дай лучше брата, я давно мечтал повстречать его у себя в Аду!'
– Нет! Предателей убиваю я сам, я и так слишком щедр, позволив тебе устранить этого червя, это ничтожное создание, что возомнила себя равным богам! Это мое последнее предложение!
'То есть ты убиваешь моего брата и Арбалетчика, я – титана и зыкруда, а потом выясняем отношения между собой?'
– Да! Твари, я уничтожу вас всех, а ты, Валайбойфр, должен быть мне благодарен, что перед твоей смертью я подарю тебе возможность насладиться созерцанием гибели врагов!
'Я бы никогда не согласился с твоим предложением, но сейчас это твоя последняя воля. Я уважаю твое право перед развоплощением уничтожить своих врагов, это последняя воля творца, и я дарю тебе право убить моего брата-предателя и арбалетчика Михаила!'
– Я рад, что мы достигли согласия! В каком порядке мы их будем убивать? Я думаю, стоит начать с Арбалетчика!
'Я не могу согласиться! Думаю, стоит начать с титана, он опаснее'…
Высшие силы, а ведут себя – как дети! Даже не как дети, как картонные персонажи из малобюджетного боевика про злодеев, решивших уничтожить мир, и обсуждающих, кому из них на какие красные кнопки нажимать. И все бы было хорошо, если бы не было так плохо – я действительно не мог представить себе способ их остановить, при этом не подарив победу Ноху. Дело в том, что предложенный 'Вершителем' вариант действительно давал телу уцелеть, однако моей душе на момент взрыва нужно было его покинуть, другого выхода не было. Вроде бы ничего страшного, не в первый раз, да вот только что-то мне подсказывало, что вернуться назад я могу и не успеть. Такой эксперт, как Нох, может спокойно меня опередить, первым захватив это здоровое рыжебородое тело.
За те минуты, пока враги решали, в каком порядке нас убивать, я успел обдумать кучу вариантов. От самых простых до самых извращенных, все они заканчивались одним – Нох побеждал, мы все умирали, мир получал нового бога. Когда-то 'великая предсказательница' Марьяна обещала мне выбор между моей жизнью и жизнью всего этого мира, пока я даже такого выхода перед собой не видел!
'Он есть!' – раздался у меня в голове голос Ноха, – 'Ты все правильно понял, действительно, единственный известный мне способ уничтожить обе высшие силы – стереть их волной рефлексии от изменения реальности. Я давно разрабатывал эту теорию, поверь, иначе их не победить. Если же ты сделаешь то, что должен – я гарантирую, что как только получу власть над миром, верну тебе твое тело и открою настоящий портал домой! У тебя просто нет другого выхода. Ты подумай сам, новым богом станет один из тех, кто сейчас заперт в этом вневременном пространстве. Ты готов подарить этот пост дьяволу? Мечтающему превратить мир в огромный филиал ада? Или сошедшему с ума творцу, который создаст новый мир марионеток, существ без свободы воли и права выбора, и будет вечно их истязать? Или мне тому, кто познал мир по обе стороны смерти, кто был безумен, но излечился? Я совершил в жизни немало грехов, но они все в прошлом, и новый мир, что я построю, будет чистым и справедливым. Я не буду уничтожать живых, с твоими друзьями ничего не случиться, ты же вернешься домой, как давно об этом сам мечтал! Подумай об этом. У тебя все равно нет другого выхода'.
Бедный, бедный Нох! Столько тысячелетий прожить, а так бездарно проводить агитацию! Нет, ему до наших, земных, политтехнологов далеко. На слово 'гарантирую' у меня уже выработался стойкий иммунитет, 'утром деньги, вечером стулья', если Нох станет богом, то у него уже не будет никакого смысла меня отправлять домой. А уж про свое отношения к строителям 'мира чистоты и справедливости', у которых есть такое хобби, убивать недовольных миллионами, я и говорить не буду.
