— Не волнуйся о Лии, она на девятом уровне, — сказала Кэрол таким успокаивающим тоном, словно это сообщение автоматически снимало мою проблему. — Я хочу сказать, — продолжала она, — что Лия настолько самодостаточна, что не ощущает невротической потребности обладать какой-то частью твоего тела, а потому она не обидится и не будет ревновать, что бы ты ни делал.
— Но я не…
Кэрол прервала меня:
— Лия попросила меня сделать все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, и в особенности излечить тебя от сексуального невроза.
— Нет у меня никакого невроза! — яростно защищался я. — Я абсолютно нормален!
— Может быть, так и есть по нормам 1976 года, — спокойно ответила Кэрол, — но для Альфы двадцать второго века ненормально чувствовать стеснение или конфликт с самим собой из-за совершенно адекватного здорового наслаждения нашими прекрасными телами.
— Но, — оправдывался я, — в 1976 году я не принимаю ванны с девушками, с которыми познакомился всего пять минут назад.
Пока мы так разговаривали, Кэрол закончила меня мылить и начала поливать водой из шланга. Затем она вручила мне «мыльный» шланг, подняла руки над головой и начала медленно поворачиваться, соблазнительно подставляя мне то одну, то другую часть своего прекрасного тела. Я глубоко вздохнул и начал осторожно покрывать ее тело пеной, держа шланг в обеих руках.
Кэрол шаловливо улыбнулась:
— Я не так тебя мыла, Джон. Ты все еще боишься потерять контроль над собой, если прикоснешься ко мне?
— А, чертовка! — не выдержал я и начал с ожесточением растирать мыльную пену по мягкой атласной коже.
— Скорее не чертовка, — ответила Кэрол, смеясь, — а богиня в понимании человека XX века!
Она была права. Я почувствовал, как мое осуждающее, исполненное вины «я» испуганно грозит мне пальцем. Оно ограниченно, плоско и неестественно, как фигурка, нарисованная мелом на доске. Я стер его из своего сознания и начал наслаждаться воистину божественным ощущением. Я намылил свою богиню пеной, а затем обеими руками исследовал каждую ложбинку и выпуклость ее восхитительного тела. Я не торопился и провел бы в бассейне весь день, если бы Кэрол через некоторое время снова не опустила дно, полностью окунув нас в воду. После недолгого плескания и шутливой борьбы в воде Кэрол вывела меня из бассейна. Затем, понажимав своим ПК еще какие-то невидимые мне кнопки, она убрала пластиковую перегородку, слила воду из бассейна и залила в него свежую. Потоки теплого воздуха высушили наши тела, Кэрол взяла меня за руку, мы направились к огромному ложу в другом углу комнаты и с разбега плюхнулись на него.
Следующий час я предавался радости физического и эментального союза с Кэрол.
К концу этого часа я узнал, что половая близость — разумеется, если это еще и эментальная близость, — может открыть двум людям такое
Когда мы лежали в объятиях друг друга, я рассказал Кэрол о своем чувстве вины и страха перед беременностью. Я сказал ей, что еще со школы не могу расслабиться и полностью наслаждаться половой близостью. Говоря о своей вине перед Валери, я вновь пережил неприятный эпизод юношеских лет, когда оте гневно упрекал меня в «животном эгоизме». Выслушав меня, Кэрол сказала, что ни одна женщина в Макро-обществе не может родить ребенка без специальной эментальной подготовки. Но даже тогда требуется разрешение Дельтара.
Я не очень-то понял ее объяснения о том, как была изменена физиология женщин, но теперь ни у одной из них вообще не было менструаций, если только она не хотела иметь детей. Тем не менее я сразу же подумал, как понравилось бы это большинству женщин и мужчин двадцатого столетия!
Я также узнал, что в Макро-обществе только самым его лучшим (физически, эментально и духовно) членам разрешают иметь детей. Они ограничили рождаемость так, чтобы ученики составляли около 10 процентов всего населения. Осознав, какое малое количество женщин должно иметь возможность родить ребенка, я был шокирован.
