Если я не помогала друзьям, то пыталась погрузиться в работу. Это всегда срабатывает, когда я в подавленном настроении. Но и в антикварном магазине, совладелицей которого я являюсь, вместе с моим бывшим мужем Клайвом Суэйном, происходило что-то непривычное. Даже Дизель, «Официальный кот магазина», который обычно меня игнорирует, стал запрыгивать ко мне на колени, когда бы и где бы я ни присела, а когда я не сидела — принимался выписывать восьмерки вокруг моих ног.
Единственный, на кого я могла рассчитывать в том, что он не проявит ко мне какого-либо сочувствия, был Клайв.
— Из-за вашей размолвки с Робом ты стала какой-то раздражительной, Лара, — заявил он.
— Спасибо, Клайв, — парировала я, его бестактность придала мне сил. — Ты конечно же само воплощение дружелюбия.
— Я только излагаю свою точку зрения, — сказал он. — Тебе нужен отпуск. Раз теперь ты свободна, то могла бы съездить в одно из тех замечательных местечек в Карибском море, куда отправляются все, кто не связан отношениями. Солнце, песок, секс без обязательств. Хорошая терапия. С нежностью вспоминаю те времена.
— И эти сеансы интенсивной терапии ты проходил, пока был женат на мне, не так ли? — спросила я.
— Нет, ты не просто раздражительна, ты настоящая брюзга, — услышала я в ответ. — А ты не забыла, что сейчас тебе нужно быть в одном месте?
— Полагаю, это анонс аукциона у Молсуорта и Кокса. Вряд ли я найду там что-нибудь интересное. А если найду, это будет слишком дорого.
— Я тебе уже говорил, что твой взгляд на жизнь далек от позитива? — вставил Клайв. — Отправляйся. И кстати, — крикнул он мне вдогонку, — пока мы были вместе, интрижек у меня было гораздо меньше, чем ты думаешь.
— Ты говоришь прямо, как принц Чарльз, — ответила я, — пытающийся оправдать Камиллу как-там- ее.
— Отправляйся на аукцион, — произнес Клайв, который отнесся к моему замечанию с презрением, которого то, несомненно, заслуживало.
Я задержалась в дверях, ожидая последнего укола, вроде «кстати, ты не была принцессой Дианой». Но ничего такого не последовало. Вместо этого он сказал:
— Мы с Мойрой собираемся пойти на открытие галереи в Коттингеме. Если решишь сходить, встретимся там.
«Даже Клайв, — мрачно подумала я, — был мил со мной». По крайней мере, он воздержался от просьб о помощи с воображаемым проектом. Я пересадила три куста роз прежде, чем Алекс решил, что раньше они смотрелись лучше, и пришлось бы пересаживать их на прежние места, что не могло пойти розам на пользу, не говоря уж о том, чего бы это стоило мне. Мойра также, якобы с моей помощью, выбрала нужный оттенок краски для тех стен салона, которым предстояли изменения. При этом только существо со сверхъестественной чувствительностью к цвету смогло бы заметить разницу между выбранным и тем, что уже был.
И все-таки, я чувствовала себя нормально. Я смогла припарковать машину, не зацепив бордюр и не ударив парковочный счетчик, к чему после разрыва с Робом у меня, похоже, была склонность. Также я имела обыкновение прищемлять себе пальцы ящиками с картотеками и резаться обо все острые предметы на расстоянии мили от меня. Итак, припарковавшись, я направилась к зданию «Аукционисты Молсворт и Кокс». Как я и предсказала, там не было ничего интересного. В одной из комнат стоял демонстрационный стол, который, намеренно или нет, был уставлен парными предметами: серебряные подсвечники, две статуэтки-близнецы из китайского фарфора, изображавшие стаффордширских терьеров, две парные настольные лампы, солонка и перечница, золотые запонки, жемчужно-гранатовые серьги — все по два. Это натолкнуло меня на мысль о моей ванной комнате, где стояли идентичные бутылочки с шампунем, тюбики с кондиционером для волос, упаковки вощеной зубной нити с мятным вкусом, два тюбика зубной пасты, позволяющей одновременно отбелить ваши зубы и предотвратить заболевание десен, и даже две расчески. Только одному предмету из каждой пары было там место, другие же до недавнего времени покоились на полке в ванной Роба, перед тем как я собрала вещи и ушла.
Разглядывая этих близнецов, я поняла, что, если бы меня в самом деле кто-нибудь спросил, почему я сделала то, что сделала (а мои друзья старательно избегали этого, поскольку заботились обо мне), я не знала бы, что мне ответить. На первый взгляд мы с Робом Лучкой очень подходили друг другу. Мы едва ли когда спорили, я обожала его дочь, и у нас было много общих интересов. Если бы меня заставили объяснить ситуацию с моей точки зрения, я бы сказала, что мы в корне по-разному воспринимали мир. В конце концов, я просто сказала ему, что наши отношения меня не устраивают. Обиженное и недоуменное выражение его лица отпечаталось в моей памяти навсегда.
На аукционе не было ничего, что хотя бы отдаленно заинтересовало меня. Пожалуй, в тот момент там ничто даже не привлекло моего внимания. Все мне было безразлично, даже то, что партия товара пропала где-то между Денпасаром[2] и Лос-Анджелесом и что из двух торговцев антиквариатом для участия в выставке выбрали именно нас. Буквально за день до этого я подумывала продать свою половину бизнеса Клайву и переехать на юг Франции или еще куда-нибудь. Я даже сделала ему это предложение. А он посоветовал мне сходить на массаж.
Это был сырой и теплый день, последний вздох лета. Воздух был такой густой, что его можно было резать. А когда я выходила из здания аукциона, начал накрапывать мелкий дождик. На тротуаре сидел бродяга, с его замызганной бейсбольной кепки капало, а рядом с ним примостился не менее грязный пес. Все это выглядело невыразимо уныло. Было пять часов, и на горизонте прорисовывался очередной удручающий вечер, который предстояло провести дома в одиночестве. Я вспомнила о приглашении на открытие галереи, о котором упоминал Клайв, но на это у меня просто не хватало сил. Мне хотелось затеять что-нибудь, что-нибудь веселое с кем-нибудь, кто не знал бы ничего обо мне и Робе и кто, по той же причине, не стал бы задавать вопросов о том, как я себя чувствую, или придумывать совершенно бесполезные занятия, только бы занять меня чем-нибудь. Я даже не представляла, что бы это могло быть. И вот, пожалуйста!
— Лара? Это ведь ты, верно? Лара Макклинток? — я повернулась к женщине, которая показалась мне смутно знакомой. — Диана Макферсон, — сказала она. — Помнишь меня? Из «Вика»? Дом на Доверкорт?
«Вик» был Колледжем Виктории в Торонто, а Доверкорт — улица, на которой мы обе жили. И конечно же это было очень давно.
— Диана! — воскликнула я. — Конечно, помню! Как поживаешь?
— Так и знала, что это ты, — обрадовалась она. — Рыжие волосы, ты все еще выглядишь на девятнадцать! — воскликнула она. (Конечно же, это было неправдой, но приятно.) — Я бы тебя где угодно узнала. Сколько лет прошло? Двадцать?
— Ну, по крайней мере. Ты тоже ничуть не изменилась.
Она тоже уже не выглядела молодой, и казалась даже старше меня. Ее волосы, когда-то темные, теперь поседели, а черты лица отражали опыт, часть которого, судя по линиям вокруг рта, была горькой.
— Ты видишься с кем-нибудь из старой компании? — спросила Диана.
— Нет, уже сто лет никого не видела, — ответила я. — Даже не знаю почему. Просто перестали общаться.
— Ты замужем? — последовал вопрос. — Дети?
— Была замужем, — сказала я. — Один раз, но детей нет.
— У меня тоже. Так здорово! — воскликнула она. — Поверить не могу, что я встретила тебя после стольких лет! У тебя не найдется времени пропустить стаканчик? — предложила она. — Я встречаюсь с парочкой наших бывших одноклассниц, возможно с тремя. Ты ведь помнишь Сибиллу? Сибиллу Харрис. Теперь она Сибилла Роуэнвуд. А Грэйс? Грэйс Янг? Ты должна ее помнить. А Анну Бельмонт? Есть вероятность, что и она там будет.
— Конечно же я помню, — кивнула я.
