приближающиеся шаги. По беспорядочной, но твердой поступи стало понятно: идут несколько человек. Ника сидела на диване напротив двери, в ожидании развязки она выпрямила спину и вытянула шею. Валдис с Платоном переместились к ней, первый забросил ногу на ногу, второй положил локти на колени, сцепив пальцы в замок. Повернулся ключ...
Подписав бумаги, Владимир Васильевич отдал их секретарше, а взгляд подарил ей – будто отстегал.
– Я могу идти? – спросила она.
– Иди, – отвернулся он.
Глаза б не смотрели на позвоночников, ведь и эту устроили по звонку. Дура дурой, на работу ходит, как на тусовку. Волосы в три цвета выкрашены, а цвета – нарочно не придумаешь. И пузо голое. Она открыла дверь, и он не сдержался:
– Стой. – Девушка повернулась с вопросом в глупеньких глазках. – Пупок спрятать. Это вам не бордель, а государственное учреждение. Прокуратура! – Глаза ее стали влажными, а ему похорошело. – И впредь попрошу одеваться от сих, – приставил ребро ладони к горлу, – до сих, – вторую руку опустил вниз. – Иди.
Оставшись один, он постучал пальцами по столу, вздохнул тяжко, со стоном. Была б его воля – повыгонял бы половину, в первую очередь позвоночников. И во вторую очередь тоже. Зазвонил телефон, он поднял трубку, это был прокурор:
– Васильевич, ты обидел девочку?
– Нажаловалась?
– Жаловаться необязательно, у нас только один человек доводит до слез женщин.
– Раз такая плаксивая, пусть идет пироги печь, там реветь некогда.
– Да будет тебе, Васильевич. Без молодежи нельзя, она для нас как допинг.
– Мне допинг не нужен.
– Ну, ладно. На Островского убийство, труп в машине нашли с огнестрельным. Группа уже там, пошли кого-нибудь из следователей.
Владимир Васильевич вызвал секретаршу:
– Платона ко мне.
– Он еще не пришел, – промяукала под нос она. – Наверное, с Никой по убийствам работают.
– Не пришел?! – прогремел зам. – Обоих нет?! Скажи им, что прежде они обязаны являться на работу! Поняла? Кто из следователей на месте?
– Никого. Алдонина по самоубийству работает, Степанян по коррупции, по текущим...
Она из кожи вон лезла, показывая, что недаром заняла стул секретарши, но Владимир Васильевич ее прервал:
– Мне достаточно слова «никого». Сам поеду. Иди.
Он посидел некоторое время, думая, что надо взять с собой. Достал из стола папку, положил туда чистые листы, авторучку... Звонок.
– Здравствуйте, Владимир Васильевич, это мать Ники...
– Добрый день, Ольга Ивановна.
– Извините, что беспокою, но... Ника вчера звонила, сказала, что задерживается на работе... а потом не пришла. Я... мы с отцом звоним ей на сотовый, но она не отвечает.
– Простите, я не понял: что случилось?
– Она не пришла домой. Я хотела бы знать... мы хотели бы... Она на месте? То есть на работе? Только не говорите ей, что я звонила, Ника рассердится.
Во дает! Он что – нянька в ясельной группе? Или обязан следить, к кому в постель детки-позвоночники прыгают?
– Не волнуйтесь вы так, Ольга Ивановна. У нее и Платона пять убийств, тут уж, извините, работать сутками приходится.
– Я все понимаю, но она же не звонила больше. Ника никогда так не поступала...
– Хорошо, я скажу, когда увижу ее, чтоб позвонила. Но не сейчас, я уезжаю.
– Так с ней все в порядке?
– Естественно.
Извинившись еще раз десять, она положила трубку, он в сердцах скрипнул зубами и направился к выходу, бурча:
– Бездари. Развратники. Разгильдяи. Бардак.
На место прибыл и разозлился еще больше. Толпа вокруг автомобиля из старух, детей и алкашей. К счастью, рабочий день, а то бы как на футболе было. Завидев Владимира Васильевича, один из оперативников крикнул:
– Граждане, посторонитесь!
– Труп где? – спросил зам, подойдя к нему.
– За рулем. Представляете, с шести утра выходили из домов люди, а труп заметили часов в девять. Женщина вывела мальчика на детскую площадку...
Не дослушав, Владимир Васильевич подошел к раскрытой дверце автомобиля, заглянул внутрь. Труп как труп, с дыркой в животе.
– Личность убитого установили? – спросил он.
– Кривун, – сказал Сократ Викентьевич. – Мы нашли бумажник с документами и деньгами, значит, это не ограбление.
– Это кличка или фамилия?
– Фамилия. А зовут его Кир Макарович. Жена подтвердила, что данный гражданин является ее мужем и не ночевал дома.
– Потому что ночевал в автомобиле, – сказал Семен Семенович. – Примерно с часу ночи он здесь устроился.
– Резиновых гадюк не находили?
– На этот раз нет, – ответил Семен Семенович. – Вскроем, посмотрим, может, он ее проглотил.
– Вам бы все шутить, – вздохнул Владимир Васильевич и выпрямился. – А что он здесь делал ночью?
Его услышала бабуля, сделала шаг вперед, затараторила на высоких нотах:
– Он к Болячке захаживает. Я в одном с ней подъезде живу, частенько его видела, как к ней заходил. И не с пустыми руками, пакеты пер, аж сгибался под тяжестью.
– Кто такая Болячка? Чем занимается?
– Оксанка? Болякина ее фамилия. А занимается... вот таких сморчков обдирает. Квартиру-то он ей купил и машину купил. Год назад она у нас поселилась, а он раза три в неделю к ней забегал. Вот скажите, чего захаживать к молодой корове мужику вдвое старше, да к тому ж с такой противной рожей? Видно же, что женатый, а она с ним...
– В какой квартире живет Болякина?
– В сорок первой.
Владимир Васильевич еще послушал соседей по дому, потом пошел к Болякиной, которая ему не открыла, значит, ее не было дома. Ну, хоть это убийство не из серии змеелова.
Она сладко потянулась, повернулась на бок и посмотрела на точеный профиль Мартына. Красивый мужчина. И основательный, не мельтешит, не суетится, неглуп. Да, он тот шанс, который позволит расстаться с ее занятием. Главное в жизни – сделать правильный выбор, Клара его сделала, теперь надо подвести и Мартына к правильному выбору. А времени разводить антимонии нет. Вспомнив о времени, она тихонько встала, приняла душ, накрасилась, причесалась и начала готовить завтрак, думая о себе.
За свои тридцать два Клара много сделала подлостей, она отнюдь не была женщиной строгих правил и прекрасно отдавала себе отчет, кто она есть. Существует общепринятое мнение, будто когда ты умеешь соотнести свои поступки с нормами морали, дать им правильную оценку, но при этом выбор делаешь противоположный нормам, то ты находишься не в ладу с собой. Проще говоря, твоя совесть мешает тебе жить. А у Клары был полный лад между высокими материями и низменными. Ну, не дал ей бог уникальных
