В современном психоанализе проблема сновидений и их толкования занимает важное место в исследовательской и терапевтической деятельности. Наряду с традиционными вопросами, затронутыми и обсужденными З. Фрейдом, в поле зрения аналитиков все чаще попадают следующие аспекты: сновидение рассматривается не только в плане раскрытия бессознательных желаний человека, но и в смысле укрепления его Я перед лицом требований Оно и Сверх-Я; сновидение воспринимается не только как способ разрешения внутриличностных проблем, но и как возможность интеграции психических функций в установившихся структурах; интерпретация сновидений осуществляется не только с точки зрения выявления скрытых мыслей сновидения, но и важности обращения внимания на явное его содержание и его полезности в клинической ситуации; объектом исследования становятся не только механизмы работы сновидения, но и «экран сновидения», на который проецируются различные образы; важное внимание уделяется не только символике сновидений, но и связи психоаналитической ситуации с феноменом сновидения; фокусом анализа является не столько сновидение, сколько сновидец; сновидение представляет интерес не столько в плане выявления бессознательных влечений пациента самих по себе, сколько в плоскости раскрытия природы объектных отношений между аналитиком и пациентом; объектом анализа становится не только диагностический потенциал толкования сновидений, но и ошибочное использование их интерпретаций в аналитическом процессе.
В процессе изучения и лечения нервнобольных З. Фрейд столкнулся с ситуацией, когда некоторые его пациенты вспоминали о сценах их соблазнения родителями, родственниками, старшими детьми. Основываясь на этом материале, он выдвинул предположение, что в основе возникновения неврозов чаще всего лежат инфантильные переживания, связанные с травмой совращения ребенка.
Однако вскоре З. Фрейд был вынужден признать, что пациенты обманывали его: в реальности никакого соблазнения, физического совращения их не было. Чаще всего пациенты вспоминали о своих фантазиях относительно совращения. Осознание этого обстоятельства поставило под вопрос правомерность объяснения причин возникновения неврозов детскими переживаниями, связанными с фактами совращения ребенка.
Усомнившись в реальности сцен соблазнения в детстве, З. Фрейд тем не менее не отказался от выдвинутого им предположения об истоках психических заболеваний. Напротив, после размышления над фантазиями своих пациентов он пришел к выводу, что эти фантазии вызывают у человека, склонного к созданию вымышленной истории своего детства, такие переживания, которые с неизбежностью приводят его к болезни.
По своему воздействию на человека фантазии приравниваются к действительности. Для невротика фантазия – не меньшая реальность, чем окружающий его мир. Понимая это, З. Фрейд выдвинул психоаналитическую теорию неврозов, согласно которой фантазии обладают психической реальностью, и в мире неврозов решающей является не физическая, а именно психическая реальность.
Впоследствии основатель психоанализа говорил о том, что соблазнение ребенка родителями или родственниками, его совращение старшими детьми или же детьми того же возраста может быть реальным событием. Но воспоминания о травмирующих сценах пациент чаще всего относит к более раннему возрасту по сравнению с тем, когда соблазнение имело место в действительности. Однако, подчеркивал З. Фрейд, для возникновения невроза не имеет принципиального значения, было ли соблазнение реальным, являлось ли оно плодом воображения ребенка или реальность и фантазия дополняли друг друга.
З. Фрейд считал, что источником фантазий о совращении ребенка в детстве служат его влечения. В этих фантазиях отражено одно и то же содержание сексуального характера. Речь идет о так называемых прафантазиях, своими корнями уходящими, по мнению З. Фрейда, в историю развития человечества. Рассказываемые в процессе психоаналитического сеанса фантазии пациентов об их совращении в детстве представляют собой не что иное, как отражение в психике человека тех реальных событий, которые имели место в первобытной человеческой семье. По замечанию основателя психоанализа, фантазирующий ребенок восполняет доисторической правдой пробелы в индивидуальной правде.
В современной психоаналитической литературе до сих пор ведутся дискуссии по поводу открытия З. Фрейдом того значения, которое психическая реальность имеет в жизни человека. Одни психоаналитики считают, что именно отказ от первоначального понимания соблазнения как реального события детства привел к возникновению психоанализа. Другие полагают, что, перенеся центр исследования на психическую реальность, З. Фрейд тем самым сделал уступку общественному мнению, воспринимающему соблазнение ребенка родителями, родственниками, старшими детьми или сверстниками в качестве клеветы на счастливое и безоблачное детство.
В начале 80-х годов ХХ в. имевший доступ к архивным документам З. Фрейда канадский психоаналитик Дж. Мэссон выступил в печати с заявлением. На основании найденных им материалов он подверг критике основателя психоанализа за будто бы неоправданное отступление от первоначальных взглядов на реальность соблазнения в детстве. Однако точка зрения Дж. Мэссона на «слабость», проявленную З. Фрейдом в трактовке соблазнения как детской фантазии, вызвала резко негативную реакцию в среде приверженцев психоанализа. Дело дошло до того, что за «еретические» мысли, нашедшие отражение в публикации книги «Нападки на истину. Подавление Фрейдом теории соблазнения» (1984), Дж. Мэссон был исключен из Канадского психоаналитического общества и из Международной психоаналитической ассоциации.
Представления З. Фрейда о совести содержались в таких его работах, как «Я и Оно» (1923), «Недовольство культурой» (1930). Он не считал совесть чем-то изначальным в человеке. Ее возникновение он связывал с психосексуальным развитием ребенка. Маленький ребенок аморален. В нем нет внутренних тормозов против стремления к удовлетворению желаний. Роль моральной цензуры выполняют родители, поощряющие или наказывающие ребенка. Впоследствии внешнее сдерживание со стороны родителей, воспитателей и авторитетов перемещается внутрь человека. Их место занимает особая инстанция, которую З. Фрейд назвал «Сверх-Я». Это Сверх-Я как раз и является совестью человека, олицетворяющей собой внутренние запреты и нормы долженствования.
Будучи олицетворением совести, Сверх-Я сосредоточивает в себе все моральные ограничения в человеке. В понимании З. Фрейда Сверх-Я, совесть не только вбирает в себя авторитет родителей, но и становится носителем традиций, всех сохранившихся в культуре ценностей (в этом смысле З. Фрейд признавал ту часть психологической истины, которая содержалась в утверждении, что совесть божественного происхождения правда, при этом он отмечал, что в отношении совести Бог поработал недостаточно, поскольку большинство людей получили ее в довольно скромных размерах).
