В концептуально оформленном виде представление о конверсии было выражено Й. Брейером и З. Фрейдом на основе их терапевтической деятельности, связанной с лечением больных, страдающих истерией. Это представление нашло свое отражение в их работе «Исследования истерии» (1895), хотя в терминологическом отношении именно З. Фрейду принадлежит приоритет в ведении в научный оборот термина «конверсия», который был им использован для характеристики «аномального выхода неизжитых возбуждений». В статье «Защитные психоневрозы» (1894) конверсия рассматривалась им в плане отделения психической энергии от представления человека, в результате чего наблюдалось смещение психического возбуждения в область тела, что вело к возникновению соматических симптомов.
По мере того как З. Фрейд пытался построить общую теорию неврозов, он провел различие между «конверсионной истерией» и «истерией страха». Первая форма истерии связана, по его мнению, с направленностью аффекта душевного процесса из психической сферы в телесную область. Вторая – с вытеснением в бессознательное травмирующих переживаний, но сохранением их в психике человека. Вначале З. Фрейд полагал, что «конверсионная истерия» может иметь самостоятельное значение, никак не связанное с невротическими заболеваниями, симптомы которых характеризуются психическими проявлениями. Затем он выдвинул предположение о наличии смешанных неврозов и крайне редких случаях проявления исключительно «конверсионной истерии». Однако в работе «Анализ фобии пятилетнего мальчика» (1909) он высказал точку зрения, в соответствии с которой существуют не только случаи чистой «истерии страха», выражающейся в проявлении фобий без примеси конверсии, но и «чистые случаи конверсионной истерии без всякого страха».
В понимании З. Фрейда конверсия соотносилась с экономической точкой зрения на истерию, принимающей во внимание количественный фактор психической энергии. Выраженная в его ранних исследованиях, эта точка зрения фактически предопределяла его последующие метапсихологические разработки, объединяющие в себе топические (по месту расположения бессознательных и сознательных систем), динамические (переход сознательных и бессознательных процессов из одной системы в другую) и экономические (количество психического заряда) представления о природе и причинах возникновения невротических заболеваний. Как замечал З. Фрейд в своей «Автобиографии» (1925), его теория истерии учитывает, наряду с проведением различий между бессознательными и сознательными душевными актами и динамическим взглядом на симптом, как результат противодействия аффекту, также и экономический фактор, поскольку рассматривает тот же симптом «как результат преобразования некоего количества энергии, обычно обращенной на что-то другое (так называемая конверсия)».
Симптомы конверсии могут выражаться в разнообразных формах, включая параличи, конвульсии, нарушение координации, слепоту, глухоту, рвоту и другие телесные проявления. С психоаналитической точки зрения, они могут быть как результатом перемещения психической энергии или отвержения психического содержания, так и следствием фантазий человека о том или ином телесном заболевании.
В современном психоанализе дискуссионными остаются вопросы о том, следует ли все перемещения из психики в телесную организацию человека считать конверсией или речь может идти о специфических формах соответствующего сдвига, каковы критерии, позволяющие отделять конверсионные симптомы от иных психосоматических проявлений, как и каким образом конверсионные проявления сочетаются с фобиями, ипохондрией и другими психическими заболеваниями.
В психоанализе конструкция соотносится, как правило, с технической задачей аналитика по разгадке забытых пациентом событий, воспоминаний, переживаний, по реконструкции психического материала, представляемого в его распоряжение им. Работа аналитика над конструкциями аналогична работе археолога, имеющего дело с раскопками прошлого и воссоздающего по найденным им обломкам строений или фрагментам разбитых предметов общую картину жизни и быта древних людей. Подобно археологу психоаналитик реконструирует прошлую жизнь пациента по крохам воспоминаний, ассоциаций и внешних действий анализируемого. Однако между археологом и психоаналитиком существует не только сходство, но и различие. Первый имеет дело с разрушенными объектами, важнейшие части которых могут быть безвозвратно утеряны, в то время как второй – с живым психическим объектом, у которого даже то, что забыто, в принципе сохраняется, и раскрытие забытого, скрытого, вытесненного является вопросом аналитической техники. Наиболее же существенное различие между ними состоит в том, что для археолога создаваемая им конструкция, реконструкция прошлого – это конечная цель его работы, в то время как для психоаналитика – лишь подготовительный этап к дальнейшей терапевтической деятельности.
Данная аналогия была использована З. Фрейдом в работе «Конструкции в анализе» (1937) с тем, чтобы показать специфику психоаналитической терапии, в рамках которой аналитику приходится прибегать к различным конструкциям с целью воссоздания предыстории заболевания пациента. В процессе своей терапевтической деятельности аналитик создает конструкции (или, как замечал З. Фрейд, если это приятнее слышать, реконструкции), дает соответствующее толкование и тем самым создает благоприятные условия для осознания пациентом его бессознательных желаний, защитных механизмов, внутриличностных конфликтов и невротических способов их разрешения.
На первый взгляд может показаться, что толкование и конструкция представляют собой в психоанализе одно и то же. Однако толкование относится, как правило, к тому, что связано с отдельным элементом психического материала, будь то конкретное ошибочное действие пациента или приснившееся ему сновидение. Конструкция же, в понимании З. Фрейда, появляется тогда, когда анализируемому представляют часть его забытой предыстории примерно в следующем виде: «Вплоть до вашего такого-то года Вы рассматривали себя как единственного и неограниченного владельца матери, но затем появился второй ребенок, а с ним и Ваше тяжелое разочарование. На некоторое время мать оставила вас, да и позднее уже больше не посвящала себя исключительно только Вам. Ваши чувства к матери были амбивалентными, отец получил для Вас новый смысл».
Имеются ли какие-либо гарантии того, что психоаналитик всегда создает такие конструкции, которые адекватным образом реконструируют какую-то часть забытой предыстории пациента? Не прибегает ли он порой к таким конструкциям, представления пациенту которых не только не способствует успеху лечения, но, напротив, затрудняют психоаналитическую терапию?
З. Фрейд исходил из того, что психоаналитик может заблуждаться относительно истинного положения вещей. Предоставляя пациенту неверную конструкцию, он может впустую тратить время вместо того, чтобы продвигаться в анализе вперед. Но в принципе это не приносит особого вреда пациенту. Если при появлении нового материала психоаналитик приходит к выводу, что его предшествующая конструкция была ошибочной, то лучше, как считал З. Фрейд, признаться в этом пациенту, исправить свою ошибку и предложить ему более лучшую, соответствующую исторической правде конструкцию. Реакция пациента на предлагаемую ему конструкцию может служить тем необходимым материалом, который позволяет корректировать деятельность по реконструкции предыстории и истории его заболевания. Однако психоаналитику не следует забывать о том, что реакции пациента на предлагаемые им конструкции далеко не всегда адекватны и достоверны. Так, если анализ вызывает у пациента негативную терапевтическую реакцию, то ложная конструкция не приведет ни к каким его внутренним изменениям, а верная конструкция обернется таким сопротивлением, которое приведет к ухудшению состояния здоровья и обострению невротических симптомов.
Предполагается, что конструкции в анализе способствуют воспоминаниям пациентов. Собственно
