– Да ты что? Шутишь? Силен, силен… И как ты такое провернул?
– Мне это все с самого начала казалось подозрительным. Вот и сказал Брендону глянуть.
– Брендон? Это такой квадратный, с усами?
– Он самый. Вот он, значит, глянул, доложил… Я смотрю – ерунда полная. Что мы, в самом деле, только приказы должны исполнять? Самим думать тоже надо. Ну и дошли до Винтера.
– А с Кордом и его людьми даже говорить не пытались?
– Да с ними можно только с танка говорить… через мегафон.
– Ну и как Винтер?
– Не зря на своем месте сидит. Со всем разобрался, все понял, все по местам расставил. Брендона на какой-то курс послал квалификацию повышать.
– Весело у вас.
– И не говори.
Майкл
Майкл никогда не любил демагогов. Особенно на работе. Каждый раз, слыша многословные излияния, он начинал подозревать, что произносящий их человек либо неискренен, либо глуп. Работать ни с теми, ни с другими ему не нравилось. Вот и сейчас, слушая трескучую речь Оскара, он с трудом сдерживал желание понимающе улыбнуться и сказать: «Ну что вы, в самом деле, заладили. Мы уже давно поняли, как сильно вы печетесь о благе корпорации». Но произнести такую фразу было бы, по меньшей мере, неблагоразумно – Оскар обращался не к нему, а к начальству. Начальство же одобрительно качало головой и слушало с видимым вниманием, изредка вставляя благосклонное «несомненно, несомненно». Наконец, Оскар выговорился, еще раз ненавязчиво подчеркнул свое непосредственное участие в новом почине, пожелал всем приятного дня и откланялся.
– Интересная идея, – задумчиво сказал Тодд, покачиваясь в кресле.
На секунду Майкл подумал, что видавший виды босс тоже понимает истинную цену отзвучавшей здесь болтовни, но предпочитает держать свое мнение при себе. Слишком уж щекотливые темы были затронуты в этом монологе. «Когда же этот тип поймет, что может мне доверять?» – шевельнулась досадная мысль. Но вслух он спросил:
– Вы меня для этого вызывали?
– Да нет, – махнул рукой Тодд. – Он здесь случайно оказался.
И из-за того, как прозвучали эти слова, Майклу вновь показалось, что в этой комнате не он один недоверчиво относится к патетическим фразам о ценностях компании.
– Тут на тебя запрос пришел, – сказал тем временем босс. – С самого верха, – он многозначительно воздел палец к потолку. – На курс тебя послать хотят.
– На курс, – вежливо удивился Майкл. – Какой курс?
– На котором из тебя сделают настоящего лидера.
– Приятно слышать. Действительно, пора взрослеть.
– Шучу, шучу. Ты и так настоящий с таким отделом. Но здесь что-то особенное намечается. Дело такое – кто-то в верхах, чуть ли не сам Норман, получил восторженный отзыв об этом мероприятии от своего коллеги. Ну и решил, что раз в других компаниях это делают, надо бы и нам попробовать. А то от времени отстанем.
– Норман? Норман Сторн?
– Да. А что тебя удивляет? Майкл пожал плечами.
– Ничего, кроме того, что президент знает о моем существовании. Между нами пять начальников, и таких, как я, сотни три, не меньше.
– А он и сейчас о тебе ничего не знает, – почему-то радостно сообщил Тодд. – Зато ты четко подходишь под это вот описание.
Он протянул руку и взял с необъятного стола листок.
– Не более пяти лет в компании. Ты. Непосредственно руководит работой не менее ста людей. Ты. Изначально не нанимался на руководящую должность. Снова ты. Тебя инженером ведь брали? Ну… ты, значит. На данный момент является ценным работником и сильным руководителем. Ты. Ладно, ладно, теперь уже скромничать нечего. Вот и получается, что всем критериям ты соответствуешь. Жаль, за поимку не платят. Ну что, едешь?
