виновности.
З. Фрейд считал, что при неврозе принуждения и меланхолии чувство вины достигает исключительной силы. Оно является действенным и при истерии. Остается ли чувство вины бессознательным, это зависит от силы Я, хотя именно Сверх-Я проявляет себя как чувство вины.
С точки зрения основателя психоанализа, выраженной им в работе «Недовольство культурой» (1930), чувство вины является роковым для человека. Причем не имеет значения, произошло ли отцеубийство в действительности или от него отказались. «Чувство вины обнаруживается в обоих случаях, ибо оно есть выражение амбивалентного конфликта, вечной борьбы между Эросом и инстинктом разрушительности или смерти». Из этого конфликта произрастает чувство вины, достигающее подчас таких высот, что делается невыносимым для отдельного человека. Как показал психоанализ, чувство вины вызывают не только совершенные акты насилия, но и замышляемые. Отсюда – бегство человека в болезнь, возникающее в силу развития страха совести перед Сверх-Я и мучительных переживаний, связанных с бессознательным чувством вины и потребностью в наказании. Как заметил З. Фрейд в работе «Экономическая проблема мазохизма» (1924), удовлетворение бессознательного чувства вины есть, наверное, «самая сильная позиция того выигрыша (составного, как правило), который человек получает от своей болезни, – суммы сил, которые восстают против выздоровления и не желают отказываться от болезни».
Говоря о бессознательном чувстве вины, основатель психоанализа соглашался с некорректностью его наименования с психологической точки зрения. Возможно, более корректным было бы называть это чувство «потребностью в наказании». Тогда более понятным становится потребность ребенка в наказании от рук родителей, имеющиеся у него фантазии о желании быть избитым отцом. Понятным становится и содержание морального мазохизма, когда, с одной стороны, индивид хочет сохранить свою нравственность, а с другой стороны, у него появляется искушение совершить «греховные» поступки, которые затем должны искупаться упреками садистской совести. И хотя сами пациенты нелегко соглашаются с аналитиком в том, что касается бессознательного чувства вины, тем не менее оно остается действенным в них и требует своего рассмотрения при аналитической работе.
Представления З. Фрейда о чувстве вины получили дальнейшее развитие в исследованиях ряда психоаналитиков. Так, К. Хорни (1885–1952) обратилась к рассмотрению невротического чувства вины, играющего важную роль в картине неврозов. В работе «Невротическая личность нашего времени» (1937) она обратила внимание на неустойчивое различие между латентным чувством вины, готовым проявиться по любому поводу, и явным бессознательным чувством вины, имеющим место в состоянии депрессии. Последние принимают форму самообвинений, часто являющихся фантастическими и преувеличенными. Вместе с тем, как полагала К. Хорни, «многое из того, что кажется чувством вины, является выражением тревожности, либо зажиты от нее». Частично это справедливо и для нормального человека. Однако в отличие от него невротик чаще склонен прикрывать свою тревожность чувством вины.
К. Хорни считала, что чувство вины является не причиной, а следствием страха неодобрения, осуждения. Этот страх побуждает пациента вести себя так, как будто он преступник, стоящий перед судьей, и подобно преступнику он стремится все отрицать и скрывать. Кроме того, чувство вины и сопровождающие его самообвинения являются защитой от страха неодобрения, формы проявления которой могут быть самыми различными, вплоть до того, что пациент может бросать в лицо аналитика гневные обвинения в тот момент, когда опасается обнаружения какой-то тайны или когда заранее знает, что совершенное им не вызовет одобрения. Из-за страха, обступающего пациента со всех сторон, он может постоянно метаться между самообвинениями и обвинениями. Но невротические самообвинения обходят стороной действительно слабые места пациента. Как заметила К. Хорни в работе «Новые пути в психоанализе» (1939), сама функция самообвинений заключается в том, чтобы «помешать невротику взглянуть в лицо каким-либо реальным недостаткам».
Одна из терапевтических целей психоанализа состоит в понижении уровня притязаний Сверх-Я и раскрытии функций чувства вины, состоящих в проявлении страха неодобрения, защиты от него и защиты от обвинений. Необходимо сперва показать невротику, что он требует от себя невозможного, а затем помочь ему осознать существо его, самообвинений, обвинений и достижений.
Одно из основных положений индивидуальной психологии А. Адлера состояло в признании чувства неполноценности как источника стремления человека к совершенству и возникновения проблем, связанных с плохой приспособляемостью к обществу. Чувство неполноценности зарождается в детстве. В основе его лежит органическая, функциональная недостаточность органов и их повреждение. Чувство неполноценности возникает также в результате различного рода поражений и неудач, ведущих к унынию, растерянности, заниженной самооценке. «Чувство неполноценности – это движущая сила, исходная точка стремлений всякого ребенка. Оно определяет, как удастся данному ребенку добиться покоя и уверенности в себе, оно определяет саму цель его существования и подготавливает путь, на котором эта цель может быть достигнута».
В понимании А. Адлера, благодаря механизмам компенсации чувства неполноценности человек может добиться значительных успехов в жизни. Но это же чувство способно породить такие внутренние силы, которые будут направлены на саморазрушение или подавление других людей. В одном случае чувство неполноценности будет стимулом для достижения успеха и самосовершенствования, в другом – источником невротического стремления к власти или бегства в невроз в силу ненормального, патологического проявления этого чувства, превращающего в комплекс неполноценности.
Например, ребенок-левша может быть обучен лучше, чем многие другие дети, у которых более активной является правая рука. Его недостаток может способствовать усиленным занятиям и упражнениям, развитию артистических способностей и художественных талантов. Стремясь преодолеть свои ограничения, ребенок-левша старается лучше учиться и добивается больших успехов. Однако если борьба ребенка со своими недостатками сопровождается излишней амбициозностью, то в нем могут развиться зависть и ревность. На этой почве может возникнуть сильное чувство неполноценности, преодоление которого станет проблемой для ребенка. Постоянная борьба со своими недостатками может сделать его чересчур воинственным, и, став взрослым, он, по мнению А. Адлера, вполне вероятно, будет страдать от навязчивого стремления преодолеть свои неловкость и неуклюжесть.
Идеи А. Адлера о чувстве неполноценности вызвали неоднозначную реакцию З. Фрейда. Он согласился с тем, что сознание собственной органической неполноценности действует возбуждающе на работоспособность человека и вызывает у него повышенную продуктивность благодаря механизмам компенсации. Но он считал, что было бы большим преувеличением объяснять повышенную трудоспособность человека первоначальной неполноценностью его органов. Так, не все художники страдают недостатком зрения и не все ораторы были сперва заиками. По мнению З. Фрейда, многие проявления исключительной трудоспособности возникают на почве природной одаренности человека.
З. Фрейд не разделял идей А. Адлера о неполноценности как основном источнике возникновения неврозов. Он считал их односторонними, не объясняющими природу невротических заболеваний. Если исходить из чувства неполноценности, то невроз в таком случае являлся бы побочным результатом общей нежизнеспособности. Но опыт учит, замечал З. Фрейд, что подавляющее большинство некрасивых, уродливых, искалеченных и опустившихся людей не склонны реагировать на свои недостатки возникновением невроза.
