– Осетрину проведать, – сказал Вовчик, хихикая.
– Давай, давай, вперед жми, – подгонял его Артем.
На седьмом этаже кнопки звонка не обнаружили, постучались. Дверь открыла маленькая пожилая женщина, на вид забитая:
– Вам кого?
– Люсю Осетрову, милиция, – сказал Артем. – Дома?
– Дома, – распахивая дверь, сказала женщина. – Проходите. Что она опять натворила? Вы забирать ее пришли?
– Проверить, как устроилась после освобождения.
– Она-то здорово устроилась, – захныкала женщина. – Сами посмотрите.
Вошли в комнату, где витали пары алкоголя, на тахте спала молодая деваха лет тридцати с испачканным косметикой лицом и со спутанными волосами. Спала в одежде, неприлично развалившись.
– Вот так и устроилась: пьет, спит, по мужикам таскается, у меня деньги крадет, – жаловалась, видимо, мать. – Притащилась в пять утра пьяная, ругалась, грозилась сдать меня в дом престарелых. Вы ее не разбудите, берите так.
– Мы не будем брать, – отказался Вовчик.
Артем кивнул на дверь: мол, выходим, мать семенила за ними, уговаривая:
– Заберите ее, а? Назад, в зону. Мне житья от нее нет.
– А у нас оснований нет, – сказал Артем. – Напишите заявление в милицию, что она ворует у вас деньги, плохо ведет себя и так далее.
– Как же я напишу? Она ж меня прибьет.
– А без заявления нельзя.
– Может, заберете? Люська все равно туда попадет... – Ее мольбы не были услышаны.
На улице София надышаться не могла свежестью, да и расхотелось посещать освободившихся женщин, но она об этом не сказала, лишь заметила:
– Не тянет Люся на осетрину, скорее, на протухшую рыбку из заброшенного пруда. Ребята, как думаете, это она выходит на дорогу? Мне кажется, Люся вполне способна не только пить до бесчувствия.
– Поехали, – садясь в машину, бросил Артем, оставив Софию без ответа. – Следующая по списку Липник.
Квартира оказалась намного опрятней первой, сама Липник – милой, по-девичьи стройной, примерно того же возраста, что и Осетрова, – при подборе кандидаток упор делали исключительно на возраст.
– У меня все документы в порядке, – испуганно захлопала она глазами.
– А с работой как? – осведомился Артем, глядя ей прямо в лицо.
– Берут, устроилась. Пока в фирму «Эколог»... уборкой территорий буду заниматься... Моя территория в парке. А потом найду место получше.
– Одна живешь?
– Сын у бабушки с дедушкой, но заберу, как только получу первую зарплату, его еще в школу надо перевести поближе, придется ждать конца четверти. Родители обещают помогать, да-да, вы можете узнать у них.
София бежала за Артемом, он слишком торопливо шел, у нее же шаг намного меньше, бежала и говорила:
– И эта женщина отбыла наказание в колонии? Туда сажают по оговору?
– Почему по оговору? – спросил Артем, не сбавляя шаг.
– А за что ее посадили? Явно это жертва несправедливости.
Сзади раздался голос Вовчика:
– Сонь, ты наивная, как папуас.
– Ай, брось, – отмахнулась София. – Всем известно, что у нас человека при желании легко засадить. Липник – мошенница? Ну, что, что она сделала преступного?
Артем остановился, не торопясь, повернулся и обдал, словно кипятком:
– Убила.
– Липник?! – Непроизвольно София притормозила. – Кого?!
– Мужа и его друга. Двоих! – Чтоб до Софии лучше дошло, он показал количество убитых на пальцах.
– За что? – остолбенела София.
– До сих пор неизвестны истинные причины, Липник канала под «состояние аффекта», утверждала, будто муж продал ее другу. И классно канала, придраться ко лжи было невозможно. В то же время соседи показали, что муж был человеком примерным, даже матом не ругался, а жена как раз не отличалась положительностью и уравновешенностью. Думаю, ее психи накрыли, а что произошло на самом деле, знают только вон там. – Он указал пальцем в небо. – Все, едем дальше.
Третью не застали: находилась в психбольнице. Четвертая проживала у сожителя в элитном доме. Стелла Высокая (это ее фамилия) оказалась среднего роста и девушкой из разряда ах-ах. Но как она встретила троицу – враги к ней пожаловали, причем кровные! Стелла почти разлеглась в кресле, с вызовом закинула ногу в ажурных чулках на ногу, закурила и выдала порцию яда:
– Ну, вот я. Живу здесь, не работаю. Честно скажу, не собираюсь, у меня аллергия на всякий труд, особенно физический, а умственный мне не доступен. Это запрещено вашим законом?
– На какие средства живешь? – поинтересовался Артем, просматривая документы.
– Любовник дает бабки. Нельзя?
– Оформи с ним отношения, тогда будет можно числиться домохозяйкой, на данный момент ты тунеядка.
– А статьи за тунеядство нет, – парировала она.
– Если поищем, статью найдем, – пугнул ее Вовчик.
– Ой, ой, ой, – сморщила Стелла нос. – Не бери на понт...
– ...Мусор, – подсказал, веселясь, Вовчик. – Не стесняйся.
– Всем можно жить гражданским браком, а мне, выходит, нельзя? Я натравлю на вас своего адвоката.
– Мы заранее дрожим от страха, – заулыбался Вовчик.
Отдавая ей документы, Артем строго сказал:
– Работу все же найди.
– Прям щас побегу, – фыркнула она, провожая их до выхода.
Когда за ними брякнула дверь, София вздрогнула. Стелла с чувством ее захлопнула, выразив отношение, которое и без того демонстрировала.
– Да... – протянула София. – В моих романах народец намного приятней.
– Сонь, дашь почитать? – спросил Вовчик.
– Дам, конечно. Только мои герои живут в девятнадцатом веке, ты исторические детективы любишь?
– Я все люблю. Почему исторический, а не современный?
– Потому что... Потом объясню за рюмкой чая. Артем, а за что отсидела Стелла?
– За мошенничество, – ответил тот. – Организовала не без помощи сожителя фирму, через нее гнала левый товар. Осталась еще одна, Галочка Ракитина: два разбойных нападения, кражи из магазинов, тоже хорошая девочка. Живет с приличными родителями, которые закидали суд справками, будто у дочери клептомания.
Девочка Галочка вышла к ним из частного дома, а за забором надрывалась злющая собака. Трудно поверить, что ей двадцать шесть лет, восемнадцать – это потолок. На ее хорошеньком личике играла хитрая улыбка, да и черненькие глазки были хитрющими, а также взрослыми. Артем задавал ей те же вопросы, она отвечала со сдержанностью, свойственной спокойным людям:
– Папа берет к себе промоутером, пока не освободится место секретарши. Другой работы мне все равно не светит, не возьмут, я пыталась устроиться сама.
