она. – Мы напишем письма вашим племянникам, и я надеюсь, что при встрече с ними мне удастся выполнить ваше желание и сказать, что один из них, – возможно, им станет Уильям – тот человек, за которого я согласна выйти замуж.
– А они неминуемо влюбятся в тебя, поскольку не смогут устоять перед твоей прелестью. И если кто-то из них станет твоим мужем, я буду спокоен за тебя и за судьбу моего наследства. Все Уорфилды, а в особенности мои братья и я сам, всегда отличались осторожным и разумным отношением к деньгам.
Сэр Родерик немного помолчал, затем добавил:
– Наш отец был богатым человеком, к тому же очень справедливым во всем, что давал нам в детстве и юности, это касалось и тех денег, какие он мог себе позволить тратить на нас. Помнится, он всегда повторял: «Вам известна библейская притча о талантах. И я могу лишьпосоветовать вам перечитать ее еще раз и запомнить, что слуга, зарывший свой талант в землю, осуждается в священном писании за леность и криводушие!»
– Уж вы-то явно не стали бы зарывать свои деньги в землю!
– Я был наделен недюжинным умом и мог видеть, как тысячекратно множатся мои таланты, то есть мой капитал, – довольным тоном ответил сэр Родерик. – Джордж, граф Уэлдам, несомненна, также использовал свои таланты в полной мере, как и Марк, ныне лорд Уорфилд, чей титул после его смерти достанется его сыну Лайонелу.
– Они оба, Уильям и Лайонел, должно быть, весьма завидные женихи, – заметила Астара. – Но мне жаль Вулкана. Что же унаследовал он?
– Только дух бродяжничества, упрямство да старую мельницу! – с напускным драматизмом воскликнул сэр Родерик, и они оба рассмеялись.
В тот вечер, вернувшись в спальню, специально, как она знала, выбранную для нее опекуном (это была самая красивая комната во дворце), Астара распахнула створки окна и замерла, залюбовавшись освещенным луной весенним пейзажем.
Прошел дождь, в окно веяло свежестью и влажной землей. Это был давно забытый запах, всегда связывавшийся в ее воспоминаниях с Англией.
Лунные лучи терялись в могучих кронах великанов-дубов, под которыми выросли многие поколения Уорфилдов; от дома вниз под гору бежала через сад дорожка. Она вела к озеру, питавшемуся от небольшой реки, что причудливо вилась среди зеленых полей.
Яркая луна осветила и каменный мост; днем из-под него выплыла стая лебедей, похожих на гордые корабли с наполненными ветром парусами.
Все в Уорфилд-парке дышало покоем и красотой; и Астаре невольно пришло в голову, что сэр Родерик прав и что рано или поздно ей захочется жить в этом великолепном дворце и растить здесь своих детей.
Но все-таки что-то в ее душе рвалось вдаль; ей хотелось путешествовать, открывать для себя мир, побывать в дальних странах.
Астара1 знала, что именно такая тоска по дальним странам звала в экспедиции ее отца; даже своим именем она была обязана отцовской тяге к странствиям.
В ранней молодости Чарльз Биверли путешествовал по Персии. Однажды, находясь неподалеку от города Астара, он поймал себя на том, что не в силах оторвать взгляд от морского простора, казавшегося ему с горы не лазурной равниной, а гигантской чашей. Странная и манящая красота древнего побережья вызвала в его груди волнение и восторг, не поддающиеся описанию словами.
– В те минуты я ощущал лишь одно, – рассказывал он впоследствии дочери, когда та подросла и могла его понять, – что чувство, посетившее меня на берегу моря в окрестностях Астары, я буду помнить до конца своих дней.
Обняв дочь за плечи, он пояснил свою мысль:
– На свете есть места, поднимающие дух и вызывающие вдохновение. Как правило, в них оказываешься неожиданно и зачастую при странных обстоятельствах. И, разумеется, о них не найдешь ни слова в путеводителях для туристов.
Он видел, что Астара внимательно слушает и пытается уразуметь смысл его слов, и продолжал говорить, словно размышляя вслух:
– Именно в такие мгновения наш дух, или наша душа, как принято говорить у христиан, соприкасается с бесконечностью, с вечностью, и мы улетаем из этого мира в какой-то другой, постичь который мы не в силах.
– Это как будто подняться на небо, папочка? – спросила тогда Астара.
– У людей существует много названий для божественного, – ответил отец. – У одних это называется Небеса или Рай, у других Нирвана, у третьих Валгалла, есть и много других названий. Но во всех случаях человек внезапно ощущает, и не только душой, но и всеми остальными чувствами, присутствие рядом, совсем близко с нами другого, высшего мира.
– Я… кажется, я… понимаю, – сказала ему Астара.
– Ты поймешь это окончательно, если тебе повезет и тебя посетит ощущение, которое я пытаюсь сейчас выразить, если ты вступишь – хотя бы на долю секунды – в тот, высший мир, мир невыразимой красоты.
Голос отца слегка дрогнул, в нем послышалось необычайное волнение, почти благоговение, и Ас-тара не могла оторвать глаз от его посветлевшего и преобразившегося лица. И она серьезным тоном пообещала:
– Папочка, я постараюсь найти мир, о котором ты сейчас говоришь.
– Ты непременно его повстречаешь, девочка моя, – уверенно сказал отец, -я ни минуты в этом не сомневаюсь. .
Этот разговор навсегда сохранился в памяти Астары, и она думала, что именно этот поиск высшей красоты и побуждал ее отца и мать так много путешествовать по всем континентам.
