— У Людовика нет шансов. Но я жду весть о нашем отце, Элизабет. Я не могу уехать, пока не буду знать, что с ним.
— И как ты собираешься это узнать?
— Мы договорились с отцом, что он пришлет одного из верных людей в качестве гонца, — объяснил Стивен.
— Надеюсь, будет не слишком поздно. Слушай, а что если обратиться к Патрику? Жених он мне или нет? Хотя… наверняка он тоже не в чести у герцога. И, возможно, тоже собирает вещи.
— Не надейся! — фыркнул Стивен. — Он первым перебежал под знамена герцога. И, естественно, тут же отрекся от своих обязательств по отношению к тебе. Герцог предложил ему в жены одну из своих племянниц, и я думаю, что Патрик не упустит свой шанс.
— А ты откуда знаешь? — удивилась я.
— Я периодически получаю вести с мест сражений. Иначе как бы я мог следить за происходящим? Я не хотел говорить тебе о твоем женихе, не желая расстраивать, но теперь скрывать такие новости опасно. Послушай меня, Элизабет, ни в коем случае не выходи за ворота замка, даже если там будет стоять сам Патрик и публично клясться, что возьмет тебя в жены.
— Хорошо, — вздохнула я, в очередной раз убедившись, что все мужики козлы.
Впрочем, Стивен зря беспокоился. Ни Патрика, ни кого бы то ни было еще у ворот нашего замка не появлялось еще недели две. А обещанный отцом гонец прискакал ночью. Он скользнул в один из потайных ходов, чтобы не быть замеченным никем из гарнизона, и пробрался к Стивену. Брат тут же поднял меня, мы тихо собрались и выскользнули из замка. Да, не зря мы держали лошадей в полной готовности, обвязав им копыта тряпками! Уходить пришлось быстро и тихо. Пригодились и собранные мной заранее припасы еды, и приготовленная одежда, и сеть потайных ходов из замка. Стивен отпустил гонца на все четыре стороны, и мы припустили в сторону границы. Брат собирался пересечь ее по морю и поселиться в каком-нибудь небольшом городке одного из соседних королевств, занявших по отношению к происходящим военным действиям позицию нейтралитета. Денег, правда, у нас было не слишком много (богатство лорда Фотона состояло, в основном, из земельных угодий), но вполне достаточно для того, чтобы нормально устроиться на новом месте. А если учесть еще и прихваченные нами драгоценности (в том числе медальон), то волноваться за наше будущее вообще не стоило. При одном условии. Если мы сумеем живыми и невредимыми покинуть страну, по которой шляются банды разбойников и дезертиров, и довезти все наши ценности в целости и сохранности. И в том, и в другом у меня были серьезные сомнения. Мы скрывались, пробирались вперед по ночам, избегали людные тракты… к концу путешествия и я, и Стивен были похожи на двух оборванцев, при взгляде на которых становилось жутко. От лошадей, разумеется, нам пришлось избавиться, и последние пару дней мы передвигались почти ползком. Думаю, если бы не Стивен, я не прожила бы в этом мире и двух дней. Спасибо лорду Фотону, обучившему своего наследника воинскому делу.
Я невольно вздохнула. Лорда было жаль. Я настолько привыкла к этому человеку, что воспринимала его как собственного отца. Смерть лорда Фотона стала для меня действительно печальным событием. Вот ведь как странно складывается жизнь! Еще недавно я имела все, чего только можно пожелать, и даже чуть больше. А сейчас я бегу в неизвестность, оставшись и без замка, и без отца, и без приданого. Ну и жениха, (естественно!), как корова языком слизала. Хорошо хоть судьба дала мне старшего брата. Не представляю, что бы я без него делала. Выяснив, что ближайший корабль отправляется в нужную нам сторону аж через неделю, он мудро решил пристроить меня на это время в монастырь (вместе с деньгами и драгоценностями, так надежнее будет). Сам же Стивен, наплевав на плавающие в его жилах три капли королевской крови и доставшийся ему по наследству титул лорда, собрался наняться на корабль квартирмейстером, намереваясь подобным образом отработать наш проезд. Деньги Стивен светить никак не хотел. В принципе, мудрое решение. Теперь мы не являемся ни знатными, ни влиятельными людьми, заступиться за нас некому. Так что если только команда узнает, что у нас есть деньги и драгоценности — живыми мы до берега не доберемся.
