зрелой женственности приводит к трудностям психоаналитического лечения, даже если аналитику удается устранить болезненные симптомы путем разрешения невротического конфликта.
Представления З. Фрейда о женственности и ее психических особенностях послужили толчком к дальнейшим исследованиям данной проблематики. Некоторые психоаналитики подвергли критике его взгляды на женственность и на основе клинических наблюдений пришли к иным заключениям. К. Хорни (1885–1952) выдвинула положения, в соответствии с которыми чувство неполноценности у маленькой девочки не является первичным, отказ от женственности не обусловлен завистью к пенису, желание иметь ребенка имеет глубокие биологические корни, можно говорить не только о клиторном, но и о раннем вагинальном возбуждении, то есть с самого начала вагина играет свою собственную сексуальную роль. Данные положения были высказаны ею в статьях «Уход от женственности» (1926) и «Сдержанная женственность: вклад психоанализа в понимание проблемы фригидности» (1926/27). Опираясь на эти идеи и на наблюдения над младенцами, многие психоаналитики пришли к выводу о наличии у девочек первичной женственности.
З
ЗАБОТА – постоянная поддержка, обеспечивающая не только удовлетворение естественных потребностей человека, но и его психическое развитие.
Психоаналитическое понимание заботы прежде всего соотносится с ролью матери, оказывающей жизненно важную поддержку младенцу, уделяющей достаточное внимание развитию своего ребенка и поддерживающей с ним постоянную эмоциональную связь. Многие психоаналитики считают, что отсутствие надлежащей заботы со стороны матери по отношению к младенцу пагубно сказывается на его дальнейшем физическом и психическом развитии, а также является одной из основных причин, приводящих к последующей невротизации ребенка и взрослого человека.
Д.В. Винникотт (1896–1971) исходил из того, что благодаря заботе матери у ребенка формируется чувство безопасности, способствующее его нормальному развитию. Зависимый от матери ребенок нуждается в проявлении постоянной заботы с ее стороны особенно в первые месяцы жизни. Речь идет не только об удовлетворении жизненных потребностей ребенка, но и о создании такой материнской среды, в рамках которой он не испытывает недостатка в любви и не подвергается различного рода стрессам, связанным с отсутствием любимого объекта.
По мнению Г.С. Салливана (1892–1949), растущее напряжение потребностей ребенка, проявляющееся в его активности, вызывает у матери напряжение, служащее импульсом для направления ее деятельности. Сосуществование младенца с окружающей средой вызывает и у него, и у матери потребность в заботе. Словом, «напряжение, вызываемое у материнской фигуры проявлениями, свидетельствующими о наличии потребностей у младенца, называется заботой, а совокупность различных видов напряжения, разрядка которых требует содействия человека, выступающего в роли матери, можно назвать
Г.С. Салливан исходил из того, что забота является исключительно важным понятием, принципиально отличающимся от многозначного термина «любовь», использование которого часто вносит неразбериху в решение многих жизненных вопросов. Поэтому он уделял значительное внимание рассмотрению проблемы заботы, считая, что проявляемая материнской фигурой активность с целью удовлетворения потребностей младенца воспринимается им как демонстрация заботы, а потребности, реализация которых требует вмешательства кого-то еще, приобретают характер «обобщенной потребности в заботе». В конечном счете Г.С. Салливан придерживался взгляда, согласно которому «потребность в заботе прочно укореняется в структуре других компонентов развивающейся психики как потребность межличностного характера». В отсутствии материнской заботы или ее недостаточности у ребенка возникает тревога, вызывающая у него неприятные переживания и вмешивающаяся в процесс формирования его поведенческих проявлений, что может иметь далеко идущие последствия, чреватые возникновением психических расстройств.
Э. Фромм (1900–1980) высказал убеждение, согласно которому любовь и забота тесно связаны друг с другом. В работе «Искусство любить» (1955) он подчеркнул, что любить всегда означает заботиться и что любовь – это «всегда забота, наиболее очевидно проявляющаяся в любви матери к ребенку». Если мать не заботится о своем младенце, небрежно относится к его кормлению и купанию, не стремится сделать так, чтобы ему было хорошо и удобно, то она не любит его. Там, где нет «деятельной озабоченности», там нет и любви. С заботой тесно связаны ответственность, уважение и знание. Это, по мнению Э. Фромма, неразрывный комплекс установок, которые должны быть у зрелого человека.
Некоторые аналитики рассматривали заботу в качестве основного онтологического факта структуры человеческого бытия. Так, отталкиваясь от идей немецкого философа М. Хайдеггера о Заботе, как одном из важных экзистенциалов, Л. Бинсвангер (1881–1966) размышлял о заброшенности человека, ведущей к его невротизации. По его мнению, то, что люди вообще могут стать невротиками – это «признак заброшенности», их ограниченности или несвободы. Если для М. Хайдеггера Забота – источник воли, то, по мнению Р. Мэя (р. 1909) забота – это любовь и воля, такое состояние, когда что-то имеет смысл. Жизнь требует физического выживания, но хорошая жизнь приходит с тем, о чем мы заботимся. «Забота противоположна апатии», она является психической стороной Эроса. Словом, как полагал Р. Мэй, забота является путем возвращения к нашей сущности, она онтологична в том смысле, что конституирует человека как человека.
Ряд аналитиков считают, что проявляемая со стороны других людей забота важна не только для ребенка, но и для проходящего психоаналитическую терапию пациента. В аналитической ситуации именно психоаналитик должен взять на себя роль человека, проявляющего подлинную заботу о тех пациентах, которые особенно нуждаются в постоянной поддержке и эмпатии. Данной позиции придерживался, в частности, Д.В. Винникотт. По мнению же Р. Мэя, забота представляет собой «особый вид интенциональности в психотерапии». Забота – это «интенция желать кому-то выздоровления».
С самого начала возникновения психоанализа проблема забывания была в центре исследовательской и терапевтической деятельности З. Фрейда. Уже на подступах к психоанализу, когда он использовал катартиче-ский метод лечения истерии, перед ним стоял вопрос о разработке технических приемов, способствующих воспоминанию пациентами того, что было ими забыто. В совместно с Й. Брейером написанной работе «Исследования истерии» (1895) З. Фрейд высказал мысль о том, что у больных имеются такие забытые представления, которые вытеснены из сознания и из воспоминания. «Незнание» истериков было, по его мнению, «сознательным нежеланием знать», и задача терапевта состояла в том, чтобы с помощью психической работы преодолеть это нежелание пациента и добиться воспоминания им забытого.
Два года спустя после введения З. Фрейдом в обиход термина «психоанализ» им была опубликована статья «О психическом механизме забывания» (1898), в которой была предпринята попытка психологического объяснения распространенного явления – временного забывания собственных имен. Поводом для исследования данного явления стал собственный опыт З. Фрейда, когда, обладая прекрасной памятью и способностью дословно воспроизводить ранее почерпнутую из различных источников
