Панаит облегченно вздохнул и вытер пот с лица: значит, шифра враги не знали.
- Да, но откуда они взяли ключи? — недоуменно пожал плечами Контраш. — Ведь другой цепочки с ключами нет, а эта все время при мне.
Панаит дружески взял под руку инженера: он понимал его волнение.
- Пока мы тоже ничего не знаем, но попробуем выяснить. Попрошу вас ответить на несколько вопросов. Первый: вы всегда носите ключи с собой?
- Да, — ответил инженер, — я никогда не расстаюсь с ними. Днем они со мной, а ночью я кладу их в специальную шкатулку.
- У вас не было случая, чтобы вы их где-нибудь оставляли?
- Нет, я берегу их как зеницу ока.
Наступило молчание.
«Может, существуют еще такие ключи, — подумал майор, — тогда нужно установить, где сделан этот сейф и как он сюда попал». Он задал еще один вопрос:
- Кто живет с вами?
- Жена, сын, которому через неделю исполнится девять месяцев, и домработница — серьезная, умная женщина.
- И давно у вас домработница?
- Восемь месяцев.
- Ничего подозрительного в ее поведении вы не замечали?
- Нет, а потом вообще все дела с ней имеет жена. Насколько я знаю, она хорошо заботится о нашем ребенке, о квартире.
«Сложное дело, — подумал Панаит, — придется взять под наблюдение и жену Контраша, и домработницу».
Раздумье майора нарушил старший — лейтенант Лучиан, вошедший в кабинет.
- Разрешите доложить, товарищ майор!
Увидев офицера, Контраш хотел выйти, но майор остановил его и вместе с Лучианом вышел в соседнюю комнату.
- Докладывайте.
- В подвале особняка я открыл пролом, который ведет в подземный коридор…
Панаит вздрогнул… «Итак, они использовали подземный ход и, следовательно, мою ошибку». Он решил сам спуститься вниз. Когда майор увидел подземный коридор, неясным для него остался один вопрос: откуда и как шпионы достали ключи?
У чертежника неприятности
Официант, с которым Манека проводил подземную операцию, работал в столовой строительства под именем Илие Дрэгой, а посетители называли его «Проворный». Эту кличку он оправдывал вполне: ловкий, быстрый, вьюном вертясь между столиками, он обслуживал посетителей моментально. Больше всего им были довольны чертежники: они постоянно торопились, и «Проворный» не заставлял их терять время даром.
- В первую очередь чертежников, — бросал он остальным посетителям, когда те приходили в столовую.
Старательного Илие ценили и уважали. Кроме того, никто лучше его не знал вкусов клиентов. Дрэгой помнил, кто любит борщ, кто предпочитает котлеты с горчицей, а кому они больше нравятся с томатом. Терпеливо, настойчиво и осторожно влезал шпион в души людей.
Но более других официант интересовался чертежником Тити Крэчуном — живым, веселым тридцатилетним человеком. «Проворный» пристально следил за этим явно не в меру болтливым служащим. Иногда тот пытался говорить о своей работе. Товарищи, сидевшие рядом за столом, спешили его оборвать: «Помолчи, Тити». В ответ чертежник, улыбаясь, закрывал ладонью рот и добавлял, как будто ничего не случилось:
- Пустяки, «Проворный» — человек свой. Не так ли, Илие?
Официант отвечал с укоризной:
- Словно вы меня не знаете, товарищ Тити. — А сам продолжал следить за каждым его шагом. Он знал, что бахвальство и болтливость подтолкнут чертежника в его руки. Так, впрочем, говорил и «Ариец»: «В большей или меньшей степени болтливость свойственна каждому человеку. Были бы только глаза и уши, и такой человек — в твоих руках».
Но однажды официант не узнал Тити. Тот молча сел за стол, молча пообедал, и, не сказав ни слова, вышел из столовой. «Что-то с ним стряслось», — подумал Дрэгой, внимательно посматривая на Крэчуна.
Шпионский опыт подсказывал ему, что наступил момент, когда нужно хватать добычу, но хватать осторожно и расчетливо, не допуская ошибки. В первую очередь он попытался узнать, что происходит с чертежником.
- Да, что такое с товарищем Тити? — спросил он как-то одного из друзей Крэчуна, когда того не было в столовой.
- Не знаю, — ответил тот, — иногда бывает. Захандрил человек, и все.
- Наверное, теща умерла, — хихикнул «Проворный».
- Хуже, — ответил другой обедавший.
- Неприятности по службе, что ли?
В ответ чертежники отрицательно покачали головами и больше не проронили ни слова. Официант тоже не настаивал. О неприятностях Тити он решил узнать от самого чертежника. Однажды после обеда он увидел, что Крэчун сидит на скамейке в тени большого раскидистого дерева. Лицо чертежника было задумчиво. 
- Здравствуйте, товарищ Тити, — подошел к нему официант.
Чертежник безразлично взглянул на «Проворного» и ответил кивком головы.
- Что за кислое настроение? — проговорил официант, подсаживаясь к Тити. — Давайте-ка лучше закурим. Табак и вино смягчают боль любви.
- Не в любви дело, — буркнул Тити, вытаскивая сигарету из пачки, предложенной официантом.
- А в чем же?
- Эх, разносчик, если бы ты понимал в жизни столько, сколько в борщах.
- Вы не шутите, товарищ Крэчун, — немного обидчиво ответил официант, — я давно хочу, но не осмеливаюсь сказать вам…
- Что?
- Что я хочу стать чертежником.
Тити Крэчун удивленно посмотрел на официанта и иронически улыбнулся.
- Ты что это, серьезно, не шутишь?
- Нет, нет, на самом деле это мое заветное…
- Советую тебе, — прервал его чертежник, — заняться чем угодно, но только не этим. Сейчас лучше быть официантом, чем чертежником, — и, выплюнув сигарету, он повернулся лицом к особняку.
- Я вот любил свое дело… работал с охотой. И вот как назло… — пробормотал он.
- Насколько я понимаю, у вас неприятности? — осторожно спросил официант.
- Ну да. Но разве я знаю, какие? Приехала следственная комиссия, и началось…
- Ну, так что из этого? Вы-то причем?
- Как причем? Может, я и не сделал ничего, а убытки вот должен возмещать.
- Почему?
- Почему, почему, — передразнил его Тити. — Глупые вопросы задаешь. Меня вот сегодня несколько человек из этой комиссии тоже все спрашивали: почему да почему. Почему вчера рано пришел и поздно ушел? Что я один делал в бюро? Почему я учился в Германии и еще сто тысяч почему… — Немного