Надо сказать, что опыт сидения в монастыре оставил у меня весьма неприятные впечатления. Снова влезать в уродливое платье из мешковины и поститься круглыми сутками не хотелось. Однако другого выхода попросту не было, и я с планом Стивена согласилась. А уж когда мне удалось привести себя в порядок и вымыться, я вообще пришла в хорошее расположение духа. А Стивен меня еще и утешил, сказав, что нашел самый приличный монастырь в округе, ибо пограничный город, до которого мы добрались, просто кишел различными сектами. Николаиты, которые под предлогом, что женщина — исчадие ада и исторгнута из недр преисподней на землю для совращения мужчин, считали более нравственным отдавать предпочтение собственному полу. Гностики впали в другую крайность, утверждая, что женщина призвана быть общей собственностью. Валентиниане, которые не вступали в пререкания с обеими сектами, мудро сочетали обе точки зрения — они утверждали, что дозволены все виды распутства. 4 Было и много чего еще, что просто не поддается описанию. Причем у каждого братства был свой монастырь, своя форма одежды и свой святой, которому они поклонялись. Бог ты мой, да для чего вообще нужны все эти братства? Зачем им эти дурацкие одеяния? Чтобы отличаться от всех, или чтобы заставить всех присоединиться к своему братству? Это было бы неповторимое зрелище: весь мир в капюшонах и масках с двумя круглыми дырочками для глаз. И они еще убеждают, что это угодно Богу! Какому?!
Впрочем, грех жаловаться, мне еще повезло. Монастырь, куда меня поместил Стивен, никакими извращениями не страдал. (Разумеется, если не считать извращением данный монахинями обет вечной девственности). Да и ничем не отличался от того монастыря, в котором я оказалась, впервые попав в этот мир. Такая же стервозная мать-настоятельница (габаритами с небольшого мамонта, несмотря на старательное умерщвление собственной плоти), те же посты, перила, которые нужно натирать воском и священные истории, которые читали по вечерам. Как-то раз ко мне заскочил Стивен, чтобы проведать, как я живу, и мать-настоятельница тут же заставила меня прочитать ему какую-нибудь историю из 'жития святых'. Ни мне, ни Стивену этого было до смерти не надо, но деваться было некуда. Ссориться с настоятельницей было глупо, а уж прослыть в ее глазах недостаточно ревностными христианами — еще и опасно. Я подмигнула разозленному Стивену и пообещала, что выбранная мной история ему понравится. Успевший узнать меня получше брат тут же оживился и приготовился слушать.
— Не знаю, в какой стране, но был такой интересный город — Ансир, — начала я занятное повествование. — Так вот. Жили там 7 прекрасных девственниц-христианок, самой юной из которых уже стукнуло 70.
— Сколько? — поперхнулся Стивен.
— 70.
— Элизабет, ты издеваешься? Прекрасные в 70 лет?
— Ты просто никогда не читал священных историй. Между прочим, одна из главных библейских героинь, некая Сарра, умудрялась и в 90 лет кружить фараонам головы, — назидательно поведала я. — Конечно, интересно было бы узнать, какой такой косметикой она пользовалась, чтоб до 90 лет оставаться прекрасной женщиной, но рецепта с тех давних времен не осталось.
— Ерунда! — припечатал мой брат.
— Ты дальше слушай. Не перебивай трагическую историю.
— А это история еще и трагическая? — фыркнул Стивен.
— Разумеется! — поведала ему я. — Потому что кроме семи девственниц жил в Ансире злостный губернатор, которому не нравилось их вероисповедание и праведный образ жизни. И тогда прекрасные старушки были приговорены к тому, чтобы их познали молодые люди всего города.
— Погоди, Элизабет, ты точно уверена, что это старушки были осуждены? — уточнил брат, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. — Скорее уж юноши были приговорены к страшному испытанию изнасилования этих 7 девственниц. По крайней мере, такой вариант выглядит более правдоподобным.
— Я тебе священную историю читаю, — фыркнула я. — Так что молчи и верь всему, что в ней написано, если не хочешь прослыть еретиком. Тем более, что никто на этих девственниц так и не польстился.
— И что дальше было? — заинтересовался сюжетом священной истории Стивен.
— А дальше в нашей истории появляется еще одно интересное лицо — некий святой трактирщик Феодот.