— Кэрол, — спросил я, — ты что, серьезно считаешь, что отказывать девяти людям из каждого десятка в праве стать родителями — это справедливо?
— Справедливо? — переспросила Кэрол и рассмеялась. — Я и забыла, что ты из девятьсот семидесятых, Джон. Рождение и воспитание потомства было самым тяжелым испытанием, которому подвергалась женщина. Теперь это не обязательно. Эгоистичная уверенность супружеских пар в том, что миру нужны их маленькие копии, — это еще один признак ограниченности микро-человека.
Это заявление шокировало меня еще больше.
— Я изучала историю микро-людей, — продолжала Кэрол. — В течение сотен тысяч лет любой мог иметь детей, и с детьми обращались как с имуществом. В двадцатом веке в вашей стране уже нельзя было заставить малолетних детей работать, поэтому в них перестали нуждаться. Культ наркотиков и молодежные бунты — это отчасти результат того, что микро-люди бездумно производили на свет больше детей, чем были готовы достойно воспитать.
— И ваше решение этой проблемы, — сказал я, — лишить девяносто процентов населения права стать родителями.
— Ах, Джон, — покачала головой Кэрол и грустно улыбнулась, — ты не понимаешь. Любой может иметь детей, если он подготовит себя к этому. Некоторым требуется для этого несколько жизней, но мы не ограничены одной жизнью, как полагали микро-общества. Девизом микро-человека было: «Жизнь дается один раз, поэтому ешь, пей и гадь вокруг себя, ведь завтра ты умрешь». И, конечно, этот неистовый эгоизм разрушал не только микро-человечество, но и всю планету.
Я не мог не признать, что к 1976 году мы серьезно загрязнили большинство своих озер и рек и начали загаживать уже и океаны. Поэтому мне было интересно, насколько ухудшилось состояние окружающей среды за промежуток между моим «временем» и «временем» Кэрол.
Прочитав мою мысль, она на мгновение замолчала и ее глаза погрустнели, как будто она вспомнила что-то неприятное. Затем продолжила:
— Вы загрязняли океаны, воздух и почву, пока почти вся и сухопутная, и водная флора и фауна не вымерли. Вы создали на земле географический дисбаланс, который вызвал такие разрушительные землетрясения и наводнения, что если ты посмотришь на карту сегодняшнего мира, то не узнаешь его.
— Зато, — сказал я спокойно (масштаб этой катастрофы еще не дошел до моего сознания), — наверное, это решило проблему перенаселения. Каково население мира в 2150 году?
• — Около 303 миллионов, — сказала Кэрол. — На Земле жило бы намного больше людей, несмотря на катаклизмы, если бы микро-люди начали сотрудничать и помогать друг другу. К сожалению, они только усугубляли традиционные разделения на национальности, расы, религии, языки, образовательные и социально-экономические уровни и боролись за резко уменьшающиеся ресурсы своей опустошенной планеты.
— Микро-люди вымерли, как динозавры и мамонты? — спросил я.
— Почти, — ответила Кэрол. — Сейчас осталось в живых только три миллиона микро-существ, и они все живут на одном острове, который мы называем Микро-островом. Те, кто устает от жизни в нашем Макро-обществе, могут переехать на Микро-остров и жить в себялюбии и в страхе, что их микро-соседи могут напасть на них. В общем, так, как жило ваше общество в двадцатом веке.
— Ты хочешь сказать, что ваше Макро-общество держит три миллиона заключенных на острове?
Кэрол покачала головой:
— Никто не обязан жить на Микро-острове, если он хочет остаться в Макро-обществе и согласен жить по нашим Макро-законам. Пойми, каждый человек, который живет на Микро-острове, сам выбрал, где ему жить.
— Даже дети? — спросил я.
— Да, — кивнула Кэрол. — Мы знаем, что каждый ребенок перед своим рождением выбирает себе родителей и среду, в которой будет жить.
