Нину, но не сегодня. Видя, что клиентов больше не прибавится, она оставила запасные ключи старшей поварихе, села в свою «копейку» и укатила домой. Первой ее встретила Матильда Степановна:
– Ниночка, ты забыла выключить свет в комнате.
– Да что вы! – ахнула Нина, продвигаясь по коридору с сумками. – Больше не буду.
Это была коронная фраза в общении с Матильдой Степановной – «больше не буду». Когда-то Нина огрызалась на все ее замечания, но Матильда выдавала в ответ монологи длительностью в полдня. Эта низенькая, тщедушная и сморщенная старушка, с ореолом редких и седых волосенок вокруг головы вредная до ужаса. Неудивительно, что осталась одна. Впрочем, все бабульки в квартире – женщины одинокие. Долька даже позавидовала:
– Помрут бабки, оставят свои каморки тебе, будешь хозяйкой огромной квартиры.
– Раньше они меня в гроб загонят, – отшучивалась Нина.
Она открыла свою комнату ключом. Конечно, Глеб включил настольную лампу у софы – не сидеть же ему в темноте, – а Матильда заметила свет. Все замечает!
Глава 6
Он лежал на ее софе, рассматривая записные книжки. Книжек было несколько, все разбросаны на покрывале. Там же в беспорядке валялись визитные карточки, записки. Увидев Нину, он поднялся. Она сразу включила телевизор, ведь им нельзя разговаривать без постороннего шума. Вынимая из сумки провизию, спросила:
– Как провел время?
– За чтением, – мрачно ответил он. – У Валентины много записных книжек, я нашел их в сумках и в несессере, который она запирала на код. И вот что обнаружил в несессере, смотри: целая книга. На английском, почерк Валентины. Ты английский знаешь?
Нина взяла толстенькую книжечку в кожаном переплете, исписанную мелким почерком, пролистала. Там были и рисунки – карикатуры. Вернула со словами:
– Нет, Глеб, я не знаю английского языка. А ты разве не знаешь?
– Совсем не много, – вздохнул он. – Курить хочется страшно.
– Кури, я потом проветрю, – разрешила она.
Он судорожно затянулся сигаретой. В это время послышался голос Матильды:
– Ниночка, уменьши звук телевизора, он же орет.
Пришлось громкость убавить и перейти на чуть слышный шепот.
– У тебя есть знакомые, которые владеют английским языком? – осведомился он.
– Спрошу у Долли. Она, кажется, знает какой-то иностранный язык, но не помню, какой. Вот тебе видеомагнитофон, а вот костюм.
– Спасибо, – сказал Глеб и сначала переоделся в костюм.
– Ниночка, это от тебя несет сигаретами? – Опять Матильда Степановна!
– Да! – рявкнула Нина, схватила пачку, прикурила и вышла в коридор. Матильда стояла неподалеку от ее комнаты. Завидев Нину, понеслась на кухню. – Я уже большая, Матильда Степановна! Можно я буду делать то, что хочу?
– Нин, – выглянула из кухни Машка Цеткин, – ты ж не куришь.
– Курю. – И Нина продемонстрировала умение курить. Наверно, любой человек пробовал курить хоть раз в жизни. Нина знала, как затягиваться, чтобы дым не вызвал дикий кашель и головокружение, но создавалась видимость, будто она курит.
– Совсем испортилась ты, Нинка, – подвела итог ее поведению Машка Цеткин. – Все бизнесменши люди испорченные. Как же! Бары-рестораны, алкоголь и папиросы… и разврат! Раньше-то никакого разврата не было, а нынче один разврат, куда ни кинься!
Фыркнув, Нина вернулась в комнату, бросила сигарету на тарелку, которую поставила перед Глебом вместо пепельницы. Он сразу подхватил сигарету и затянулся.
– Нет, – сказал, – здесь нельзя жить. Одни шпионки под боком! Обязательно пронюхают, что у тебя прячется мужчина. Сними квартиру.
– Мысль неплохая, – с негативным оттенком произнесла Нина. – Но подумай. Здесь тебя вряд ли станут искать. Сиди тихо, они и не узнают.
