распадов Я».
Проблема двойственности интроспекции (как метода познания психических процессов и как одного из возможных источников невротических заболеваний) привлекла к себе внимание ряда психоаналитиков. В частности, американский психоаналитик Х. Кохут (1913–1981) подверг пристальному рассмотрению такие формы наблюдения, как внутренняя интроспекция и викарная интроспекция, то есть эмпатия, что нашло свое отражение в его докладах, прочитанных на заседании Международной психоаналитической ассоциации в Париже и в Чикагском психоаналитическом институте в середине и конце 1957 г., и в опубликованной им статье «Интроспекция, эмпатия и психоанализ: взаимоотношения между способом наблюдения и теорией» (1959).
Х. Кохут отметил, что в психоанализе бессознательное рассматривается в качестве психоаналитических структур не только потому, что психоаналитик подходит к нему с интроспективным намерением, но и потому, что пытается понять его в рамках интроспективного опыта. Вместе с тем он показал, что, как и любая наука, психоаналитическое познание имеет свои пределы, соответствующие интроспективному методу наблюдения, то есть границы психоанализа определяются границами возможностей интроспекции. Одновременно Х. Кохут подчеркнул, что активная интроспекция при нарциссических неврозах и пограничных состояниях приводит «к признанию борьбы неструктурированной души в целях поддержания контакта с архаическим объектом или едва заметной сепарации от него».
В современном психоанализе проблема интроспекции рассматривается в нескольких ракурсах: в плане потенциальных возможностей и ограничений психоанализа как специфического опыта познания бессознательного, основанного на психоаналитической интроспекции; с точки зрения того, как и в какой степени аналитик интроспективно переживается пациентом в рамках архаических межличностных отношений; в контексте невротических расстройств, имеющих нарциссическую природу и связанных с тревожностью, порожденной чрезмерной интроспекцией пациента; с позиций терапевтического воздействия, направленного на ослабление патологической интроспекции и усиления нормальной способности человека к самонаблюдению.
Уделяя основное внимание исследованию бессознательных процессов, З. Фрейд должен был, казалось бы, признать интуицию в качестве важного и необходимого средства психоаналитического познания. Однако в своей исследовательской и терапевтической деятельности он не только не опирался на интуицию, но и высказывал недоверие по поводу возможности познания истины с помощью интуитивных прозрений. В работе «По ту сторону принципа удовольствия» (1920) он недвусмысленно подчеркивал, что в процессе построения какой-либо теории конечный результат часто оказывается ненадежным: «Так называемой интуиции я мало доверяю при такой работе; в тех случаях, когда я ее наблюдал, она казалась мне скорее следствием известной беспринципности интеллекта». З. Фрейд полагал, что, выдвигая ту или иную концепцию, каждый человек одержим внутренними пристрастиями, «влечениями которых он бессознательно руководствуется в своих размышлениях». Исходя из этого, он говорил о необходимости придерживаться благожелательной сдержанности по отношению к результатам собственного мышления.
Классический психоанализ опирался на научное познание, полученное путем эмпирического наблюдения за невротическими больными и нормальными людьми. Это не означало, что в своей исследовательской и терапевтической деятельности З. Фрейд не прибегал к концептуальным построениям, относящимся к объяснительным схемам функционирования человеческой психики и взаимоотношений между индивидом и культурой. Напротив, по мере развития психоаналитических знаний о человеке он выдвигал разнообразные концепции, вносящие коррективы в предшествующее понимание динамики влечений, структуры психики, существа внутрипсихических конфликтов, ведущих к невротическим заболеваниям. Вместе с тем он непременно придерживался точки зрения, согласно которой интуиция не может служить надежным источником познания ни человека, ни окружающего его мира.
З. Фрейд исходил из того, что психоанализ является частью психологии как науки и, следовательно, его познавательные средства не могут быть ничем иным, кроме интеллектуальной обработки тщательно проверенных наблюдений. Отстаивая подобную позицию и рассматривая отношения между мировоззрением и психоанализом, в «Новом цикле лекций по введению в психоанализ (1933) он отмечал, что нет никаких других инструментов познания мира и «не существует никаких знаний, являющихся результатом откровения, интуиции или предвидения».
З. Фрейд пытался опереться на научные методы исследования психики человека и в этом отношении выступал против тех, кто соотносил познание души с различного рода откровениями, основанными на интуиции. Он не только не доверял интуиции, но и рассматривал ее в качестве иллюзии, исполнения желаний человека, имеющих аффективную основу. Более того, основоположник психоанализа подчеркивал, что наука призвана тщательно отделять от знания все то, что является иллюзией. Психоанализ как раз и был нацелен на развенчание различного рода иллюзий.
Это вовсе не означало, что желания человека отбрасывались в сторону или недооценивалась их психологическая значимость в процессе его жизнедеятельности. Напротив, одна из основных задач психоанализа состояла в том, чтобы раскрыть природу бессознательных желаний человека, выявить то, как и каким образом они воплощаются в произведениях искусства, в религиозных и философских системах. В частности, апеллируя к психоаналитическому пониманию человека и культуры, З. Фрейд пришел к выводу, в соответствии с которым в отличие от науки философия придерживается иллюзии относительно того, что она может дать безупречную и связную картину мира. Кроме того, философия заблуждается, на его взгляд, в переоценке познавательного значения логических операций и в признании такого источника познания, как интуиция. Аналогичных взглядов он придерживался и при рассмотрении религиозных иллюзий, считая, что религиозные откровения, переживаемые некоторыми людьми «океанические чувства», о чем ему писал, например, известный немецкий писатель Ромен Роллан, не имеют никакого отношения к научному пониманию окружающего мира.
В одном из писем Ромену Роллану, датированному 19 января 1930 года, З. Фрейд так выразил свое отношение к интуиции: «По-видимому, мы сильно расходимся в оценке интуиции. Ваши мистики доверяют ей в надежде узнать таким образом разгадку мировой тайны, мы же полагаем, что интуиция не покажет ничего, кроме примитивных, близких к инстинкту, побуждений и представлений, чрезвычайно ценных, при надлежащем понимании, для эмбриологии души, однако не пригодных для ориентации в чуждом нам внешнем мире».
В противоположность тем, кто в познании внешнего и внутреннего мира человека целиком и полностью опирался на интуицию, З. Фрейд делал ставку на научное познание. Он считал, что наука работает словно художник над моделью из глины, неустанно что-то меняя, добавляя, подправляя, убирая в черновом варианте, «пока не достигнет удовлетворяющей его степени правдоподобия со зримым или воображаемым объектом». Несмотря на несовершенство науки и признавая, что есть такие вещи, которые пока познать не дано, З. Фрейд тем не менее исходил из следующего убеждения: психоанализу следует придерживаться научных методов познания, которые не могут быть заменены ничем иным, включая интуицию.
В современном психоанализе проблема интуиции обсуждается в связи с проблематикой эмпатии. Считается, что интуиция является результатом такого внезапного понимания, которое относится к индивидуально-личностной деятельности человека, в то время как эмпатия предполагает эмоциональное переживание, возникающее в аналитической ситуации. Однако дискуссионными остаются вопросы о
