Тем временем Старший Советник шагнул вперёд, переступая трупы, перевёрнутую камеру, хрупая массивными подошвами по осколкам стекла.
— Ну что ж, снова здравствуй, — спокойно произнёс он, протягивая руку, — Давай сюда ребёнка. И не совершай никаких глупостей. Если будешь паинькой, тебя вернут в лабораторию и забудут обо всём, что произошло. А если вздумаешь сопротивляться…
Хоккеисты осторожно оттолкнулись от пола коньками и тяжело вкатились в комнату, огромные, страшные, распространяющие вокруг себя сухой мертвенный холод.
Крис прижала к себе орущего младенца и быстро помотала головой из стороны в сторону.
— Люди должны знать всё! Вы не можете больше скрывать!
Старший Советник устало потёр висок, прикрыв глаза, словно от головной боли, и коротко кивнул хоккеистам. Миголь успела только судорожно втянуть в лёгкие воздух, собираясь то ли закричать, то ли броситься вперёд, даже не думая о том, что она стала бы делать. Но хоккеисты оказались быстрее. Они рванулись к постели, походя выцарапав из рук Крис ребёнка и отшвырнув его назад (Старший Советник с удивительной лёгкостью поймал дитя), а затем в пару ударов раскромсали Крис на части. Она отчаянно отмахивалась и хрипела, когда её буквально разделывали, но умолкла очень быстро. Миголь, зажмурившись и заткнув уши, сползла на пол и тихонечко взвыла. Хоккеисты, выбрав себе куски по вкусу, один за другим отправились на поиски своего Вратаря, чтобы он, охладив мясо, помог его поглотить.
Старший Советник развернулся, брезгливо морщась от воплей младенца, и шагнул к выходу из комнаты. Миголь сжалась и дрожала, боясь даже поднять глаза на кровавое месиво на постели — всё, что осталось от Крис.
Клаус Клеменс-Зорге буркнул на ходу:
— Вставай, пошли. Нечего нам тут делать.
Внезапно он дёрнулся и отскочил в сторону — и вовремя. Сразу же прозвучал треск выстрелов, и противоположная стена покрылась круглыми рытвинами пулевых отверстий.
— Выходи, Зорге! — раздался хриплый выкрик из полутёмного коридора. Миголь подняла голову, всхлипнув. Она узнала голос Кайла.
— Доутли? — удивлённо проговорил Старший Советник, прижимая к себе всё ещё орущего младенца и осторожно перемещаясь в более удобное для стрельбы место, — Миголь, идиотка, быстро иди сюда!
Он спрятался за надёжным укрытием — массивной кроватью, с простыни которой капала кровь растерзанной Крис. Его прикрывали ещё и тела убитых оператора и его ассистента, а также металлическая туша устаревшей здоровенной камеры. Миголь тряслась у косяка.
— Иди сюда быстро! — прошипел Старший Советник. Миголь приподнялась и шмыгнула к мужу. Над головой стрекотнуло, и на макушку посыпалась штукатурка, выбитая выстрелами. Миголь пискнула и схоронилась за кроватью, едва не споткнувшись о труп оператора и не свалившись лицом в кровавое месиво на простынях.
— Выходи, хватит прятаться! — крикнул из темноты Кайл снова, — Если не будешь стоять у нас на пути, тебе позволят уйти!
— Ты сам не веришь в то, что говоришь, — ответил Старший Советник, перекрикивая плач младенца на своих руках, — Подумай, если ты убьёшь меня, то тебя уничтожат в ближайшие сутки, где бы ты ни прятался!
— Пусть так, но мы должны закончить начатое! Отдай ребёнка. Его должны увидеть люди.
— Ты всё ещё хочешь осуществить свою бредовую идею о том, чтобы всем рассказать правду?
Миголь с изумлением уставилась на мужа и приоткрыла рот.
— Ты знал? — прошептала Миголь. Муж лишь отмахнулся.
— Люди должны знать! Вы прячете женщин! Мы должны сообщить всем жителям этой колонии правду.
— И ты думаешь, что творишь благо? Кайл, ты идиот! Ты ничего не понимаешь! Ты хочешь, чтобы все узнали, что на планете на самом деле остались биологические женщины? Предлагаешь открыть лаборатории и раздать каждому мужчине по женщине? И думаешь, что все обрадуются и сразу же начнут жить, как наши предки сотни лет назад?