Майк посмотрел на висящий за спиной Тодда календарь. С календаря на него хищно глянул широко расставленными фарами новейший «мерседес» – Тодд имел слабость к хорошим машинам.
– А когда? И на какой срок? А то ведь проект сами знаете в каком состоянии. Последние дни идут. Не самое лучшее время уезжать.
Тодд откинулся на спинку кресла и от души захохотал.
– Да ты уникум! – он покачал головой, как бы умиляясь услышанному. – Тебя лично Сторн просит об одолжении. А ты о проекте печешься.
– Если будут проблемы, – твердо сказал Майкл, игнорируя умиление, – тот же самый Сторн первый поинтересуется, из-за чего они возникли.
– Ну, скажем, не поинтересуется, потому что по всей компании таких проектов сотен пять наберется. Разве что если вы там совсем что-то дикое вытворите. Но у ценного работника и хорошего руководителя такое ведь произойти не может?
Майкл лишь улыбнулся.
– Ладно, не переживай, – успокоительно сказал Тодд. – Курс через две недели. А документы вы подписываете в следующий вторник. Так что успеешь. А потом поедешь, расслабишься. Это где-то в горах. На целых пять дней. Вернешься – расскажешь. Ну, так что?
– Похоже, тогда и думать нечего.
– Конечно, – согласился Тодд. – Я бы на твоем месте и о проекте не говорил.
Может, поэтому ты и не на моем месте, подумал Майкл. Впрочем, и я не на твоем. Пока.
– Вот тебе вся информация, – Тодд извлек из ящика благородной желтизны конверт. – Куда, когда, зачем и тому подобное. Там один документ надо подписать, что-то вроде стандартной бумаги о неразглашении. Будут вопросы – звони им напрямую. Им уже заплачено.
– То есть заранее было точно известно, что я поеду? – уточнил Майкл.
– Нет, – ответил Тодд, протягивая ему конверт. – Но было известно, что кто-то поедет. Сам же сказал – таких, как ты, у нас немало. А нужен только один.
Крис
– …Таким образом, очевидно, что предлагаемая реорганизация позволит уже через год сэкономить не менее двадцати процентов от нынешних затрат. И это притом, что за счет упрощения процесса производительность повысится почти вдвое. А теперь, – Крис блеснул неотразимой улыбкой, – я с радостью отвечу на ваши вопросы.
Артур Соммерс с удовольствием слушал выступление своего протеже. Речь гладкая, четкая и в то же время живая – как раз то, что нужно для того, чтобы эти старые перечницы согласились утвердить предложение. Он мысленно усмехнулся: кого он называет старыми перечницами? Некоторые из них моложе, чем он сам. Но он в свои пятьдесят семь понимает необходимость изменений, а они – нет, даже те из них, кому едва перевалило за сорок. А изменения нужны. Гигантский механизм еще работает, доходы, как и прежде, исправно раз в квартал радуют акционеров. Но на горизонте маячат новые технологии. Новые подходы. Новые способы. Новые, новые, новые… И если компания сейчас же, немедленно не перестанет почивать на лаврах, то через пять лет ее просто сметут, несмотря на многомиллионные прибыли. Сметут, как в свое время они смели других. Сметут, растопчут и пойдут дальше прямо по чавкающему месиву. Остановка на месте – это смерть. Отсроченная, но верная смерть.
И все же они этого не понимают. Не хотят понимать. Ведь изменения – это риск. Это уменьшенные доходы. Это отход от накатанной колеи. И все ради чего? Для того чтобы противостоять каким-то молокососам? Что с того, что за этими молокососами будущее? Сомневающихся слишком много. И сидят они слишком высоко. Десять лет назад он просто пришел бы к Филу и все объяснил. Фил бы понял. Он всегда все понимал, поэтому и смог поднять компанию в такие заоблачные выси. Но Фила уже восемь лет как нет в кресле президента. И два года как нет в живых. А в кресле сидит случайный человек, который умеет управлять, но который начисто лишен того, без чего нет настоящего лидера – истинной, животной