– Это невозможно, – возразил он. – Кто-нибудь из них постоянно дома, все равно рано или поздно заметят меня.
Нина подогрела в микроволновой печи пиццу, нарезала на кусочки. Достала мясной рулет из холодильника и сыр. Включила электрический чайник. За весь день она ничего не ела. Постоянно перед глазами видела: синий, красный, белый, желтый. И аппетит улетучивался мгновенно. Но человек есть человек, а голод не тетка. Нина пригласила Глеба за стол, оба, не торопясь, приступили к ужину.
– Ты придумал, с чего начинать? – спросила Нина. Ведь это он должен наметить план действия. Она просто понятия не имеет, что делать в данной ситуации.
Глеб отрицательно качнул головой, некоторое время помолчал, медленно пережевывая мясо, потом запил чаем и сказал:
– В записных книжечках Валентины много номеров телефонов, большая часть их мне незнакома. У нее была своя жизнь, а я о ней, оказывается, не знал.
– Думаешь, кто-то из этих людей?.. – Нина не посмела произнести слово «убил». Это такое страшное слово, что мороз пробегал по коже всякий раз, едва его вспоминала.
– Думаю, да, – кивнул он. – Надо узнать, что она записывала в тетради. Писала на английском, значит, не хотела, чтобы это прочли. Может, там есть ключ к разгадке. Или какой-то намек. Ну, хоть что-нибудь. И еще: надо обзвонить номера телефонов, узнать, кто эти люди из ее записных книжек. Да, Нино, у тебя же есть знакомые в артистической среде?
– Ну, есть из самодеятельности.
– Узнай, как изменить внешность. Попробую замаскироваться и выйти наружу.
– Хорошо, я спрошу.
Он замер, глядя перед собой. Нина искоса поглядывала на него, а Глеб этого не замечал. Он словно перенесся мыслью куда-то далеко, отключился от реальности. Глебу тридцать три, но выглядел он несколько старше. Родители Глеба – вечные функционеры. Что при советах сидели в креслах руководителей, что при демократах сидят. Однако новая власть дала им возможность «прихватизировать» предприятия, заняться бизнесом, у них появилось много денег. Как все люди в государстве, Нина интересовалась политикой, а точнее: что же еще придумали законодатели, дабы усложнить жизнь предпринимателя. Вот и весь интерес. Но, являясь человеком неглупым, она задумывалась и над тем, почему некоторым личностям удалось единым махом обогатиться. Первыми догадались о выгодах нового времени именно функционеры, будто специально для них произошел в стране переворот. Папа с мамой Глеба были в первых рядах по разграблению. И как водится, в бумагах сын являлся владельцем всего достояния. Насколько ей известно, Глеб особого рвения не проявлял к бизнесу, он ленивый, но деньги всегда любил. Впрочем, кто же их не любит? Поскольку папа с мамой в глазах народа должны выглядеть почти неимущими, Глебу пришлось взвалить на себя предприятия. Когда он хотел жениться на Нине, родители были категорически против. Как же, девушка ничего не могла привнести в их исключительную семью. Нина была для них слишком проста, нищая, с дурным вкусом – одевалась плохо. Из-за родителей они часто ссорились, потому что Нина не сносила унижений, а он был преданным сыном. Потом за месяц до свадьбы прозвучала чудовищная фраза: «Я люблю другую». Даже сейчас Нина поежилась, вспоминая эту фразу и жалкий взгляд Глеба, мол, прости и отпусти. Она гордо ушла. Ревела, когда никто не видел…
– Знаешь, – прервал ее размышления он, – меня кое-что беспокоит.
– А именно? – с деланым равнодушием спросила она, намазывая горчицей ломтик мяса. Пусть знает, что его проблемы остаются его проблемами, Нина помогает ему из-за денег, и только.
– Когда я вчера был в доме первый раз и увидел их, в ванной работал душ. А когда мы туда приехали с тобой, вода была отключена.
– И что? Я не понимаю.
– Тот, кто их убил, был в ванной.
– Подожди-ка. Ты хочешь сказать, что убийца еще не ушел, когда ты вошел в спальню?
– Да. Он был там. Я убежал. Он выключил воду и ушел.
