воспользовавшись неразберихой первого года «нового порядка», удалось настоящее дело активной функционерки молодежной коммунистической организации Ютты Раус заменить не менее настоящим делом активистки нацистской партии Ютты Хайдте.
В Аугсбурге она окончила школу радистов первого, высшего класса и стала работать на метеорологической станции в Альпах. Но это занятие скоро наскучило ей. В один из отпусков друзья свели ее с человеком, который назвался Перро. Он устроил Ютту в рекламное бюро. Здесь она позировала, снималась с военными, помогала хозяину в фотолаборатории.
Часто в бюро заходила Эрика Зандлер. Она любила щелкать, а проявлять, закреплять, печатать — терпения не хватало. Да и рук фрейлейн Зандлер было жалко. Сначала Ютта приходила к ней помогать печатать фотографии, а потом Эрика уговорила отца взять Ютту в дом секретаршей, а вернее, горничной. На нее легли все заботы по дому. Ютта не противилась. Кухарка была бы лишней. Иногда профессор просил ее попечатать на машинке, иногда диктовал.
— Место у тебя пока надежное, — сказал Эрих. — И ты хорошо держишься, Ютта. Но когда все складывается слишком удачно, жди удара, Ты сидишь слишком близко от пекла, чтоб тобой не заинтересовались черти. Вот это и плохо. Допустим, Зейц рано или поздно захочет удостовериться в твоем прошлом. Ты-то свою биографию хорошо знаешь?
— Я не девочка, — обиделась Ютта.
— Подожди. Не красней. А тетя Марта? Дядя Клаус? Кто они?
— Тетя Марта и правда живет в Берлине. Только я не пишу ей. А дядя Клаус действительно умер прошлым летом.
— С тетей надо увидеться как можно скорее и начать настоящую переписку. Ясно?
— Да.
— С тобой я буду теперь встречаться у Зандлера. Здесь надо видеться как можно реже. Постараюсь сделать так, чтобы мои визиты выглядели естественно. Дом Зандлера нам нужен еще и потому, что сам профессор вне всяких подозрений. Перепроверен трижды три раза. Да и вообще весь как на ладони. Рацию у Зандлера искать не будут.
— Рацию?
— Да, Ютта, теперь нам нужна рация. Без нее мы ничего не значим. Даже ту информацию, которую имеем, не можем передать. Рация у меня есть, но в Аугсбурге. Как ее привезти сюда?
— Привезти несложно…
— Как?
— Я уговорю Эрику поехать развлечься, ее машину проверять никто не станет.
— Это мысль. Но когда?
— Хоть сегодня вечером, — рассмеялась Ютта. — Эрика обожает развлечения.
…Но рация, которую привезли из Аугсбурга, не работала. Слишком чуток и нежен был ее механизм, чтобы выдержать бесконечные путешествия с места на место, пребывание в сырых подвалах, в земле, в привокзальных камерах хранения. Некоторые лампы вышли из строя, и достать их в Германии было невозможно.
Много дней и ночей проколдовали Ютта с Эрихом над рацией, пытаясь вернуть ей жизнь, но тщетно.
— Это равносильно дезертирству! — негодовал Эрих. — Мы выбываем из борьбы в тот момент, когда в нас особенно нуждаются товарищи! Нуждается Март, которому я обязан оказывать помощь в первую очередь!
— Но что поделать, если рации этой системы такие ненадежные, — пыталась успокоить его Ютта.
— Все равно нам нет оправданий! Товарищи рискуют жизнью, но работают! На, читай! — Эрих выхватил из-под стопки пачек с фотобумагой листовку.
«22 июня Гитлер своим подлым и вероломным нападением на Советский Союз совершил тягчайшее преступление по отношению к немецкому народу, которое приведет Германию к величайшей катастрофе… — начала читать Ютта и невольно опустила глаза на подпись: „Коммунистическая партия Германии“. — Единственное спасение для немецкого народа — это положить конец войне. Но для того чтобы покончить с войной, надо свергнуть Гитлера. Пока Гитлер и его банда будут у власти, война не прекратится. И горе нашему народу, если он до конца свяжет свою судьбу с Гитлером, если мы, немцы, сами не наведем порядок в своей стране, а предоставим другим народам очищать Европу от фашистской чумы».
Ютта медленно опустила листовку на колени и задумалась. Эрих стоял, отвернувшись к окну. Ютта обратила внимание, что по-стариковски белая голова Эриха плохо гармонировала с его крепкой, загорелой шеей. «Кто ты такой, мой названый брат? — подумала она. — Наверное, немало испытал ты, если не вовремя поседел…»
Вдруг Эрих повернулся к девушке:
— Скажи, знаешь ли ты людей, на которых можно положиться?
Ютта покачала головой, задумалась, перебирая в памяти лица знакомых. Вспомнила одного добродушного механика с аэродрома. Он как-то помогал ей нести белье из прачечной, много рассказывал о себе, о детях, сетовал, что сыновья на фронте. Вот, если б он помог! Он работает на аэродроме, а раздобыть рацию можно только там. Но она почти не знает этого человека.
— Мне кажется, рацию добыть можно на аэродроме Зандлера, — не совсем уверенно проговорила Ютта.
— Кто поможет? Уж не Зейц ли? — усмехнулся Эрих и добавил серьезно: Если у тебя есть план, скажи о нем. Только ничего не предпринимай одна. Таков приказ Перро.
— Пока у меня нет никакого плана, — ответила Ютта. — Но я подумала об одном человеке, который там работает. Это Карл Гехорсман, механик на аэродроме Зандлера. Впрочем, это опасно, кто знает, что у него на уме. Вот бы ты с ним познакомился, он частенько заходит в пивную «Фелина».
— Хорошо, я пригляжусь к нему, — подумав, сказал Эрих. — Рация нам позарез нужна. Март объявился и передал письмо, а мы немы как рыбы…
Эрих не знал Марта. Перро лишь сказал, что он объявится, когда в этом возникнет необходимость. Для связи с Мартом Эрих подыскал надежный «почтовый ящик», и он уже заработал.
В баре пахло тушеной капустой, кислым пивом, табачным дымом и дешевыми духами. Визжала радиола. Танцевали солдаты из батальона обслуживания и охраны. Их подружки в коротких юбках клеш энергично работали локтями.
Карл Гехорсман потягивал пиво.
— Почему эти парни остались в тылу, а мои сразу попали на Восточный фронт? — неожиданно спросил он Эриха.
— Эти тоже там будут, — ответил Эрих. — Гитлеру надо много солдат.
— Ты думаешь, с Россией надолго?
Эрих пожал плечами:
— Россия — это не Европа. Слишком большой кусок.
— Что верно, то верно… На каждого немца двое русских… Я работал там в двадцать пятом по соглашению с Добролетом. На их линиях летали наши пассажирские «юнкерсы», я их обслуживал… С хорошими ребятами работал… Гехорсман замолчал.
Эриху показалось, что он даже увидел, как в большой рыжей голове Карла заворочались мозги.
За несколько встреч Эрих близко сошелся с механиком. Теперь он говорил с ним по-приятельски, не особенно таясь. Гехорсман — простой рабочий. Он не из тех, кто выдает. И все же заводить с ним разговор о рации пока рискованно.
— А теперь те русские ребята воюют с нашими, — продолжал Карл. — Как-то нехорошо получается.
— Мы же сами захотели вырвать у них кусок хлеба.
— Кто «мы»? Я? Ты? — возмутился Гехорсман. Эрих выдержал длинную паузу, потом медленно проговорил:
