К Атласу-Атланту, между прочим, имеет прямое отношение и гомеровский остров Огигия! Среди вероятных родителей нимфы Калипсо, жившей на нем, античные мифологи называют Атланта!
Можно сделать вывод, что все эти предания говорят об одном — о землях, лежащих в Атлантике, на которых побывали Геракл и, судя по Плутарху, его спутники. Несмотря на то что в рассказе Аполлодора речь идет о путешествии героя в одиночку на челне Гелиоса, мы знаем, что «постфактум» античные мифологи всегда наделяли его спутниками. Так что за десятым и одиннадцатым подвигами Геракла могла стоять память о странствиях к противолежащим берегам океана.
Согласно Аполлодору, по пути на остров Эрифия Геракл установил на берегах Гибралтарского пролива две каменные стелы — «Геракловы столпы», которые являются границами Африки и Европы. Однако они являются границами и средиземноморского мира — «ойкумены» ранних греков. За их пределами лежит другой мир, в котором смог побывать лишь один герой — Геракл…
Или Мелькарт?
Вспомним, Сулла ведет повествование от лица чужестранца, который надолго остановился именно в Карфагене, где ему удалось раскопать некие пергаменты, и т. д. В рассказе Плутарха Карфаген появляется неслучайно. Мы уже знаем, что именно финикийцы и их преемники карфагеняне совершали регулярные плавания в Атлантике. Мелькарт, бог-владыка знаменитого города Тира, являлся также покровителем мореплавания и путешествий. Греки с присущей им непринужденностью отождествили своего героя- полубога Геракла с богом Мелькартом, но позже это отождествление приняли и карфагеняне! Геракловы столпы именовались также Столпами Мелькарта, и их создатель был именно тем существом, которое далее всего проникло на запад.
Обратим внимание на еще одно проявление «финикийского следа» в рассказе Плутарха. Название «Огигия», видимо, означало «Древняя».[59] Но Огигом, по одной из версий происхождения Фив (греческих, а не египетских), звали отца Кадма, основателя этого города. Между тем Фивы, несмотря на свое географическое местоположение (в Средней Греции), считались самым «восточным» из всех греческих городов. Кадм явился в Грецию из Финикии, ему приписывалось создание греческого алфавита (действительно возникшего из финикийского письма), археологически зафиксированы древние связи с финикийскими городами именно этого района Греции. Даже во время греко-персидских войн Фивы выступили в союзе с Ксерксом и сражались против эллинского ополчения. Не является ли «Огигия» финикийским названием?
Но тогда можно говорить о «доисторических» (с точки зрения греков, для которых все, что происходило до Троянской войны, имело легендарный характер) путешествиях финикийцев и об «исторических» путешествиях карфагенян на запад, во время которых, плывя на
Зато от Огигии, находившейся, разумеется, на совершенно иной широте, чем Мексиканский залив, однако к
Остается одно «тонкое место» — расстояния, которые указывает Плутарх. Мексиканский залив удален от Британии куда дальше, чем сообщает нам Плутарх. Но, быть может, в данном случае и не следует ожидать от Суллы точных сведений? Во-первых, речь идет именно о возможности совершить такое путешествие. Во-вторых, «пять тысяч стадий от Огигии» в реальности оказываются для путешественников с Великой суши крайне длительным и тяжелым испытанием — едва ли паломники, оказавшиеся в «илистых водах», могли определить точную протяженность пути…
Финикийские монеты на острове Корву
Сохранились признанные даже критически настроенным научным миром свидетельства о том, что финикийские моряки совершали плавания по Атлантическому океану и совсем не испытывали комплексов по поводу его просторов. Одно из них связано с именем шведского ученого Иоганна Подолина, сообщавшего о своей беседе с испанским нумизматом Энрике Флоресом. Последний рассказал Подолину о том, каким образом в его руки попали редчайшие карфагенские монеты. Вот этот текст: [60]
«В ноябре месяце 1749 года, после нескольких дней шторма, морем была размыта часть фундамента одного разрушенного каменного строения, стоявшего на берегу острова Корву.[61] При этом был обнаружен глиняный сосуд, в котором оказалось множество монет. Вместе с сосудом они были принесены в монастырь, где монеты были розданы собравшимся любопытным жителям острова. Часть этих монет была послана в Лиссабон, а оттуда позднее патеру Флоресу в Мадрид.
Каково общее количество монет, обнаруженных в сосуде, а также сколько из них было послано в Лиссабон — неизвестно. В Мадрид попало девять штук, а именно, две карфагенские золотые монеты, пять карфагенских медных монет, две киренские монеты из того же металла.
Патер Флорес подарил мне эти монеты во время моего посещения Мадрида в 1761 году и рассказал, что вся находка состояла из монет того же сорта, что эти девять, и что эти монеты были отобраны как лучше сохранившиеся. Что монеты частично карфагенского происхождения, частично из Киренаики — это безусловно. Они не являются особо редкими, за исключением двух золотых.
Живительно, однако, то, в каком месте они были найдены. Известно, что Азорские острова были впервые открыты португальцами во времена Альфонса V. Нет никаких оснований предполагать, что кто- либо закопал там эти монеты в более позднее время. Следовательно, они должны были попасть туда с какими-либо пуническими кораблями. Я не решаюсь, однако, утверждать, что эти корабли попали туда преднамеренно. Их могла с таким же успехом отнести туда буря.
Карфаген и некоторые мавританские города посылали свои корабли через Гибралтарский пролив. Известна экспедиция Ганнона к западному побережью Африки. Один из таких кораблей мог быть отнесен постоянным восточным ветром к острову Корву. Фариа говорит в своей «Истории Португалии», что португальцы, которые первыми прибыли на эту землю, нашли на горе конную статую, указывавшую правой рукой на запад. Статуя стояла якобы на каменном пьедестале, который весь был испещрен неизвестными буквами. Этот памятник был разрушен, что представляется большой потерей. Причиной разрушения была слепая ярость, ибо предполагали, что то была статуя языческого идола. Статуя подтверждает мое мнение, что острова посещались карфагенянами и финикиянами не только случайно или в результате того, что буря относила туда их корабли; видимо, они там прочно обосновались. Нельзя ведь предположить, что корабль, посланный с разведывательными целями, имел на борту упомянутый памятник. Следует скорее заключить,
