Некашерный Тевье и еврейская Бетти Буп

в ее контекст». Многие пьесы, хоть и созданные евреями, но не имеющие ничего общего с еврейской темой, по мнению автора, «отражают извечную еврейскую мечту поиска дома…, тревогу и еврейские ассимиляционные стремления».

Кураторы прошедшей в прошлом году в Нью–йорском еврейском музее выставки «Развлекать Америку: Евреи, кино и радио»

Джи Хоберман и Джефри Шандлер утверждают, что символ американской поп–культуры Бетти Буп была создана «как ролевая модель еврейской женщины». Весь американский досуг от Эла Джолсона и Фанни Брайс до Джерри Сейнфелда и Молли Голдберг является ничем иным, как «определением, что значит еврейство для многих американских евреев…определить еврейское присутствие и еврейскую непрерывность». Даже знаменитая песня Ирвинга Берлина «Боже, благослови Америку», которую кое–кто в окружении нынешнего американского президента предлагает сделать национальным гимном, изображается у таких авторов «зашифрованной еврейской мечтой», идущей еще от канторов–предков Берлина.

В кулуарах рассказывают, что когда Альфред Молина, известный своей пунктуальностью и профессиональной добросовестностью, сказал режиссеру, что носится с песнями, как пророк Моисей со скрижалями Завета, то получил ответ: «Джо Стейн сказал: расслабиться. Это тебе не стекло резать». Нам посчастливилось получить ответы самого автора «Скрипача на крыше» и многих других классических бродвейских мюзиклов Джозефа Стейна. В мае ему исполняется 92 года. Стейн полон бодрости и энергии. Он рассказал, что «Скрипач» родился не сразу. Сначала он хотел переделать рассказ Шолом–Алейхема «Заколдованный портной», но в результате пьеса вобрала в себя еще мотивы из циклов рассказов о Тевье–Молочнике и о неудачливом дельце–мечтателе, «человеке воздуха» Менахем–Мендле.

Стейн очень высокого мнения о работе Дейвида Лове. «Спектакль получился ближе к нашему первоначальному замыслу, чем то, что сделал Зеро Мостель. У Мостеля всегда была склонность к шутовству, а в либретто больше лирики, даже сентиментальности, — говорит Стейн, — Это даже ближе к сентиментальности еврейского театра. Разумеется, это не Шолом–Алейхем, а оригинальная пьеса с другим языком, другим темпом и перед другим зрителем».

На замечание о том, что критики считают новую версию «ненастоящей», Стейн заметил, что «и тогда, 40 лет назад, критики писали, что постановка Мостеля — не настоящий Шолом–Алейхем. Теперь они пишут, что новая постановка не соответствует мостелевской».

Стейн крайне возмущен копанием в родословной актеров и режиссера. «Это позор подсчитывать пропорции евреев. Ведь 40 лет назад, во время первой постановки, Тевье, правда, играл еврей. Но роли его жены Голды и двух из трех дочерей исполняли актрисы нееврейского происхождения. И никому в голову не пришло подчеркивать этот факт». И действительно, можно себе представить возмущенную реакцию тех же самых критиков, если бы кто–нибудь в Америке осмелился бы написать, что «Грек Зорба» недостаточно греческая переработка романа Никоса Казанзакиса лишь потому, что ее написал еврей Джозеф Стейн. Впрочем, Америка — страна свободы слова, и бумага все стерпит. Зрителю же стоит посмотреть новую версию «Скрипача на крыше», которой, судя по всему, обеспечена долгая жизнь на сцене.