отношение не к Мадонне, а к женщине, которую она нарисовала в своем воображении. «Джэки была потрясена, увидев в „Лайф“ фотографию Мадонны, на которой та была вылитой Монро, – сказал ее друг. – Мэрилин встала из могилы, чтобы на этот раз украсть у нее уже не мужа, но сына». Для Джэки это было кошмаром. Мадонна и Кеннеди сумели сохранить свои отношения в тайне от газетчиков в Нью– Йорке, для чего им потребовалось даже раздельно посещать спектакли и вечеринки и встречаться после этого без свидетелей. И все же они теряли осторожность в Кейп-Коде, где бегали вместе трусцой по пляжам неподалеку от поместья Кеннеди в Хайеннис-Порт.
Несмотря на услады своих новых связей, Мадонна говорила друзьям, что по-прежнему любит Пенна и ждет, когда он возвратится и попросит у нее прощения, как это всегда и бывало раньше. в течение трех дней после разрыва она отказывалась говорить с ним по телефону. Когда же он перестал докучать ей своими звонками, звонить ему начала она. Настала его очередь капризничать. 4 декабря адвокат Мадонны Майкл Инглис представил в верховный суд Лос-Анджелеса ее исковое заявление. В нем она просила возвратить ей девичье имя Мадонна Чикконе и ссылалась на соглашение супругов, заключенное еще до свадьбы, о том, что личные доходы каждого в браке объединяться не будут. В это время ей стало пугающе ясно, что на сей раз Пенн не прибежит к ней, моля о прощении. И неудивительно. Судя по самым разным сообщениям, он проводил все вечера со своими новыми приятелями кинозвездами – Тимом Хэттоном, Джаддом Нелсоном и Майклом Дж. Фоксом, каждый вечер уезжая домой с новой женщиной. Некоторые из друзей Пенна, в частности Хаттон и Дэннис Хоппер, пытались уговорить его встретиться с Мадонной. Для заключения перемирия потребовалось вмешательство Джэйми Фоули, которого и Пенн и Мадонна называли своим «лучшим другом». Фоули убедил Мадонну, что они все еще любят друг друга, и упросил дать Пенну еще один шанс. Пенн встретил радостную новость тем, что завалил жену цветами и любовными посланиями. Получив звуковую телеграмму, Мадонна рассмеялась – намеренная сентиментальность жеста одновременно злила и очаровывала. Супруги возобновили телефонное общение и однажды, вырабатывая условия примирения, проговорили битых два часа. Ко времени окончания трансконтинентальных переговоров Пенн согласился сократить потребление спиртного, держать себя в руках и обратиться к психиатру. Со своей стороны, Мадонна обещала меньше заниматься делами и завести ребенка в 1989 году. Четыре дня спустя после подачи иска о разводе Мадонна вылетела в Лос-Анджелес для примирения с мужем. Прибыв в черном парике и темных очках, она остановилась в их излюбленном месте свиданий до свадьбы – тихом отеле «Шангри-Ла» и ожидала Пенна в их любимом номере 607. В течение нескольких последующих дней они не покидали номера, который стоил сто тридцать долларов в день. Двенадцать дней спустя после подачи иска о разводе документы были забраны из суда «сохраняя за собой право» – эта юридическая формула означает, что Мадонна не отказалась ни от одного из своих исковых требований и что иск мог быть заново вчинен в любое время. Зачем она так спешила восстановить своей брак? «Мадонна боялась Рождества, – сказал один из друзей. – Ее мать умерла перед Рождеством, и в эти праздники она всегда была не в себе. Она не хотела, чтобы с Рождеством было связано еще одно ужасное воспоминание. Если бы все это произошло в другое время года, она бы так быстро не пошла на попятный».
Восстановив семейный мир – по крайней мере временно – Мадонна вылетела в Нью-Йорк, чтобы сыграть вместе с Дженнифер Грей и Мэттом Диллоном в телевизионной версии «Ищеек Бродвея» Деймона Ранниона. Одной из причин ее участия в этом спектакле было желание помочь режиссеру Хауэрду Брукнеру. Мадонна испытывала глубокое уважение к его мужеству. Брукнер, у которого был диагностирован СПИД, решил закончить съемки. «Я понимала, что что-то не так, – вспоминает Мадонна, – но давить на него не могла. Он имел право держать такую вещь в секрете». Позднее Брукнер позвонил ей и сказал: «Я должен сообщить тебе кое-что важное», но ему не хватило духу выдавить из себя правду. Мадонна призналась ему, что уже знает. «Мне кажется, это явилось для него облегчением, – говорит она, – порадовало его и то, что мое отношение к нему не изменилось». Cъемки начались в сочельник около Дома рыцарей Колумба в Юнион-Сити, штат Нью-Джерси; Мадонна равным образом избегала и поклонников, и журналистов, отказываясь давать интервью и автографы. Когда мэр Роберт Менендес предложил устроить скромную церемонию и вручить Мадонне ключи от города, она резко отказалась. «Мадонна, – раздраженно заметил представитель мэрии, – не дает мэрам бесплатно рекламировать их деятельность». День за днем толпы подростков часами стояли на холоде, ожидая, что Мадонна отметит их присутствие хотя бы кивком или улыбкой. Но она не снисходила до них. Выяснилось, что во время бурного семейного воссоединения она многое подхватила от Шона.