Ответом было напряжённое молчание.
— Люди давно забыли, что женщина — это такой же человек, как и мужчина, с теми же чувствами, мыслями, правами, — продолжал Старший Советник чуть тише, — В сознании современных людей женщина — это некий признак привилегированного положения, знак престижа. То, при помощи чего размножаются, а размножаться дозволено только лучшим. Но вот в чём загвоздка. Сейчас на планете женщин не просто хватит на каждого мужчину, а даже придётся по две или три. А всё потому, что маятник природы качнулся в противоположную сторону. Конечно, женщин всегда было гораздо больше мужчин, и человечество прекрасно существовало при подобном раскладе. Однако если сообщить сейчас, что в секретных правительственных лабораториях скрывается подобное количество женщин, вполне может начаться самая настоящая гражданская война. Элита — то есть, самые генетически здоровые члены общества — малочисленна по сравнению с низшими слоями. Ты готов к ревущему стаду черни, судорожно нахапывающему себе баб побольше?
В коридоре всё ещё царила тишина.
— Кайл, — произнёс Старший Советник уже вполне миролюбиво, — Всё должно оставаться так, как есть сейчас. Пойми, ведь это идеальная модель общества. Многие колонии попросту вымерли от последствий генетических нарушений, спровоцированных атомной катастрофой в прошлом, а многие сгнили в эпидемиях венерических болезней. Мы же создаём здоровых, красивых и сильных.
— Но вы уничтожили семейную близость. Вы уничтожили святое — Материнство, — донеслось, наконец, из темноты коридора. Старший Советник фыркнул, криво усмехнувшись.
— Да какой прок в этом всём? Ты всегда слишком сильно увлекался историей и семантикой. Тебе так нравятся слова «мать», «отец», «сестра» и «брат»? Тебе не кажется это глупым? Это просто слова.
— Для тебя — это просто слова. Точно так же как слово «женщина» стало просто словом, — угрюмо ответил Кайл, — Скажи мне, ты хоть понимаешь, хоть краешком души ощущаешь, что ты приказал этим ледяным чудовищам сожрать мать своей дочери?
— Небольшое уточнение, — немного нервно перебил его Клаус, — Я приказал нейтрализовать резервуар, в котором синтезировалось из моего биологического материала тело нового индивидуума. К сожалению, не члена общества, а очередного резервуара. Ну да не беда. В лабораториях ещё полно других резервуаров, а семени у меня достаточно, чтобы попытаться синтезировать ещё одно тело. Надеюсь, оно окажется членом общества.
— Отдай ребёнка, Клаус! — крикнул Кайл исступлённо, — Или ты никогда не выйдешь отсюда живым!
Старший Советник поудобнее перехватил пистолет в одной руке и ребёнка в другой, сурово поджав губы и приготовившись к бою, но вдруг медленно растянув губы в улыбке.
В коридоре разносилось гулкое «вжжжжих-вжжжих-вжжжжих».
— Ошибаешься, дорогой мой Кайл, — хохотнул он, — Это ты никогда не выйдешь отсюда живым!
И в следующую секунду в темноте коридора мелькнули ярко-циановые точки. Застрекотал пистолет- пулемёт, а потом беспомощно защёлкал — обойма опустела. Гулко рассекли воздух титановые клюшки, раздались хлюпающие звуки, захлёбывающийся вопль, утробное рычание.
Стая вернулась, вероятно, за новой порцией мяса — на окровавленной постели его валялось ещё предостаточно.
Миголь закрыла голову руками и кричала, будто это её кромсают на куски.
И вот в комнате дохнуло холодом.
На пороге, почти полностью заняв дверной проём, стоял громадный Вратарь, неподвижный, в белой пластиковой маске, почти не отличимой от его лица. Вероятно, он пришёл за мозгом жертвы, который подобострастно приберегла для него стая. Он повёл головой из стороны в сторону, принюхиваясь. Старший Советник поднялся из своего укрытия, облегчённо вздохнув.
— Уффф, как вы вовремя…
— Это, — огромная лапища в пластиковой «латной» перчатке указала на него, и Клаус Клеменс-Зорге вздрогнул, на секунду похолодев, точно его уже коснулось мертвящее дыхание криогенного чудовища.
