самогон медленно, чуть ли не рыдая, лишь с наслаждением вдыхая запах сивухи. Желание выпить усиливалось, а не проходило. Но Батон вылил самогон, потому что не желал держать в доме искушение, с которым все трудней бороться. А когда вылил – делать нечего: терпи, хоть лопни. За новой порцией к Дубине не побежишь – вдруг где-то по дороге поджидает придурок с ножом.
Только потому, что Батон был трезвым – отсюда обострился слух, – он не смог уснуть крепко и услышал скрежет в замочной скважине. Что это означало? К нему лезет психопат с намерением убить.
Батон в секунду покрылся ледяным потом, подкрался к прихожей и уже более отчетливо различил скрежещущие звуки. А если убийца пришел не один? Батон бросился к столу, схватил мобильник и листок с телефонным номером, который ему оставил Вадик, и начал, сверяя с записями на листе, набирать номер. Когда ему ответили, сообщил, что к нему пытаются войти, и кинулся назад в прихожую. Что это за пытка – смотреть на замок, который, чудится, вот-вот повернется, и в квартиру войдет убийца!
Батона трясло. В такой ситуации затрясет кого угодно. Но он лихорадочно соображал, что делать, как защититься. Рванул в ванную, включил свет и стал искать предмет для обороны. Вантуз? Не подойдет, он бросил его. Кинулся на кухню, где хранились инструменты. Бобка? Тяжелая, но маловата. Молоток! Батон схватил молоток, выключил свет и вернулся в прихожую. Все старался делать бесшумно, чтобы не спугнуть человека за дверью. Теперь Батон стоял напротив входной двери и молился, чтобы менты приехали как можно скорее. В данный момент милиция была дорога его сердцу, он любил ее, как маму родную. Мама дала ему жизнь, а менты должны спасти ее же, жизнь.
Но минуты тянулись медленно, и Батону уже казалось, что прошел час. Он услышал характерный щелчок, когда язык замка поворачивается на один оборот. Значит, не успеют менты спасти его. И тогда у него сдали нервы. Не в силах больше выносить эту пытку, Батон кинулся к двери и заорал, барабаня по ней кулаком и молотком:
– Бомба! В доме бомба! Спасайся, кто может! Люди! Спасайтесь!
Из-за собственного крика он не слышал, что делает тот, за дверью. Только в мозгу просигналило: если он сам разобьет дверь, то убийца беспрепятственно войдет. И Батон принялся колотить молотком по железкам дверных петель, продолжая орать:
– Бомба! Бомба! В доме бомба! Спасайся, кто может!
Сколько времени он так колотил и орал – не представлял. Но наконец услышал, как на площадке раздались женские и мужские голоса:
– В чем дело? Что стряслось? Кого режут? Кто орет?
И вдруг раздался знакомый, долгожданный голос Вадима:
– Рауль! Это мы. Открой.