«Ищейки Бродвея» кочевали из «Коламбии» в «Вестрон» и обратно в «Коламбию», пока, наконец, не вышла на экран в ноябре 1989 года – девять месяцев спустя после смерти Хауэрда Брукнера. Его похоронили в день его тридцатипятилетия. «За долго до того, как я что-то узнала, – вспоминала Мадонна, – Хауэрд спросил меня, видела ли я чью– либо смерть». Она рассказала ему о Мартине Бергойне, «Он хотел знать все кровавые подробности». Когда Брукнер лежал в больнице св. Винсента в Нью-Йорке уже после завершения съемок, Мадонна посетила палату больных СПИДом. «Казалось, Джуди Гарланд, – заметил друг Брукнера Брэд Гуш, – посещает новую страну Оз». Знаменательно, что Мадонна приняла первое предложение на заглавную роль в пьесе на Бродвее сразу после работы над «Ищейками Бродвея». На самом деле она начала работать над ролью скромницы в «Куй железо, пока горячо» Дэвида Меймета еще год назад, как только узнала о пьесе от Майкла Николса. Она попросила режиссера пьесы Грегори Мошера иметь ее в виду – она работала с ним в постановке «Гусь и Том-Том» в 1986 году. Тем не менее, роль получила актриса Элизабет Перкинс, которая начала свою карьеру в чикагской «Степпенвульф компании». Только после того как та неожиданно вышла из игры в январе, Мадонна позвонила Мошеру и попросила у него экземпляр пьесы для чтения.
'Я знала, что прыгаю в огонь, – скажет она позднее корреспонденту «Нью-Йорк Таймс Я знала, чего только люди не будут говорить о том, почему я взялась за эту роль – о! а я взялась за нее просто потому, что я такая, какая есть, и страстно хочу, чтобы люди поверили в серьезность моих актерских намерений. К тому же я люблю, как пишет Меймет… Когда я прочитала сценарий, мне захотелось сыграть эту роль. Вот и все».
Мошер и Меймет приняли решение после первой же пробы. «Она гипнотизировала нас, – восклицал Мошер, который понимал, что одно имя Мадонны на афише удвоит поступления в билетные кассы. – Она была великолепна! Ничего похожего на то, что она демонстрировала в кино. Мы наняли не рок-звезду, а актрису. Она заслужила это. Мы знаменитости для пьесы не искали». За шесть недель изнурительных репетиций Мадонна ни разу не подвела. Изумленный Мошер говорил: «Она кремень». В пьесе «Куй железо, пока горячо» – названия никто никогда так и не объяснил – Мадонна играла противоположный себе характер, невзрачную секретаршу-очкарика, которая нанимается на работу к двум голливудским «акулам», их играли ветераны сцены Джо Мантерья и Рон Силвер. Пока эта наивная размазня пытается убедить грубиянов – продюсеров, что из серьезной книги, которую она читает, может получиться хороший фильм, Силвер заключает пари с Мантерьей на пятьсот долларов, что тот не сумеет соблазнить ее. Переспав с Мантерьей, она выказывает неожиданную смекалку и заключает с ним сделку, но он ее без труда обманывает. «Карин, – говорит Мадонна о своей героине, – честная, искренняя, наивная и хочет власти, как все». Только в самый разгар репетиций Мадонну осенило, что ее героиня далеко не идеал. «Это был головоломный сценарий, – сказала она журналисту Кейвину Сессамсу. – Я и не подозревала, что… все остальные члены труппы видели во мне мегеру, темное, злое начало». Характер героини воздействовал на Мадонну и чисто эмоционально. Она чувствовала себя «опустошенной – и это сказывалось на всем, что я делала, поскольку мне было грустно». Каждый вечер во время репетиций, а затем и спектаклей, она готовилась к душераздирающей финальной сцене, выключив в уборной свет и сосредоточившись в темноте на трагедиях своей жизни. Изменения, вносимые в последнюю минуту в сценарий, не облегчали ей жизнь. «Каждый вечер о меня словно ноги вытирали». Меймет, вспоминала она много лет спустя для «Вэнити Фер», «к сотрудничеству не стремился. Он просто фашист». Но Мадонна подчинялась решениям драматурга. В конце концов, в этой области она чувствовала себя не очень уверенно. А Меймет, несмотря на все свои «фашистские» наклонности, получил в 1984 году Пулитцеровскую премию за свою предыдущую