Однако другого выхода все равно не было. Меня загнали в ловушку, и я сделал единственное, что оставалось. Как я тогда говорил титану, тому, настоящему… 'И ты, конечно же, знаешь ту силу, которая довольна этим миром? Которая не станет его менять под себя, которой не нужны власть над людьми и которая будет настолько добра и благодарна мне, что вернет меня домой?' Что же, кажется, я знаю, кому место на этом небесном троне.
– Эй, Алвит! Подойди на секундочку сюда.
– Да, Михаил!
– Держи! – я протянул дикарю Лимпа и Некрон, – Ребята, живите дружно, и вспоминайте меня иногда незлым тихим словом! А теперь беги, Алвит, беги!
Дикарь почувствовал по интонации моего приказа, что сейчас не время спорить или переспрашивать, а время бежать! Не стал утверждать, что он никогда не кинет 'любимый Михаил', а бросился прочь с такой скоростью, развить которую могут только длинноногие зыкруды.
Реакция окружающих прогнозируемая – никто не понимал, что происходит. А пока до них доходило, что пьеса пошла куда-то не туда, актеры откланяются от сценария, зыкруд, сломя голову, мчится в сторону непроницаемой белесой стены, отделяющей эту часть реальности от остального мира, я активизировал 'Вершитель'.
'выполняю.'
Последним, что я увидел, было выражение абсолютного ужаса на лицах лорда, Валайбойфра и Ноха. Они уже поняли, что проиграли, но как – этого узнать так и не смогли. Сладкий миг победы! Увы, вслед за ним пришла моя смерть, это было неизбежно, но я знал, что Алвит сможет прорваться. А всем тем скептикам, которые утверждали, что я не смогу спасти мир и спастись сам, хотелось сказать: 'Вот вам!'
И показать характерный жест.
Потом я умер. В третий и последний раз.
Вера может творить настоящие чудеса. Человек, который верит, что ему не страшен огонь, может спасть на раскаленных углях. Другой, который верит, что Чумак с Кашпировским обладают сверхъестественными способностями, способен излечиться, выпив заряженный по телевизору стакан воды. Третий верит в собственное бессмертие столь беззаветно, что даже смерть его не решается потревожить. Сложно сказать, где проходит граница между самоубеждением и настоящим чудом. Но неоспорим тот факт, что там, где бессильна наука, часто спасает вера. Организм человека – слишком загадочное образование, чтоб четко указать грань его природных возможностей.
Зыкруды верили, что, поедая тело погибшего друга или убитого врага, ты получаешь часть его силы. Это было для них абсолютно очевидно, их никогда не терзали сомнения. Потому Алвит бы совершенно не удивился, случись ему узнать, что способность пробивать собой неприступные границы досталась ему 'по наследству'. От 'великолепной семерки' ангелов-крыланов, от каждого из которых пусть по маленькому кусочку, но зыкруд себе отхватил.
Конечно, ему не досталась божественная мощь и способность летать, но зыкруды никогда не воспринимали собственные верования дословно. 'Сила' для них была скорее неким обобщенным синонимом удачливости, причем считалось, что она равномерно распределяется между всеми, кто хоть кусочек врага съел. А так как конкурентов в поедании убитых крыланов у Алвита никогда не было, то так сложилось, что лишенное магии тело зыкруда приобрело некие паранормальные способности, о которых он сам даже не догадывался.
Именно благодаря им Алвит некогда смог пересечь границу, отделяющую Царство Мертвых от мира живых, и теперь именно эти способности вновь спасли его жизнь. Зыкруды не ведали страха. Михаил сказал бежать, а потому Алвит бежал, его не интересовало, что перед ним какое-то белесое марево, он не знал, что оно абсолютно непроницаемо. Убежденность, что Михаил всегда прав, вера в этого человека, сила семерых крыланов, аура Некрона помогли ему прорваться сквозь барьер, оказавшись в обычном мире раньше, чем обезумившая реальность уничтожила все за его спиной.
Однако на этом приключения зыкруда не закончились.
– Приветствую тебя, новый хозяин! Поздравляю! – услышал Алвит.
– Ты говорить мне, штука? С чем ты я поздравлять? Твой хозяин Михаил, я
